И придет волчица… - Шевченко Ирина - Страница 78

– Ясно.

– Ничего тебе не ясно, – махнул рукой мужчина. – Но спасибо, что не споришь. И раз ты во всем этом виновата…

– Я?!

– Ты, кто ж еще? И вину придется искупить.

– Кровью? – съязвила я, но этого не заметили.

– Останешься после занятий, поможешь мне подготовить бумаги для комиссии. Не хочу откладывать до возвращения, лучше заранее все сделать.

– Хорошо. Только мне домой нужно сходить, а потом вернусь.

На этот день было запланировано еще одно мероприятие. Точнее – эксперимент.

– Для меня ты такого не делала, – с наигранной обидой проворчал приглашенный на «торжественное открытие» Эн-Ферро. – Меня ты заставляла полдня на кере трястись. А для Сэллера своего ненаглядного – сразу портал.

– Лайс, не будь занудой. Я, если забыл, тоже полдня с кера не слезала, чтобы дорогого братца выгулять. А ради Сэла лишний раз мучиться не хочу.

Буревестник с улыбкой наблюдал за этой перепалкой со стороны.

Я закончила последние приготовления, проверила направленность потоков и, произнеся скороговоркой: «Честь первым шагнуть в неизведанное предоставляется мне!», шагнула в неизведанное. И тут же споткнулась о какой-то камень.

– Больше так не делай! – строго наказал появившийся вслед за мной кард. – Себя не жалко, так о сыне подумала бы.

Дэви несильно толкнулся, напоминая о себе. Переход ему понравился, я чувствовала это по нежному сиянию. Когда малыш бывал чем-то недоволен, его свет становился колючим и серым, а сейчас – хорошо.

– Мы на месте, – огляделся Сэл.

– А кто сомневался? Что-что, а телепортационные каналы прокладывать я умею!

Мы стояли на развалинах храма в Паленке.

– Умеешь. А для меня не сделала, – принялся за свое Лайс.

– Сейчас умею. Сила и опыт приходят со временем, магистр Эн-Ферро. Вам ли не знать? – Я сменила тон и продолжила серьезно: – Тогда я еще не могла, Лайс. А сейчас научилась. Без ориентира трудно, но врата – сами по себе ориентир. Теперь мне кажется, что при желании я смогу нащупать любую станцию. Правда, лучше было бы, если бы я знала местность.

– Вот-вот! А то прешь сломя голову. А если бы окно в воздухе повисло? Мы бы с Сэлом сейчас тебя с камней соскребали.

– Вряд ли. Вы размазались бы рядышком – тоже ведь не особо осторожничали.

– Дурной пример заразителен, – усмехнулся Сэллер. – Но прямой портал – это здорово. Назад так же?

– Размечтался! Загуляешь, а потом объявишься среди ночи в моей гостиной? Нет уж, друг любезный. Маяк я поставлю, выйдешь здесь же. А потом – в керсо, на ящерку и по тракту до самого Марони. К тому же мне не хочется держать открытым проход в свой дом. Мало ли кого затянет? И давай определяйся, куда тебе. Мне еще в школу возвращаться…

Странно, что Гвейн терпит мое самоуправство и до сих пор не заблокировал работу брошенных врат. Ведь любое вмешательство в полярность, а особенно изменение вектора и установка личностного маяка, то есть кодирование на опознание, могут вызвать нешуточные колебания во всех точках входа-выхода на Таре. Значит, старик следит за состоянием старого портала, но при этом молчит. Почему? Рошан попросил? Или у него какие-то личные причины? Нет, лучше пусть будет Рошан.

Шефа я в этот день вспоминала неоднократно. В последний раз, когда, разобравшись с бумагами, пили чай в кабинете наставника. Так это напоминало наши посиделки с драконом!

– Галла, постарайся, чтобы в мое отсутствие не возникло лишних проблем.

– Постараюсь, тэр Марко. Но не обещаю. Иногда мне кажется, что проблемы сами меня находят.

Это было в четверик. А в начале новой длани, в почин, Медведь отбыл в Каэр в компании герцога и его сына. Просвещенное общество Кармола замерло в ожидании наступления новой эпохи.

А ученики-второкурсники, те самые ребята, с которыми год назад я пришла в школу, затаили дыхание в преддверие первого в этой учебной доле зачета по «Травам и зельям».

Ну-с, милые мои, кто из вас прошлой осенью залил чернилами мой конспект?

Магистр Марко бывал в королевском дворце в Азгаре и в летнем замке Дистена Пятого в Ривенейском заливе: тэр Велтар и раньше неоднократно обращался, когда требовалось сопровождение мага на официальных мероприятиях. Но красота и величие императорского дворца в Каэре не шли ни в какое сравнение с резиденциями кармольских королей. Расположенный на вершине холма, возвышающийся над всем городом, а может, и над всей страной, дворец Растана поражал необычайным сочетанием простоты и роскоши: простота раскрывалась в незатейливости форм – никакой вычурности, аляповатости, ненужных башенок и украшенных старомодной лепниной балконов, четкие контуры и плавные изгибы; роскошь – в материале, использовавшемся для строительства и облицовки: белоснежный матовый камень, блестящий на солнце черный кант, мрамор всех оттенков, расцвечивающий ступени лестниц и переходов. Внутреннее убранство соответствовало: натертый до блеска паркет, статуи в нишах, картины на стенах, по углам бесчисленных залов длинной анфилады, по которой их вели, – живые растения, небольшие деревца и кустики, такие же неброские на первый взгляд, но невероятно прекрасные, стоит лишь присмотреться, словно художник трудился над каждым листочком. Но Медведь не считал себя ценителем прекрасного, чтобы отвлекаться на созерцание живописных полотен и скульптур. Он был магом, причем магом при исполнении, а потому в первую очередь оценивал силу этого места, обеспечиваемую как незаметными глазу амулетами, так и даром собравшихся здесь чародеев. Пока ничего не настораживало. Кроме присутствия этой самой силы.

Не было блокировки и в тронном зале. А ведь это первейшая мера предосторожности на встречах такого уровня. Император настолько доверяет гостям? Или же причина в другом? Одного взгляда на сидевшего на троне мужчину хватило, чтобы понять: внешность Растана тщательно подправлена с помощью иллюзии. Собранные в короткую косичку русые с проседью волосы, спокойные синие глаза, высокий, расчерченный неглубокими морщинами лоб и здоровый румянец на гладковыбритых щеках – так выглядел император в глазах своих подданных. Какой на самом деле вид имел измученный продолжительной болезнью немолодой уже мужчина, знал, по-видимому, только накладывавший чары маг. Но гордая осанка и сильный, властный голос не были мороком. Даже на пороге смерти Растан внушал почтение, а кому-то и страх. От его болезни не нашли лекарств. Говорили, что император отказался даже от обезболивания, так как снадобья притупляли работу мысли. Точно так же несколькими годами ранее он отказался от предложенной лекарями операции по извлечению мозговой гнили и от магического излучения, которое могло бы выжечь дотла коварную опухоль. И то, и другое грозило в случае ошибки повредить мозг, и Растан Второй решил, что лучше умереть человеком, чем жить бесполезным растением. Неудивительно, что человек такой воли нравился многим. Кроме, конечно, тех, кто мечтал продолжить захват Саатара и кривился при виде острых ушей.

Кстати, один из остроухих сидел сейчас по правую руку от правителя – лорд Граниан, третий наследный принц Лар’эллана и официальный представитель королевы Аэрталь в Каэтарской империи.

Второе кресло, соответственно слева от императора, занимал принц Истман. За месяц до встречи Растан все же назвал наследника, сына своей покойной сестры. Это тоже не всем пришлось по вкусу, и герцог Халир, второй претендент, по мнению многих имевший больше прав на престол, нежели кузен, сегодня на приеме отсутствовал. Вероятно, Истману придется нелегко после смерти дяди: восток империи стоял за Халира, и это грозило гражданской войной. Но Марко недолго размышлял, хватит ли сил у молодого принца, которому весной исполнилось лишь двадцать шесть, противостоять опытному командующему Восточной армии, отличившемуся в схватках с воинственными кочевниками Илимы. Старший наставник редко задавался вопросами политики, и пока император и король Дистен обменивались приветствиями, думал о предстоящем визите комиссии и ремонте северного крыла школы. А еще об обеде – в животе уже урчало.