Звездная пыль - Лещенко Владимир - Страница 47

— Я готов тебе в этом помочь. — Его рука вновь коснулась точеных полусфер грудей, скользнула по тонкой талии, ощутила трепет играющих под кожей мышц — не безобразно накачанных, а соразмерных и изящных и в то же время способных вмиг приобрести стальную твердость.

Она повернулась, выгнувшись, встряхнув золотом волос. И он не мог не откликнуться на ее безмолвный призыв…

Он притянул ее к себе, и ее гибкое тело отозвалось на ласку, словно порох на искру.

…Потом они лежали, обессиленно разметавшись на койке. Сердце ее бешено стучало.

— Ты знаешь, мой хороший, — промурлыкала она, потершись о плечо Александра. — Только что я совершила жуткое и непростительное нарушение наших обычаев. Можно сказать — преступление.

— Это какое же? — Он погладил ее по волосам.

— Какое? Да вот то самое… — тихонько засмеялась она.

Он вновь сжал ее в объятиях, и вновь на них обрушился вихрь страсти…

И вновь они лежали рядом, теперь уже совершенно без сил. Не было возможности и желания даже пошевелиться.

Он мог только размышлять.

Александр был поражен: как легко и просто всё у них получилось.

Как естественна и в то же время изящно сдержанна эта молодая девушка!

Дикая обнаженная страсть чередовалась с ласковой покорностью, а настойчивость — без толики вульгарности — с почти девичьей стыдливостью.

Несмотря на все изменения в мире и жизни людей, всё равно женщина, которая сама делает первый шаг к близости, сама выбирает мужчину и сама первой берет на себя решение проблем между полами, всё-таки казалась на большинстве планет чем-то необычным.

И чувство, что он, вот так, внезапно и неожиданно, нашел женщину своей мечты — ту, которую искал до почти тридцати трех лет, всё больше его захватывало.

— А всё-таки почему ты сбежала? — спросил он. Она думала очень долго, и он уже решил, что Милисента обиделась.

— Ну, какая разница? — наконец тихо произнесла она. И легкое прикосновение ее руки заставило забыть о таких мелочах.

Амазония, Темескира, Зал заседаний Государственного совета

Ирина Снежнецкая, герцогиня Каргопольская, пятнадцатая в своей династии и личный секретарь амазонской монархини, сидела в президиуме Госсовета империи.

В какой-то древней легенде это называлось «с корабля — на бал». Не успела она вернуться из командировки на одну из лун Амазонии и только-только отдохнула и сунулась во дворец с докладом о результатах (весьма важных, надо сказать), как всё полетело кувырком.

Сначала — этот отдающий театром абсурда именной императорский приговор. Потом — невероятная весть об исчезновении, вернее, побеге принцессы Милисенты, появившаяся в газетах и в имперской Сети.

И буквально синхронно двадцать два члена Государственного совета, ровно на два больше, чем нужно, все как на подбор члены оппозиции, потребовали созыва чрезвычайного заседания.

Ох, как всё это не ко времени!

Да еще Ипполита не явилась сюда, отказавшись толком даже выслушать и председателя — уважаемую Алису Комитенно, и даже ее, которую могла считать подругой (насколько у царствующих особ могут быть друзья).

Просто передала через Аньку просьбу-приказ — представлять ее на этом сборище.

…И вот теперь они будут заседать без императрицы. Впрочем, королева на этом заседании всё-таки была — Элеонора Великолепная, Элеонора Победительница.

Да, именно княгиня де Орсини сейчас выглядела полноправной владычицей Амазонии. На час или на день — не важно.

Гордость и холодное торжество так и струились от нее.

Разве можно сомневаться, кто это всё на самом деле организовал? Не побег, конечно, а всё остальное…

Да, если девчонка хотела отомстить матери, то она это сделала.

Между тем, не дожидаясь открытия и плюя на регламент (начать должна была председатель), Элеонора де Орсини уверенно поднялась на трибуну.

Надо сказать, выглядела княгиня весьма представительно и элегантно. Накидка из шкуры земного леопарда, многочисленные браслеты, посверкивающие искрами самоцветов, украшали обнаженные руки — от запястий до плеч. Туника с глубоким прямоугольным декольте, скрепленным нитью пурпурного гианейского жемчуга, и широкие брюки-клеш из серебристой, в искорку, ткани, туфли на умопомрачительном каблуке. Шейный платок был заколот булавкой с огромным итильским рубином стоимостью в среднюю шхуну.

— Я постараюсь говорить как можно короче! — начала она. — Сегодня мы обсуждаем поведение дочери императрицы, бывшей наследной принцессы Милисенты (многие это отметили — как бы невзначай наследница была названа бывшей).

— Как, думается, уже известно всем, она сбежала, поправ законы и обычаи империи. Но не об этих законах и обычаях я хочу поговорить сегодня.

Мы обсуждаем поведение девушки, с которой ее мать поступила так, как думается, ни одна из нас не поступила бы со своей дочерью, да что говорить: мало найдется в нашей империи матерей, способных на подобное!

Можем ли мы при этом не коснуться этого? Не коснуться того, что сделала правящая императрица и благодаря чему мы имеем повод для этого собрания?

— И в самом деле, — буркнула графиня Елизавета Бам, — с девочкой наша царица обошлась уж больно сурово. Конечно, родителям лучше знать, когда сечь, когда не сечь, но всё-таки…

— И что же? — между тем продолжала развивать свою мысль Элеонора де Орсини. — Как отреагировала принцесса на подобное наказание? Пусть и не вполне справедливое, пусть болезненное…

— Как настоящая амазонка! — выкрикнул чей-то прокуренный голос. — Правильно сделала!

— Я бы могла говорить еще долго и много, — изрекла Элеонора, — но я не собираюсь этого делать — всё и так ясно!

Несколько секунд она переводила дух, перед тем как приступить к главному.

— Поэтому я скажу вот что: царствующая императрица показала себя с наихудшей стороны — и как политик, и — не побоюсь этого слова — как мать: не сумев ни воспитать свою дочь и преемницу как должно, ни поступать с ней, как диктует здравый смысл и материнская любовь. И в связи с этим мы, наша партия, и я, как убежденный радикал…

— Ради… — кто? — насмешливо выкрикнула с первого ряда баронесса Ариадна де Бре.

— Мы, — Орсини запнулась, но лишь на пару мгновений, — считаем себя вправе поднять вопрос о доверии правящей императрице!

Зал невольно охнул и притих.

— Хотя бы по той причине, что теперь вопрос о престолонаследии встал довольно остро, — закончила свою мысль княгиня. — Но не забудьте — есть еще Пятый закон Александры Великой.

Молчание продлилось довольно долго.

— Э-э, — неуверенно проблеяла со своего места заместитель министра двора Эсмеральда де Шабли, — по-моему, э-э, это разговор… э-э… несколько преждевременный — императрица еще не стара и вполне способна, так сказать, подарить нам даже не одну наследницу… Так что… э-э… И ссылка на Пятый закон тут не вполне уместна, точнее — э-э, неуместна вполне…

— И кого же, по-вашему, надо посадить на место Ипполиты? — ехидно вопросил кто-то из зала — кажется, княжна Мария Голицына. — Уж не себя ли ты, Элеонорочка, прочишь в императрицы?

— Если на то пошло, то мой род не менее древний, чем род Ипполиты, — высокомерно фыркнула Элеонора. — Он восходит к самому Майклу Тайсону.

Зал сдержанно захихикал: почему-то немало знатных родов во всей Ойкумене, возводили свою родословную к этому мифическому герою, будто бы жившему на Старой Земле чуть ли не до изобретения звездолетов.

— Ну, так что с этого? — желчно прокомментировала какая-то сухопарая дама. — Вот моя семья так вообще происходит от самой Масяни — но я на трон почему-то не лезу!

Элеонора опешила, старясь собраться с мыслями. Вообще-то, она должна была сказать совсем другое — вспомнить заслуги двух племянниц Ипполиты перед империей, указать на их приверженность старым добрым традициям, образованность и личную скромность (всего-то меньше ста мужиков в гареме на двоих). Но ее понесло куда-то не туда, на разговоры о своих предках — чего доброго, и впрямь подумают, что она….