Роковое кресло - Леру Гастон - Страница 6

Патар ничего не увидел, ничего не различил над ящиком. Это был шагающий ящик! Ночью! На площади Дофин! И мсье постоянный секретарь исступленно забарабанил в дверь молотком.

Лишь с большим трудом он осмелился бросить еще один взгляд в сторону, откуда появилось это странное видение.

В этот момент раскрылось, осветилось слуховое окошко в старой двери дома Мартена Латуша. Луч света ударил в обезумевшее от страха лицо постоянного секретаря.

— Кто вы? Что вам надо? — спросил грубый голос.

— Это я, мсье Ипполит Патар.

— Патар?

— Постоянный секретарь… Академии…

При слове «Академия» окошечко с шумом захлопнулось, и мсье постоянный секретарь вновь оказался один на безмолвной площади. Тут он опять увидел, теперь уже справа, тот самый шагающий ящик.

По худым щекам чрезвычайного представителя знаменитой компании Бессмертных заструился пот, однако к чести мсье Ипполита Патара следует заметить, что паника, которой он чуть было не поддался в этот ужасный миг, началась не столько от безумного видения шагающего ящика и не из страха перед грабителями, а скорее от мыслей об афронте, которому подверглась Французская академия в лице своего постоянного секретаря.

Ящик, появившись, тут же исчез.

В какой-то прострации несчастный Патар растерянно озирался по сторонам.

Ах, эта старая, старая площадь с ее исхоженными тротуарами, лестницами, мрачными фасадами домов, с огромными, черными и пустыми глазницами окон, пропускавшими уже никому не нужные сквозняки в заброшенные и покинутые Бог знает сколько лет тому назад комнаты.

Молящий взгляд мсье Ипполита Патара обратился на мгновение поверх остроконечных крыш к небесному своду, по которому скользили тяжелые тучи, а затем вновь спустился на землю, как раз вовремя, чтобы вновь увидеть в тусклом свете луны перед Дворцом правосудия шагающий ящик.

Он изо всех сил бежал на своих ножках со стороны Орлож. Это была дьявольская картина!

И бедняга в отчаянии вцепился обеими руками в деревянную ручку зонтика.

Вдруг он так и подскочил. Позади него словно что-то взорвалось.

И послышался гневный голос:

— Это снова он! Снова он! Ну я сейчас ему покажу!

Ипполит Патар прислонился к стене. Ноги стали ватными, не было сил даже позвать на помощь… Что-то вроде палки от метлы завертелось над его головой. Он закрыл глаза, готовый пожертвовать собой ради Академии. А когда открыл их снова, то удивился тому, что еще жив. Палка от метлы, продолжая вращаться над ворохом юбок, удалялась, сопровождаемая шумом галош, шлепающих по тротуару.

Значит, эта метла, крики, угрозы предназначались вовсе не ему. Он вздохнул с облегчением. Однако откуда возникло это новое явление?

Мсье Патар обернулся. Дверь, находившаяся за ним, была приоткрыта. Он толкнул ее и вошел в коридор, который привел его во дворик. Он оказался у Мартена Латуша.

Мсье постоянный секретарь заранее узнал кое-что о хозяине дома. Ему было известно, что Мартен Латуш — старый холостяк. Он живет вместе со старой служанкой, которая не переносит музыки — единственного его увлечения. У Бабетты (так звали служанку) был поистине тиранический характер, и бедному Латушу приходилось с ней несладко.

Однако она была ему чрезвычайно предана, и, когда он вел себя хорошо, баловала его как ребенка. Мартен Латуш переносил эту преданность с покорностью мученика. Великий Жан-Жак тоже прошел через подобные испытания, но это, однако, не Помешало ему написать «Новую Элоизу». Мартен Латуш, несмотря на всю ненависть Бабетты к музыке и духовым инструментам, тем не менее сумел написать пять толстых томов «Истории музыки», чем заслужил самые высокие награды Французской академии.

Мсье Ипполит Патар остановился в коридоре у выхода во двор, уверенный в том, что только что видел и слышал грозную Бабетту. И подумал, что она сейчас вернется.

Поэтому он стоял не шелохнувшись, не осмеливаясь ее окликнуть из страха разбудить сварливых жильцов и не рискуя войти во двор, чтобы не сломать себе шею.

Наконец терпение постоянного секретаря было вознаграждено. Снова послышалось шлепанье галош, и входная дверь шумно захлопнулась. Тотчас же на гостя наскочила огромная черная масса.

— Кто здесь?

— Это я, Ипполит Патар.., из Академии, постоянный секретарь… — сказал он дрожащим голосом.

— Что вы хотите?

— Мсье Мартена Латуша…

— Его нет дома… Однако заходите… Я должна вам кое-что сказать.

Мсье Ипполита Патара втолкнули в комнату с дверью под аркой. Благодаря свету масляной лампы, стоявшей на грубом столе светлого дерева и освещавшей кухонную утварь у стены, постоянный секретарь догадался, что его ввели в буфетную. Дверь за ним захлопнулась.

Теперь он видел перед собой огромный живот, покрытый фартуком в клетку, и два кулака, упершихся в широчайшие бедра. Один из них по-прежнему сжимал метлу.

Где-то над ним, там, куда он все еще не осмеливался поднять голову, сиплый голос произнес:

— Значит, вы хотите его убить?

Сказано это было с акцентом, присущим аверонцам, поскольку Бабетта, как и Мартен Латуш, была родом из Родеза. Ипполит Патар не ответил, дрожа от страха.

Голос зазвучал вновь:

— Скажите, мсье Постоянный, вы задумали его убить?

«Мсье Постоянный» энергично покачал головой в знак отрицания.

— Нет, — выдавил он наконец, — нет, мадам, я вовсе не хочу его убивать, я просто хотел его увидеть.

— Хорошо, увидите, мсье Постоянный, потому что в сущности у вас вид честного человека… Вы его увидите, потому что он здесь. Но раньше мне надо с вами поговорить… Поэтому, мсье Постоянный, уж извините, пришлось пригласить вас в буфетную.

И грозная Бабетта, отложив наконец свою палку, сделала знак Ипполиту Патару следовать за ней к окну. Там стояли два стула.

Но прежде чем сесть, Бабетта поставила масляную лампу за плиту, отчего угол, куда она увлекла Патара, оказался погруженным в полную темноту. Затем она вернулась и очень тихо открыла одну из внутренних створок, закрывавших окно. Показался оконный проем, забранный железной решеткой, и дрожащий лучик фонаря немного осветил лицо Бабетты. Мсье Патар взглянул на нее и окончательно успокоился, хотя все маневры старой служанки не могли не заинтриговать и не встревожить его. Лицо же ее, которое порой устрашало людей, было в это мгновение таким жалобным, что он преисполнился к ней доверия.

— Мсье Постоянный, — начала Бабетта, усаживаясь напротив академика, — не удивляйтесь, я нарочно тушу свет, чтобы следить за шарманщиком. Но пока не об этом речь.., сейчас я хочу только одно спросить (в сиплом голосе вновь появились слезливые нотки): вы хотите его, убить?

Говоря это, Бабетта взяла руки Ипполита Патара в свои, и он не отдернул их, глубоко взволнованный отчаянием, шедшим из самого сердца через Аверон.

— Послушайте, — продолжала Бабетта, — скажите честно, по совести, как говорят в суде, положа руку на сердце, вы верите, что все эти люди умерли своей смертью? Ответьте, мсье Постоянный!

Услышав вопрос, которого никак не ожидал, «мсье Постоянный» испытал некоторое смущение, но спустя мгновение, которое Бабетте показалось весьма долгим, довольнi твердо ответил:

— По совести, да.., я верю, что эти две смерти естественны.

Снова наступило молчание.

— Мсье Постоянный, — прозвучал низкий голос Бабетты, — а вы хорошо подумали?

— Врачи, мадам, объявили…

— Врачи часто ошибаются, мсье… Ведь такое уже, бывало, вспомните. Послушайте, я скажу вам одну вещь: так не умирают, ни с того ни с сего, на одном и том же месте, говоря одни и те же слова, с разрывом лишь в несколько недель… Если только кем-то это не подготовлено!

Своим скорее выразительным, чем правильным языком Бабетта сумела прекрасно обрисовать сложившуюся ситуацию. Это поразило постоянного секретаря.

— Что же вы полагаете? — спросил он.

— Я полагаю, что ваш Элифас де ля Нокс — гадкий колдун. Сказал, что будет мстить, и он их отравил… Возможно, в письмах был яд… Вы мне не верите? Этого не может быть? Но, мсье Постоянный, послушайте меня… Может быть, это другое! Я задам вам один вопрос: скажите по совести, если мсье Латуш, произнося эту свою речь, упадет замертво, как те двое, вы тоже скажете, что это естественно?