САКУРОВ И ЯПОНСКАЯ ВИШНЯ САКУРА - Дейс Герман Алибабаевич - Страница 55

 «Нормально», - подумал во сне Сакуров и пихнул домового.

 - Ась? – отозвался лапотник в борцовском трико времён известно кого.

 - Хватит спать, - буркнул Сакуров, слезая с временного ложа в виде унитаза. – Мы, кажется, куда-то шли.

 - Куда это? – прикинулся дураком Фома.

 - К этому, как его… - стал вспоминать Константин Матвеевич.

 Странное дело: в момент своего условного пробуждения он железно помнил, куда его вёл чайникообразный домовой, оказавшийся обыкновенным лапотником в обыкновенном обтягивающем трико. Вернее, Сакуров железно знал, что помнил, но теперь, когда попытался озвучить своё недавнее воспоминание, ни черта у него не вышло. А домовой, кстати сказать, этот низкий пузатый и кривоногий мужичонка, выглядел в нормальном борцовском трико довольно скабрезно. Данную скабрезность скрадывали нормальные выходные лапти с белоснежными онучами, но только слегка. Злыдни же, «проснувшиеся» одновременно с домовым и Сакуровым, оказались совершенно голыми, но они быстро приоделись кто во что.

 - Так к нему как его? – продолжил валять дурака Фома.

 - Я тебя прошу, - вежливо возразил Сакуров и дал Фоме пинка под зад.

 - Эк! – крякнул Фома и потрусил в сторону поворота, образуемого внутренностями кухонного крана, подсвечиваемых мыльными пузырями, которые появлялись неизвестно откуда, непонятно как и исчезали также «спонтанно». Злыдни, на ходу одеваясь в недостающие части нормального туалета, принялись путаться под ногами Сакурова, громогласно обсуждая проект строительства подвесной железной дороги, соединяющей левую часть внутренней стороны правостороннего вентиля с пятым рубчиком внешней резьбы. Особенно горячо обсуждалась та теневая часть проекта, где присутствовала возможность списания львиной доли бюджетных средств на нужды не совсем мостостроительные. Параллельно злыдни принялись со знанием дела спорить о недавнем действии, произведённом Сакуровым по отношению к нерасторопному Фоме.

 - Знатный поджопник…

 - С оттяжечкой…

 - Картинка, а не поджопник… - гомонили злыдни, почему-то показавшиеся спящему Сакурову российскими чиновниками. По мере движения по пути всё более замысловатому, чем внутренности кухонного крана, злыдни-чиновники надевали на себя всё больше и больше разнообразной одежды. Откуда они её брали, Сакуров не знал, не видел, и знать не хотел. Очевидно, одежда материализовалась из ниоткуда и это казалось Сакурову нормальным явлением. Так же, как оригинальность и пышность некоторых одеяний, напяливаемых на себя злыднями-чиновниками. Но, как оказалось, вороха одежды, надеваемой на изначально голых, как рождественские гуси перед окончательным приготовлением, злыдней, имели более материальное происхождение, нежели материализация из ниоткуда. Так, согласно закону сохранения материальных ценностей, имеющих неосторожность пересекаться с векторами деятельности российских чиновников, увеличение благосостояния бывших голых казённых деятелей обратно пропорционально сказывалось на качестве материальных составляющих той сонной действительности, в каковой они все пребывали. И бывшие идеально чистые ходы по внутренностям кухонного крана, каковая чистота обуславливалась санитарно техническими нормами при построении всяких предметов сантехники, стали превращаться в какие-то подозрительно грязные тоннели и лабиринты с изъеденными колоссальной ржой стенами и потолками, с которых свисали заплесневелые струпья. Кое-где виднелись прорехи, а сквозь них сочилась вода. И, самое интересное, сквозь эти прорехи не видно было ни черта. А ещё по ходу движения стали попадаться зловещие провалы, откуда пыхало то ли невидимым пламенем, то ли попахивало горячим тленом. Фома, перепрыгивая через провалы и увёртываясь от струпьев, знай себе куда-то поспешал. Сакуров поспешал за Фомой. Злыдни беспощадно путались под ногами, пихались локтями, тёрлись одеждой, которой становилось всё больше, а некоторые перебегали дорогу, освещаемую непонятно чем, толкая перед собой невесть откуда взявшиеся тележки с «благоприобретённым» барахлом. В то время как боковые стены стремительно превращались в вульгарные руины, а потолки уже отсутствовали напрочь. Что было над потолками, оставалось тайной, поскольку освещение неизвестного происхождения работало в строго ограниченном режиме, каковой режим исключал возможность освещения того, что находилось вне пределов внутренностей кухонного крана, превращённого кознями злыдней в сплошное непотребство. А может, кран так износился от времени сам, но как-то уж очень быстро…

 - Осторожно, тут задвижка прохудилась, - своевременно предупредил Фома и ухнул в какую-то воронку.

 - Чёрт бы тебя…- начал Сакуров и ухнул следом.

 - Осторожно, господа задвижка…

 - И вовсе это не задвижка…

 - Задвижки, они такие не бывают…

 - Задвижки бывают всякие… - снова загомонили злыдни, проваливаясь в воронку следом за Сакуровым. И, странное дело, никто из них не застрял в узком месте воронки, несмотря на кучу тряпья, надетого на каждого. И даже те, которые успели обзавестись тележками, проскочили.

 - Осторожно, тут вентиль, - снова предупредил Фома и поскользил по внешней стороне спирали, образовавшейся на выходе из носика воронки. Как Фома попал из, условно говоря, трубы на внешнюю сторону спирали и почему он с неё, согласно законам механики, не сваливался, оставалось непонятным, однако и Сакуров, и злыдни покатили за ним, также наплевав и на силу земного тяготения, прочую механику и отчасти логику.

 - Внимание, очень узкий трап! – подал голос Фома и ляпнулся с конца спирали на некое подобие стиральной доски с довольно внушительными отверстиями. Настолько внушительными, что через них смогли «просочиться» и Фома, и Сакуров, и даже прибарахлённые злыдни. Просочившись, вся компания попадала на больничные койки в хорошо освещённой поместительной, но ужасно обшарпанной палате. Фома тотчас попросил принести себе утку, а злыдни стали доставать персонал предложениями обмена излишков барахла на эффективные медикаменты.

 - Даю пару штанов и жилетку в придачу за банку нитроглицерина…

 - А вот фуфайка на натуральном пуху за упаковку пургена…

 - Могу предложить вагон байковых кальсон в обмен на контейнер новокаина… - подняли базар злыдни, а Сакуров как очутился на своей больничной койке, так тотчас оказался к ней привязанным.

 - Что за дела? – возмутился он, вытягивая шею и пытаясь смотреть в сторону Фомы, который пил квас или ещё что-то там из поместительной утки.

 - Всё будет хорошо, - ласково сказал невесть откуда взявшийся врач и надел на Сакурова маску для подачи общего наркоза.

 «А как же Сакура?» - наконец-то вспомнил Сакуров, но тотчас вырубился. Вернее, в этом месте его сна ему приснилось, что он вырубился. И ещё ему приснилось, что, вырубившись от общего наркоза, он стал галлюцинировать. И именно с того места, где он смотрел сны разной конфигурации от самого Морфетрона не без помощи небезызвестного Парацельса, почему-то превратившегося в лужу. Лужа, правда, куда-то делась, а Морфетрон выглядел, как обычная телефонная будка эпохи среднего застоя. Будку подпирал Парацельс, вид у него был скучающий, и был он совершенно двухмерный. Третье его измерение торчало в будке и заказывало сны.

 - Ну, что, к Сакуре? – бодро спросил двухмерного Парацельса якобы галлюцинирующий Сакуров.

 - Да, конечно, - возразил тот и повернулся так, что Константин Матвеевич увидел его, если так можно выразиться, с торца. В то время как третье измерение известного целителя, похожее чёрт знает на что из-за слабой теоретической базы по части изучения третьих измерений отдельно от первых двух и плохо протёртых стёкол телефонной будки, продолжало надрываться, пытаясь заказать в специальной службе показ сна про Му-Му со счастливым концом.

 - Эй, ты, кончай базарить! – хлопнул по немытому стеклу телефонной будки Сакуров, имея в виду невозможность следования двухмерного Парацельса без своего третьего измерения.

 - Иду, иду! – с готовностью откликнулось нечто и выкатилось из будки, напоследок гавкнув в трубку, что оно таки ждёт.