Волшебный театр Гримгора - Охотников Сергей Сергеевич - Страница 10

— Точно! Все дело в печенье! — воскликнул Ник.

— Скорей всего, — ответил Роббин. — А может, есть и другая часть магии. Так или иначе, я оказался здесь и стал таким.

— Получается, тебе повезло? — спросил Николас.

— Может, повезло, а может, и нет… — пожал плечами повар. — Вообще здесь не принято говорить про прежнюю жизнь. Могут и генералу донести.

Не принято — значит, не принято. Роббин не просил Ника рассказать его историю. И больше они о внешнем мире не говорили. Впрочем, однажды Ник снова затронул запретную тему. Правда, другую:

— А кто определяет, кем станет кукла? Это же несправедливо, что кто-то крутит колеса, а другой играет в театре.

— Раньше сам мастер Гримгор решал, потом бургомистр, а сейчас, кажется, генерал. Кукол стало слишком много. Не всех на сцену берут, хоть рвутся многие.

— Ну, а солдатики и медведи… Почему они такие?

— Медведи — они и есть медведи. Их мастер Гримгор из цирков и зоопарков собирал. С солдатиками сложнее… Я вот таким не стал. Говорят, нужно оружие при себе иметь или убить кого-нибудь на войне по-настоящему.

— Понятно… — пробормотал Ник. — Об этом тоже, наверное, говорить не принято.

— Ага! Особенно мальчикам-рабочим.

Ник не обиделся. В конце концов, он и был мальчиком-разнорабочим. Такому глупо надеяться стать куклой-танцором или оловянным солдатиком. Зато теперь он знал гораздо больше об устройстве этого мира. Вот только что делать с этим знанием?

24

О вреде чтения

Все шло своим чередом, пока Николас не нашел среди лоскутов первый ярлычок. Надпись на нем гласила: «Пиджак мужской цвета тыквы, из шерстяной пряжи. Произведено фирмой „Крамб и Ламб“». Рядом с надписью была изображена овечка. То ли та самая, из шерсти которой сделали пряжу, то ли эмблема фирмы «Крамб и Ламб».

Николас повертел ярлычок в руках, помахал им по воздуху, посмотрел на просвет. Ничего такого, чем можно зачитываться, не обнаружилось. Ник отложил его, чтобы выбросить в мусор, и достал пуговицу. Нужно было хорошенько осмотреть новую кучу лоскутов. Только тогда мальчик заметил, что буквы ярлычка периодически ярко вспыхивают. Это уже становилось интересно! Ник снова подобрал бирку фирмы «Крамб и Ламб», чтобы пристально рассмотреть через пуговицу. Сначала он просто видел — буквы мигают. Потом понял, они вспыхивают в определенной последовательности, после чего надолго затихают. Последовательность эта сложилась в предложение: «Ты застрял». После «л» вспыхивала точка, затем весь ярлычок потухал для того, чтобы через полминуты снова выдать: «Ты застрял». Убедившись, что ничего иного от изделия Крамба и Ламба не добиться, Ник убрал его в мусор. Мусорную горку задвинул подальше, а вскоре и вовсе спустил в трубу пылесоса.

— Глупость какая, — решил Ник. — И вовсе я не застрял. Руки и ноги свободны.

На этом бирка была позабыта, и рутина работы затянула мальчика. Но к вечеру он нашел еще один ярлычок с надписью: «Вязаная шаль ручной работы. Изготовлено мануфактурой Томаса Вейса». От самой шали не осталось ни кусочка. По крайней мере, Ник ни одного не нашел.

— Читать тебя или лучше сразу выбросить? — спросил мальчик у ярлычка, повертел его в руках, поднес к новой кучке мусора. А потом все-таки взялся за прозрачную пуговицу. Вышитые буквы разом ярко подмигнули. Как будто они тоже смотрели на Ника и радовались, что их прочтут. Скоро буквы начали мигать по очереди, и мальчик смог прочитать послание: «Равновесие нарушено». Ник только пожал плечами:

— А я тут при чем? Если у вас в механизме что-то нарушено, вызовите мастера с инструментом. А я кто? Разнорабочий поваренок.

Но ярлычок не мог ничего ответить и продолжал твердить про нарушенное равновесие. Ник покачал головой и отложил его в мусор. Так мальчик продолжал работать и читать ярлычки. А они совершенно обнаглели и попадались теперь чуть ли не через каждый второй лоскут. Сначала они говорили про ножницы, нарушенное равновесие, просили идти дальше. Потом начали прямым текстом требовать: «Выйди в коридор» или «Покинь кухню».

— Никуда я не пойду! Мне и тут хорошо! — Ник возмущался, шикал на противные бирочки, но они не унимались. Должно быть, Николас слишком увлекся этими разговорами. И когда на стол рядом с ним звонко обрушилась оловянная тарелка, мальчик подскочил на месте и раскидал отборные лоскуты.

— Чего расселся, Вернон? — взревел Роббин. — Немедленно отнеси эту шерстяную вырезку мастеру лифтеру.

— Я? — залепетал Ник. — Но я ведь никогда… Я даже не знаю, где искать…

— Ты, Вернон! — повар схватил мальчика за шиворот и, резко встряхнув, поставил на ноги.

— Но почему? Что я сделал не так? — взмолился Николас, он был почти уверен, что Бобби специально его отсылает.

— Говорил же тебе, не читай ярлычки, — грустно прогудел Роббин. — А теперь посмотри на себя. Сидишь днями в углу и с тряпками разговариваешь. Все, хватит! Сходи проветрись! — Тяжелый деревянный кулак повара ударил по столу. В воздух взлетели разноцветные лоскуты и большой кусок красной шерсти — та самая отбивная. Роббин ловко поймал ее тарелкой и вручил Николасу. Мальчик обреченно принял тарелку и кинул последний недобрый взгляд на кучу мусора, где прятались подлые ярлычки.

— Как скажешь, Бобби, — пробормотал Ник, пробираясь к выходу. Предчувствия у мальчика были самые недобрые.

— Пойдешь налево, дальше два раза направо. В коридоре с красными полосками каморка лифтера, — пояснил повар.

— Хорошо, — ответил Николас и направился вон из кухни.

25

Осмотр невидимок

На пороге Ник обернулся и помахал повару тряпичной рукой:

— Прощай, Бобби. Спасибо тебе.

Повар заскрежетал деревянными зубами и проворчал что-то про глупых кукол. А Николас уже повернул налево по клетчатому коридору и свернул первый раз направо. Так он оказался в галерее с темными, в золотой цветочек стенами и шнурованным парапетом. Это место можно было назвать красивым. Внизу находился зал с просторной кремовой разлинеенной площадкой и гобеленами. Должно быть, раньше там проходили балетные занятия. Теперь зал был заброшен, заставлен мешками и тюками. Лишь балерины на гобеленах по-прежнему изображали антраша и прочие неизвестные па. Николас остановился возле шнурованного парапета и посмотрел вниз.

— Жаль, я бездарность, мадам Фиорентина, — проговорил мальчик.

Он еще немного постоял на галерее и собрался идти дальше, когда услышал звук. Как будто кто-то тихо цокнул языком. Николас обернулся, поглядел по сторонам, но никого не увидел. Показалось? И тут он услышал кое-что еще.

— Тссс, — сказал кто-то невидимый и словно дернул ткань.

Звуки шли как будто просто из воздуха.

— Надо убираться отсюда, — пробормотал Ник, но почему-то сделал совсем другое. Он достал из кармашка прозрачную пуговицу и поднес ее к глазу. Картинка сразу же изменилась. На галерее были куклы и внизу в зале тоже! Эти мальчики в серых костюмчиках показались Николасу знакомыми. Ему бы сделать вид, что он ничего не заметил. Но Ник поспешно убрал пуговицу и попробовал сбежать. Кто-то закричал:

— Держи его! Он нас увидел!

Невидимые кукольные ножки затопали вокруг, зашуршали по брезентовому полу. Они были повсюду. Ник попытался ускориться, но тут кто-то навалился на него и ухватил за ноги. Мальчик упал на брезент, преследователи придавили его к полу и продолжали держать за ноги. Теперь Ник видел их размытые серые силуэты. Не такие уж они были невидимки!

— Ну, и что с ним делать? — прозвучал сверху противный мальчишечий голос.

— Сделаем его одним из нас, — предложил кто-то.

— Не нравится он мне, слишком на стукача похож, — этот голос точно был Нику знаком.

— Стукач или не стукач, сейчас мы это исправим! — прозвучало угрожающе. Ник весь сжался. А потом что-то холодное воткнулось в его кукольную голову, и мальчик закричал. Через мгновение неприятные ощущения сами собой прошли. Николаса отпустили. Он поднялся и понял, что теперь отлично видит кукол-невидимок. Ник узнал их — Городские Тени, мальчишеская банда, преследовавшая его в старом городе. Высокий главарь был здесь и его лопоухий друг, а еще Альберт Пемскок. У всех кукол была одна странная особенность: приколотая прямо к голове небольшая дымчато-серая пуговица. Ник поднял руку и нащупал такую же у себя на затылке.