Торнан-варвар и жезл Тиамат - Лещенко Владимир - Страница 58

Нет, на севере где Рихей переходил в скалистые обрывистые острова Данелага, обитали племена даннов, изменивших морю и приспособившиеся пасти овец и ковырять руду. На крайнем юге, на восточных склонах, обитали дикие и непримиримые айханы. Пустынные предгорья у пересечения Рихея с Большим Приморским хребтом осели бывшие кочевники.

И на севере и на юге идет какая-то торговля, и даже есть купцы отваживающиеся ходить через хребты, хотя временами товар приходиться вьючить на спины особо выращенных огромных горных баранов, иные из которых якобы даже могут нести на спине человека.

Но судьба в лице почитателей Шэтта загнала их в срединный Рихей. Туда где он наиболее широк, неприступен и нелюдим… Чем больше удалялись они от селения, тем пустыннее становилось, деревни встречались все реже и вот пропали.

…С рассветом снова повалил снег, а ветер задул чуть ли не со всех сторон сразу, и от него не было никакого спасения. Каменистые склоны, полузамерзшие речушки и высокие леса из угрюмых елей и пихт. Торнан называл этот край тайгой и говорил, что на его землях она тоже не редкость. Вечером второго дня они устроили привал недалеко от крошечной заброшенной деревушки – четыре домика, так, мелкий хутор, да и от того остались голые каменные остовы без крыш и дверей…

Торнан разбудил Мариссу, когда было еще темно, но проблески на юго-восточном небосклоне предвещали рассвет.

Торнан, позаботившись о лошадях, подал холодный завтрак – высохшие лепешки и все то же мясо лишь слегка подогретые над костром.

Пока Чикко и Марисса насыщались, Торнан поднялся на пригорок и обозрел округу.

Длинные, тянущиеся с юго-запада на северо-восток хребты скал и зеленеющие между ними долины словно приковывали к себе его взгляд.

…В полдень они вышли из тайги и двинулись по долинам и взгорьям, к северу от реки. И увидели город. Вернее, его остатки. Не крепость, не замок, ни башню, что складывают нищие пастухи для обороны от таких же нищих пастухов. Город. Большой, не обнесенный стенами… и совершенно пустой и мертвый. Разрушенные дома и арки сложенные из голубоватого гамня, множество плит с выбитыми на них письменами. Руины храмов. Какие-то гранитные столбы, стоящие кругами – разбитые и поваленные. – Вот так-так! – только и оценил ант это зрелище.

Больше слов у него не было. Город в самом сердце гор, да еще такой большой… А ведь и в самом деле – большой. Не такой как Корг и Сиракс, или даже Алавар Тысячебашенный. Но все равно – если бы он стоял в любом конец Логрии, то слава о нем простиралась бы на множество дней пути.

– Кто тут, интересно, жил раньше? – подала голос Марисса.

– Кто ж знает?

– Может, цферги?

– Цферги вроде под землей жили… если жили, – уточнил Торнан.

– Да, а городок-то был приличный, – с сожалением произнес маг, оглядывая руины. Может, пошерстим – глядишь чего найдем?

– Если я хоть что-то понимаю в развалинах, – сказалла Марисса, – то тут лет за тысячу до нас уже все вышерстили. И вообще времени нет. А кроме того, в таких вот развалинах нечисть с нежитью и заводится.

– Если тут нечисть и была, то вся померзла невесть когда… Да и потом – нечисть, как старики говорят, все больше к людям льнет. Как нелюдям без людей, так и людям без нелюдей тяжеловато, – усмехнулся фомор.

– А цверги твои – не нечисть?

– Цверги все вымерли, говорю. А если и остались – то не нечисть. Они людям сродни были… У них тут царство было, в пещерах. Города подземные, шахты, переходы…

– А я слышала, цверги были ящерами, только с мыслью и речью. Глаза у них были большие, в темноте видели, и чешуей покрыты…

На этом разговор окончился, и они двинулись дальше, оставив пустой мертвый город позади.

А через несколько сотен шагов наткнулись на караван…

Может быть это был караван беженцев, искавших тут спасения, может быть – просто путники, которых неотложная надобность заставила двинуться через горы.

Но что бы они не искали в пути, а нашли смерть. Вернее – смерть их сама нашла по своему обыкновению.

Спускавшийся в междугорье ледниковый язык рассыпался внизу глыбами, и обнажив скрытое подо льдом, дал возможность троим друзьям увидеть след много лет – или даже столетий назад происшедшей здесь маленькой трагедии.

Несколько лошадей, изломанных, раздавленных, словно мыши, с которыми вдоволь поиграла кошка величиной с кита.

Чеверо мужчин в пластинчатых доспехах поверх тулупов – все крепкие и высокие при жизни, но сейчас странно плоские.

Могучий старик в богатой шубе белого норглингского песца, и высокой бобровой шапке, вмятой в череп; его лицо и борода были залиты кровью и мозгом, вытекшим из пустых глазниц.

И девушка.

Лет пятнадцати, пепельноволосая, в распахнутой горностаевой душегрейке, под которой было затканное золотом длинное платье. Она лежала раскинув руки, и глядела в небо ярко-голубыми глазами. Удар стихии пощадил ее. Лице ее не отражало ни боли ни предсмертного ужаса – лишь удивленная обида: «Почему это со мной случилось?? Я ведь так хотела жить…»

Чикко присел рядом с ней, поднял лежащее на груди массивное золотое ожерелье с разноцветными искрящимися камнями, взвесил, покачав на ладони… и печально улыбнувшись, бросил обратно.

– Покойся с миром, сестра, – пробормотала Марисса, взмахом руки изобразив над телом знак Великой Матери.

– Пойдем побыстрее отседова!

Торнан был склонен одобрить поступок Чикко, хотя нельзя сказать, что демон жадности не шептал ему в уши своих советов.

Нет греха в том, чтобы взять у мертвых то что им не нужно – если это конечно не осквернение могил.

Но зачем им золото в этих ледяных горах? Лишняя тягота для и без того заморенных коней.

Да и неизвестно – возможно Хозяева этих скал не одобрят если забрать у них добычу, которой владеют уже давно.

– Я вспомнила… – сообщила Марисса, когда они проехали с версту…

Есть такое предание, про то, как в Рихейских горах пропал государь Садрикк, и его дочь, спасавшиеся от мятежников. Они ехали навстречу войску, отступившему сюда, чтобы стать во главе его, и вернуть корону.

А без них все разбежались, так что узурпатор усидел на троне, и теперешняя династия происходит от него.

– Когда это было? – спросил Торнан.

– Лет пятьсот назад, или даже больше. Не помню, нам это еще в первых год в школе рассказывали…

И еще говорят, что они не погибли, а спят в пещере, чтобы придти на помощь своему народу, и изгнать злодеев. Как станет невмоготу жить, так начинают вспоминать… Три раза самозванки смуту устраивали.

Торнан равнодушно промолчал: наткнулись они на разгадку той давней трагедии, или это кто-то другой нашел тут вечный покой – так ли это важно?

Но дело явно давнее – горностая в Логрии извели уже лет сто, да и таких доспехов как на расплющенных лавиной воинах Торнану не приходилось видеть даже среди хлама, присылаемого из арсеналов к полковым кузнецам на переделку.

На ночлег они устроились в обнаруженной Чикко пещере.

Хотя в ней не было тепло, но она давала защиту от ветра – и им и коням.

Внутри было старое (очень старое) кострище, и ветхий до невозможности обрывок ткани – люди были тут очень давно.

– Принеси снежку, – попросила Марисса. Не в сухомятку же есть?

Торнан кивнул и вышел наружу, во полутьму, набрать в бурдюк снегу, выбирая плотный слежавшийся наст.

Угасающий закат освещал скальные расселины и воронки. По горным плато гулял ветер, мрак опускался на глетчеры высочайших хребтов, скрывая их серо-зеленый древний лед. С бурдюком в руке Торнан стоял на снежнике, на ветру, и смотрел, как высокогорье тонет в наступающей ночи. Потом Марисса окликнула его и он вернулся в грот.

Они сидели у костра в дымной пещере, ели приготовленный Мариссой ужин, а завернувшийся в шкуру Чикко, хватив из фляжки пару добрых глотков, дремал, тихо посапывая. Дремали и скакуны – Ревун, Мышка и Черныш.

Они сидели вместе с Мариссой в этом подземелье у костра, глядя в опадающие языки пламени, смотрели на огонь, и вполголоса беседовали об опасностях, подстерегающих путников в высокогорье. О метелях, лавинах, туманах, камнепадах, о снежных карнизах, которые перекрывали скальные и ледниковые трещины.