Лиходолье - Самойлова Елена Александровна - Страница 45

Из темноты веяло жутью. Первобытной, застарелой, той, которая зародилась в стародавние времена, когда шассы еще не были призваны богами Тхалисса к сохранению Равновесия и жили не в темных пещерах, а на вершинах скалистых гор, под холодным, ослепительно-ярким солнцем. Нечто такое, из-за чего люди начали бояться прихода ночи, хотя, казалось бы, что страшного в сгустившемся мраке, особенно когда его разгоняет свет луны и звезд?

– Искра, постой.

Харлекин сбавил шаг, удивленно посмотрел на меня, приподняв рыжую, выгоревшую до золотистого медового оттенка густую бровь. Лисьи глаза блеснули на солнце прозрачным янтарем, в котором навеки застыли мелкие коричневые крапушки древесной трухи.

– Что?

– Да тут… – Я кое-как слезла с недовольно всхрапнувшего жеребца, подошла поближе к развороченному могильнику, присаживаясь на корточки, чтобы получше рассмотреть дыру с неровными краями, поросшими жесткой пожухлой травой.

– Близко не подходи. – Искра поудобнее перехватил поводья, внимательно наблюдая за тем, как я на карачках подползаю к провалу в ровной когда-то стене из сероватых окатышей, глины и тонких полусгнивших прутиков.

Ощущение, будто бы лезу в медвежью берлогу.

Что-то блеснуло у самой дыры – не то медальон, не то монета. Я поначалу подалась вперед, вытянув шею, чтобы рассмотреть получше, но мгновенно оказавшийся рядом Искра бесцеремонно щелкнул меня по уху и оттащил подальше от могильника.

– Ты прям как сорока, – недовольно выдохнул оборотень, выпуская рукав моей рубашки из крепко сжатых пальцев. – Увидела что-то блестящее и сразу нос свой любопытный сунула. А откуда в безлюдной степи такая чистенькая побрякушка, тебе и дела нет. О том, что это может быть приманка для любителей легкой наживы, не подумала?

Действительно сорока.

Я опустилась на колени в жесткую, уже потихоньку желтеющую на палящем солнце траву напротив провала в стене кургана, поудобнее перехватила Ровинин посох и потянулась к блестящему предмету. Деревянный, стесанный о камни кончик аккуратно раздвинул низкие пожухлые стебельки, в которых запутался серебристый кругляшок, подцепил за петельку тонкий кожаный шнур…

Первая попытка не увенчалась успехом – шнурок соскользнул с гладко отполированного посоха, даже не приподняв медальон над землей. Я услышала за спиной тихий смешок, обернулась – Искра с любопытством наблюдал за моей «рыбалкой», не скрывая насмешливой, чуть снисходительной улыбки. Похоже, что моего спутника забавляло, как я возилась с «ловлей» заинтересовавшей меня штуковины, не желая бросать затею.

Холодный ветер качнул степные травы, шевельнул волоски на моем затылке, чуть-чуть остудил нагретую солнцем голову. Из могильника дохнуло сыростью, тьма всколыхнулась, будто бы маслянистая лужа, подалась вперед и зацепила угольно-черной тенью самый кончик лирхиного посоха.

Теплое дерево неожиданно остыло у меня в руках, а потом рванулось в темноту кургана, увлекая меня, не успевшую разжать пальцы, за собой.

Мгновение растерянности, когда я ощутила силу, крепко ухватившуюся за посох и затаскивающую его в зияющий провал вместе со мной. Камешки, неприятно царапающие тело сквозь льняную рубашку. Тьма, голодно и жадно смотрящая мне в глаза из-под низкого земляного свода, куда не проникает солнечный луч, – я не видела ее, но чуяла, что она рядом, почти слышала, как она скребет длинными крючковатыми когтями на границе света и тени, подтаскивая меня все ближе и ближе…

Неожиданно посох перехватывает железная рука, покрытая узорчатыми латами. Острые когти со звоном сталкиваются, разбивая свет на ослепительные блики. Искра дернул покрепче, высвобождая посох из невидимой хватки, и толкнул меня в плечо, отчего я кубарем откатилась прочь от кургана. В копчик неожиданно больно впился невидимый в траве камешек, я ойкнула и поспешила подняться, нарочито тщательно отряхивая одежду.

– Дура, – тихо, с еле слышными рычащими нотками обронил харлекин, подходя ближе и раздраженно роняя мне под ноги отвоеванный посох. Встряхнул рукой, возвращая ей человеческий вид. Посмотрел исподлобья. – Предупреждал ведь. Лезь в седло, и чтобы без разрешения не спешивалась.

Я открыла было рот, чтобы возразить, но заглянула в потемневшие лисьи глаза с холодной голубой искоркой на донышке зрачка и передумала. Молча кивнула и послушно забралась на смирно стоящего коня под мрачным взглядом харлекина, наблюдая за тем, как в его золотисто-алом ореоле потихоньку тают фиолетовые мазки.

Он испугался. Действительно испугался. Вот только за себя ли?

– Извини, – негромко пробормотала я, наклоняясь, чтобы дотронуться кончиками пальцев до напряженного, твердого, как камень, плеча Искры. – Я и правда сглупила.

– Приятно, что ты способна это признать. – Он глубоко вздохнул, повел плечами, будто сбрасывая невидимый плащ, а потом неожиданно потянулся ко мне, ухватил за рукав рубашки, заставляя наклониться, и крепко поцеловал в губы. – И слушай меня почаще, ладно? Я все-таки несколько лет прожил в этой проклятой степи и знаю о ней немного больше, чем ты.

– Хорошо, я постараюсь. – Я невольно улыбнулась. – Но тебе придется стать интересным рассказчиком.

– С этим проблем не будет. – Искра усмехнулся и отстранился. – Заговаривать зубы я умею почти так же хорошо, как и охотиться. Подвинься-ка, дальше поскачем, а то до холмов этих к вечеру не доберемся.

– А что там, за этими холмами? – поинтересовалась я, дождавшись, пока харлекин усядется в седло передо мной, и покрепче вцепившись в его пояс.

– Старая дорога к Огнецу, – отозвался Искра, трогая конские бока пятками. – Если она совсем не заросла быльем, то до города, считай, рукой подать будет.

Да уж, рукой подать.

Я перевела взгляд на могильники, мимо которых мы проезжали, и только сейчас начала замечать брошенные, темные от ржавчины лопаты с поломанными рукоятками рядом с поврежденными курганами, грязные тряпки, которые когда-то наверняка были одеждой. Кажется, что далеко не все гробокопатели ушли отсюда целыми и невредимыми, да еще и обогатившимися за счет погибших – куда как больше сгинуло в неизвестности, отправившись на поиски старинного клада. Над редкими курганами еще реяли на длинных шестах грязные обрывки, бывшие когда-то знаменами, – эти могилы гробокопатели не тронули. То ли сохранилась в людях толика уважения к павшим героям, то ли просто побоялись соваться – теперь уже не разберешь. Да и надо ли?

Желтовато-серые каменистые холмы были все ближе, тропа под лошадиными копытами превратилась в подобие дороги, когда солнце померкло, укрытое невесть откуда набежавшими облаками, и стеной хлынул не по-летнему холодный дождь…

Ливень прекратился только под утро, а на рассвете я проснулась от холода. Приподняла голову с теплого Искрова плеча, осмотрелась. Густой белесый туман затопил все вокруг, накрыл и степь, и холмы, и наш крохотный лагерь, разбитый под небольшим каменным козырьком, ледяным молочно-белым одеялом. Туман заливал все вокруг, но почему-то таял на высоте колена, отчего казалось, будто бы мы с Искрой лежим под самыми облаками. Костер в двух шагах от нас, разведенный у ноздреватой, похожей на кусок хлеба скалы из желтого песчаника, чадил, потрескивал и отбрасывал на стену трепещущие отблески света. Чуть дальше были видны колышки с навязанной на них просоленной веревкой – как оказалось, Искра стащил несколько саженей, когда помогал мне ставить обережный круг у каравана, – из нее я и соорудила «заборчик», переступить который далеко не всякая нежить сумеет. Еще дальше, почти теряясь в тускло-серых сумерках, был едва заметен стреноженный конь, которого харлекин на ночь завел внутрь обережного круга, привязав к оставшемуся колышку, вбитому в землю. Точнее, из-за тумана мне были видны только неподвижные лошадиные ноги, уходящие куда-то в белесое облако, – похоже, Вереска мы укатали, вот он и спит стоя, как полагается лошади.

Тихо, спокойно. Бесшумно.

Я зевнула и опять устроилась на Искровом плече, теснее прижавшись к большому теплому телу под плотным шерстяным плащом. Просыпаться не хотелось совершенно, тем более что от клубящегося прямо над головой тумана веяло холодом и сыростью, отчего хотелось зарыться поглубже под плащ и не показывать оттуда даже кончика носа.