Триумф великого комбинатора, или Возвращение Остапа Бендера - Леонтьев Борис - Страница 41

Корейко достал «Немешаевскую правду» c фицнеровской рекламной статьей.

– Согласовано? – поинтересовался председатель.

– Все как полагается, – кивнул Корейко.

– А-а, тогда это совсем другой разговор! – воскликнул председатель, затем помолчал и восхищенно добавил: – Ах какое нужное дело вы задумали, товарищ...

– Корейко. Я...

Александр Иванович хотел было в розовых тонах обрисовать производство немешаевского хереса, но хозяин кабинета вдруг разродился речью:

– Как это прекрасно, товарищ Корейко! И правильно, что пришли в Миир. К кому как не к нам? Мы, товарищ Корейко, работаем на голом энтузиазме! (Тут он затянулся папиросой.) Один из показателей мощи социализма – это Миир! Приятно, что немешаевцы тоже не отстают! Вы, товарищ, правильно сделали, что к нам пришли. (Тут он затянулся папиросой еще раз.) К нам даже негры приезжали. Мы им такой размах показали, что они побелели от зависти! Не верите? Мы, миировцы, зря словами не швыряемся! В три рефрена – нате, в два – о чем разговор! Наша деятельность до того кипуча, что мы в состоянии выполнить план даже в один рефрен! Не верите?

«Чем же, черт возьми, они занимаются?» – думал Корейко.

– В настоящее время вы что производите?

Курьеру пришлось выслушать целый поток учрежденческих слов.

– Конечно производим! – казацкий чубик от волнения дрожал. – Мы еще поглядим, кто кого! Это я насчет Тиира. Соревноваться, энтузиасты несостоявшиеся, c нами решили! Это c ихним-то коллективом, напичканным старослужащими, по которым Соловки плачут! Предлагали организовать на Арбате вкусовое предприятие «Шницель и компот». Представляете? Говорят, что это актуально, дескать, плохо это, когда столовые мособщепита проглатывают посетителей в свои малоаппетитные пасти лишь по средам и выходным дням. Ну это же враки!.. Так значит, говорите, «Немхерес»? Ну что же, велико, велико и бескорыстно, а главное – радует! Поможем! А как не помочь?! Мы c вами теперь так махнем вперед, что оглянуться не успеем, как в третьей пятилетке окажемся!

Далее «положительный» председатель, довольный собой, захихикал и протянул такую гряду предложений c присоединительными членами и отуманивающими голову социалистическими вокабулами, что челюсть у Александра Ивановича отвисла, он приосанился и начал со снисходительным любопытством озираться по сторонам. Но в какой-то момент председатель запнулся, после чего чмокнул губами, сощурился, потом со вздохом спросил:

– А у Парфена Ферапонтовича вы уже были?

– У товарища Сидорова? Нет, еще не был.

– Без его согласия пойтить вам навстречу никак не могу.

– Так... это...

– Идите, идите к товарищу Сидорову! – широкой, как стол, улыбкой «положительный» товарищ Иванов благославлял немешаевского курьера.

Долго ли, коротко ли, но пока шел этот разговор в кабинете «благородного» товарища Сидорова никаких разговоров не было. Товарищу Сидорову было не до разговоров. Товарищ Сидоров занимался весьма серьезным делом. Посему, в то время как «положительный» распылялся перед немешаевским курьером, «благородный», достав из стола плотный лист бумаги, писал письмо, в котором ему надлежало разъяснить, при каких это обстоятельствах миировский трудовой коллектив строит социализм. Письмо было адресовано в Моссовет, поэтому Парфен Ферапонтович волновался необычайно. Перо вертелось между пальцами, выскальзывало, натирало мозоль. Зачерпнув очередную порцию чернил, «благородный» председатель поднес руку к пустой голове, задумался и, поймав мысль, написал косым брызгающим почерком: «Миир – это такая силища, которая...»

Можно догадаться, что приход курьера из славного пролетарского захолустья был некстати.

– Разрешите?

– Ну что ж вы делаете?!

– А что такое?

– Вы... Вы...

– Я к вам курьером из Немешаевска.

Товарищ Сидоров был уверен, что в его голове плеснулась еще одна мысль, но ее поймать он не успел, поэтому c досадой спросил:

– Вы по какому вопросу?

В кабинете стоял профкомовский запах. Курьер плюхнулся возле председательского стола в глубокое кресло и увесистыми лозунговыми словами объяснил второму председателю цель своего визита.

– Как вы говорите? – выслушав посетителя, Парфен Ферапонтович тер рукой то место, где когда-то была шевелюра. – «Немхерес»? Очень хорошо! (Тут он ударил ладонью по столу.) А ведь это замечательно! Да вы, подарок, дорогой товарищ! Теперь несомненно Миир c общественных высот сделает стремительный рывок к солнцу!

Далее «благородный» председатель, довольный собой, захихикал и выпалил такую плеяду заковыристых выражений и междометий c облапошивающими голову терминами, что у Александра Ивановича задергались мочки ушей. Но в какой-то момент председатель запнулся, после чего пару раз чмокнул губами, сощурился, потом со вздохом спросил:

– У Пахома Феофилактовича вы были?

– У товарища Иванова?

– У него.

– Пахом Феофилактович ничего не имеет против, если вы «за».

– А это в его манере! Он человек c бюрократической сумасшедшинкой! – «Благородный» вышел из-за стола и приблизился к посетителю. – Ну что ж, тогда будем созывать правление, будем совещаться, – прикладывая руки к груди, торжественно объявил председатель. – Будем заседать. Оставьте ваши бумаги у секретаря и зайдите завтра.

– Так.. это... – пролепетал Корейко, удивленный таким скорым решением дела. – Завтра?

– Конечно же, завтра! – сердечно пожав руку, «благородный» товарищ Сидоров проводил до двери немешаевского курьера.

Курьер скорым шагом выбрался на улицу.

В 17.00 наиболее ответственные работники Миира сошлись на важное, экстренное совещание. За обширным столом из красного дерева заседали: Пахом Феофилактович и Парфен Ферапонтович, главбух Павел Жиянович Ксенофонтов, важная персона – ангел-хранитель большой и круглой печати товарищ Рыбкин-Мяскин, товарищ Любомиров и Аида Васильевна Конкорднева-Златова, у которой, как известно, можно было получить тяпки, чулки и носки, рысистый консультант Александр Иванович Осипенко, а также, плохо отозвавшийся о Корейко сероглазый тип Барбосов.

Обсуждался вопрос о выговоре товарищу Вражкину и – c волнением – предложение немешаевских товарищей об организации производства в стране высококачественного хереса. C докладом о необходимости объявить выговор товарищу Вражкину выступил председатель Иванов. Выговор Вражкину объявили. Председатель Сидоров произнес речь по поводу хереса. На херес тоже отреагировали положительно.

На следующее утро, когда контору о двух председателях вновь посетил курьер из Немешаевска, в вестибюле на доске объявлений висела бумага, сообщавшая, что Миир становится пайщиком акционерного общества «Немхерес» и в качестве первого взноса отправляет в Немешаевск ни много ни мало десять миллионов рублей!

Александр Иванович потер зачесавшийся нос. Ему показалось, что где-то заиграла музыка. Теперь оставалось проследить за бухгалтером и выяснить, когда бланк денежного перевода осядет в Моссоцбанке. Александр Иванович гадливо улыбнулся и поднялся на третий этаж.

Глава XXIII

ДОЧЬ ЗЕВСА И СЕСТРА ДИОСКУРОВ

В природе все увязано и укручено: мужчины инфантильны, когда нет праздников, женщины индифферентны без банкетов, дети анемичны, когда нет веселых утренников. Элен Поплавская принадлежала к тому типу блистающих красотой и юным женским очарованием девушек, которые обожают праздники. Элен работала в солидном московском банке. Должность у нее была не маленькая, но и не большая, средненькая должность. Поплавская руководила в банке отделом междугородних переводов. Она занимала в меру просторный кабинетик c сейфом, яичного цвета столом и сверкающей велосипедным звонком пишущей машинкой.

Сухонькая канцелярская обстановка кабинета междугородних переводов совершенно не увязывалась c обликом молодой, стройной и красивой Элен. Поэты говорят про таких девушек, что они манят майским дурманом, прозаики характеризуют их как кротких, обворожительных и душистых, а совработники пускают в их адрес комплименты, смысл которых сводится к тому, что такие молоденькие и смазливенькие девушки созданы для советской секретарской службы.