Проклятье рода - Малиновская Елена Михайловна - Страница 19

— Бургомистр? — спросила Габби, которая стояла позади Гилберта и тоненькими пальчиками расчесывала его встрепанную шевелюру. — По-моему, пять лет назад бургомистр был этот смешной старичок Кессиди, не так ли?

— Так, — подтвердил Гилберт, от удовольствия аж жмурясь, словно кот, дорвавшийся до целой крынки сметаны.

— Бедняга, — грустно вздохнула Габби. — Так глупо погиб.

— А что с ним случилось? — заинтересовалась я.

— Самое смешное, что после похорон Вильяма он прожил всего сутки, — пояснил Гилберт. — А погиб действительно по-глупому. Отправился порыбачить на речку — и утонул. До сих пор все гадают, что он в воду-то полез. Начало марта было, холодно еще. Вот на речке никого и не было, чтобы ему помочь. Летом бы его обязательно кто-нибудь вытащил, поскольку народа — дракону негде приземлиться.

Я нахмурилась, обдумывая новые факты. Ох, не нравилась мне рассказанная история, очень не нравилась! По всему выходило, что моя прабабушка действительно чего-то или кого-то очень сильно боялась. Вполне вероятно, что приспешников Альтиса, против которых она боролась всю жизнь. И обстоятельства смерти Вильяма заставили меня насторожиться. Такое чувство, будто Элиза пыталась скрыть, от чего он погиб на самом деле. Да еще это загадочное происшествие с бургомистром… Правда, одно непонятно: если старик Кессиди погиб не из-за глупого несчастного случая, а его убили, то кто это мог сделать? Неужели моя прабабушка таким образом заметала следы?

Я вздрогнула от этой мысли. Ой, не хочется о таком даже думать! И еще вопрос, почему с Дугласом ничего не случилось? Кстати, сдается мне, что мой список вопросов к поверенному только что вырос на несколько пунктов. Надо не забыть расспросить его об обстоятельствах смерти моего прадедушки.

— Так из-за чего все-таки умер нейн Вильям? — спросила я. — Что гласит, так сказать, общественное мнение?

— Возраст, — хмыкнул Гилберт. — Вроде бы заснул и не проснулся. Если все так и было в действительности — то о такой смерти можно только мечтать.

— А Элиза? — задала я самый животрепещущий вопрос, из-за которого и отправилась сегодня в библиотеку. — Как она умерла?

— Понятия не имею, — честно ответил Гилберт. — Меня тогда не было в Аерни. Я вернулся из Дантона всего полгода как.

— Я знаю, — вмешалась в разговор Габби. — Нейна Элиза умерла точно так же, как и ее муж. Заснула — и больше уже не просыпалась. Ее тело обнаружила женщина, которая помогала ей по хозяйству.

— Быть может, вы в курсе, как звали ту женщину? — встрепенулась я, почувствовав еще одну тоненькую ниточку, которая могла открыть мне правду.

— В курсе. — Габби смущенно улыбнулась. — Это моя мама. И она, хвала Бригиде, жива и здорова, поэтому с удовольствием ответит на все ваши вопросы.

Гилберт для дальнейшего разговора предложил перебраться в крохотную гостиную, каким-то чудом уцелевшую после перепланировки дома. Наверное, правильнее было бы отправиться к Габби и ее матери в гости, но нейну Амалию, пусть и крепко спящую, побоялись оставлять одну, а сам Гилберт наотрез отказался исполнять роль сиделки, всерьез заинтересовавшись разговором.

Гостиная производила куда менее удручающее впечатление, чем разоренная библиотека. Она была выдержала в теплых бежевых тонах. Правда, из-за маленького размера комнатки здесь удалось разместить лишь небольшой диванчик для гостей, пару кресел да столик. Но от этого гостиная не стала менее уютной.

Гилберт перехватил мой изумленный взгляд, брошенный на последний предмет интерьера, который почему-то оказался уставлен пустыми бутылками, и извиняющимся тоном произнес:

— Простите, что не могу предложить вам бокал вина. Я не держу в доме алкоголь. Моя бабушка с возрастом стала слишком слаба к спиртному. Я бы давно выкинул весь этот хлам, но вид бутылок успокаивает ее. Порой она подходит, пытается что-нибудь налить себе — и, не получив желаемого, благополучно успокаивается, бурча, что надо бы обновить запасы. Я боюсь, что если уберу все — то получу очередной припадок. Бабушка очень болезненно относится к малейшим изменениям в привычной обстановке.

— Да, я уже поняла, — сочувственно сказала я, вспомнив рассказ про вывеску, которую несчастный Гилберт никак не осмеливался снять. Помолчала немного, затем все-таки задала новый вопрос, воспользовавшись тем, что мы остались наедине — Габби убежала за матерью: — Простите мне мое любопытство. Наверное, оно немного неуместно. Но почему вас воспитывала бабушка?

Гилберт ощутимо напрягся, помрачнев, и я торопливо добавила, испугавшись, что он обиделся на меня:

— Если не желаете, то не отвечайте. Просто я тоже по сути выросла без родителей. Меня в раннем возрасте отдали на воспитание в пансион.

— Правда? — удивился Гилберт. — Странно, что нейна Элиза не забрала вас. Насколько я понял, вы были ее единственным потомком. Ну, если не считать дочери.

— Да уж, — согласилась я, невольно вспомнив крики нейны Амалии о том, что проклятия рода Этвуд добрались и до Вивьен. Интересно, это правда? Как бы еще узнать, в какой монастырь отправилась замаливать свои грехи моя бабушка.

— В общем, мое семейное прошлое куда прозаичнее вашего. — Гилберт грустно усмехнулся. — Хвала небесам, в нем нет такого количества таинственных смертей и исчезновений. Моя матушка, нейна Антонетта, и поныне жива и здравствует. Впрочем, как и отец, нейн Риккардо Валоно. Когда мне было лет пять, они уехали в Прерисию, где и живут поныне.

— Но почему? — удивилась я. — Что заставило их уехать из родной страны? Тем более так далеко. Странный выбор.

— Мой отец проворовался, — честно ответил Гилберт. — Назанимал денег по всей округе, даже бабушку вынудил продать фамильное и очень дорогое колье, сочинив какую-то жалостливую историю. Благо, что больше она на его вранье не поддавалась. Правда, это не уберегло ее драгоценности впоследствии, но о деталях сей трагедии вы уже осведомлены. Когда пришла пора платить по счетам — отец просто-напросто сбежал. Последовала за ним и мать. Понятия не имею, почему их выбор остановился именно на Прерисии, но подозреваю, потому, что именно в этой стране легче всего спрятаться от разъяренных кредиторов, поскольку, как известно, оттуда выдачи преступников нет. А меня оставили на попечении бабушки. Первый год после бегства родителей той пришлось нелегко. Помнится, почти каждый день в нашем доме разгорались скандалы, когда очередной обманутый приходил требовать назад свои деньги. Повезло, что суд встал на сторону бабушки. В конце концов, у нее была прекрасная репутация и она не страдала от пагубных пристрастий к азартным играм и алкоголю. Конечно, немного раскошелиться все-таки пришлось. По мере сил бабушка расплатилась со своими друзьями, правда, стоит отдать им должное, некоторые отказались от возмещения долга, пожалев несчастную пожилую женщину, оставшуюся с маленьким ребенком на руках. И с тех пор я каждый год получаю от родителей открытку, приуроченную ко дню смены года. Но не видел их очень и очень давно. Надеюсь, что им неплохо живется на новой родине.

В последних словах Гилберта послышалась вполне понятная горечь, и мне невольно стало его жаль. Увы, я очень хорошо знала, каково это — быть ненужным самым родным людям на свете.

Между тем история Гилберта породила во мне какие-то смутные воспоминания. Амалия Валоно… Теперь, узнав фамилию владелицы библиотеки, я поняла, что уже слышала это имя. Но где? По всей видимости, в записях прабабушки. Впрочем, ладно. Наверняка это не имеет особого значения.

— Габби, ну куда ты меня тащишь? — прервал наше затянувшееся молчание женский голос, прозвучавший из коридора. — Что за спешка?

Я повернулась к двери, торопливо натянув на лицо приветливое выражение. Ладно, вернемся к моим семейным проблемам. О чужих мне думать уже некогда.

— А вот и мы! — радостно провозгласила Габриэль, через миг появившись на пороге. — Не скучали?

Из-за ее плеча выглянула смущенно улыбающаяся женщина в темном скромном наряде, и я поразилась, как сильно Габриэль похожа на мать. У той такие же светлые волосы, такие же серые смешливые глаза. И выглядит очень молодо, словно передо мной две сестры.