Дом у озера Мистик - Ханна Кристин - Страница 35

На складных металлических стульях сидели люди — кто-то расслабленно вытянувшись, кто-то примостившись на самом краешке сидений. Почти все курили.

Ник не был уверен, сможет ли он через это пройти, сможет ли войти в эту прокуренную комнату, выложить на один из этих дешевых столов свою беспомощность и позволить незнакомым людям ее анализировать.

— В первый раз это чертовски трудно. Напряжение — как перед первым сексом, только никакого удовольствия не предвкушаешь.

Ник оглянулся и увидел, что у него за спиной стоит Джо. На его лице, коричневом, как кожаный ботинок, появилась улыбка.

— Я надеялся, что ты придешь. Честно говоря, я-то все годы все-таки надеялся, что ты никогда здесь не окажешься.

— Жаль, что разочаровал тебя, Джо, — сказал Ник.

Джо сжал плечо Ника.

— Нет, Николас, я не разочарован, я тобой горжусь. Жизнь набросала на твоем пути немало камней, слабый человек давно бы сломался. Я не мог бы гордиться тобой больше, если бы ты был моим сыном. Если бы здесь была Луиза, она бы сказала: «Джозеф, обними этого мальчика», и я это сделаю.

Это был первый случай в жизни, когда Джо его обнял, а Ник и не знал даже, как на это отвечать. Сколько он себя помнил, он всегда думал, что с ним что-то не так, что ему не хватает чего-то очень важного в самой основе, и он всю жизнь боялся, что это заметят и другие. Он отгораживался от людей, которых любил, — от Кэти, Иззи, Луизы и Джо, боясь, что, если они увидят настоящего Ника, они от него отвернутся. Но Джо видел правду, он видел все слабости и недостатки Ника, и все равно он оставался рядом и говорил, что Ник ему как сын.

— Прежде чем тебе полегчает, сначала будет еще тяжелее. Ты только что прыгнул в глубину, и тебе покажется, что ты тонешь. Но я здесь, чтобы помочь тебе держать голову над водой, — сказал Джо, его темные глаза увлажнились.

— Спасибо, Джо.

Ник не добавил «за все», но Джо так его и понял.

— Ладно, пошли, — сказал Джо. — Давай сядем.

Они прошли в комнату. В следующие несколько минут входили еще люди, некоторые переговаривались между собой, другие — и это особенно бросалось в глаза — молчали.

Ник заерзал на стуле, от волнения он стал постукивать ногой по полу, и этот методичный звук еще больше усиливал его нервозность.

— Ник, все нормально, — тихо сказал ему Джо. — Почему бы тебе не пойти и не налить себе кофе.

— Точно.

Ник встал и направился к автомату. Найдя в кармане несколько монет, он купил кока-колу, открыл банку и стал пить. Утолив жажду, он вернулся на место.

Когда гул голосов стих и улеглась суета у автоматов, с места поднялся мужчина:

— Привет, меня зовут Джим. Я алкоголик.

Собравшиеся дружно отвечали, словно прихожане на воскресной мессе:

— Привет, Джим.

Джим вышел вперед и начал говорить. Сначала он прочел молитву «Господи, дай мне силы», потом сказал что-то про встречи, про двенадцать шагов и еще что-то про безмятежность.

Неожиданно со стула встала молодая женщина, высокая и худая как палка, с обесцвеченными белесыми волосами и восковой кожей. Заметно дрожа, она прошла вперед и остановилась, обведя взглядом собравшихся. Вид у нее был такой, будто она не ела целый год, и Ник достаточно долго проработал полицейским, чтобы увидеть в ней наркоманку со стажем. На внутренней стороне ее рук наверняка остались следы от уколов. Женщина затянулась сигаретой и тяжело выдохнула.

— Я Ронда, — сказала она нервно. — Я алкоголик и наркоманка.

— Привет, Ронда, — ответили голоса.

Она сделала еще одну длинную затяжку.

— Сегодня у меня седьмой день трезвости.

Послышались аплодисменты, несколько человек крикнули: «Молодец, Ронда!» Женщина вымученно улыбнулась и затушила сигарету.

— Я много раз пыталась это сделать. Но в этот раз все будет по-другому. Судья сказал, что, если я сумею оставаться чистой один год, я смогу увидеть сына. — Она помолчала и вытерла повлажневшие глаза, размазав по белой щеке тушь. — Когда-то со мной было все в порядке, я ходила в колледж, работала на полставки официанткой в шикарном ресторане. А потом я познакомилась с Четом и оглянуться не успела, как стала пить текилу и употреблять кокс.

Она вздохнула и уставилась невидящим взглядом перед собой.

— Я забеременела и продолжала пить. Мой Сэмми родился маленьким и с зависимостью, но он живой. Я должна была о нем заботиться, но я думала только о том, как напиться и заторчать. У меня был сын, но это не заставило меня бросить пить и нюхать. — У Ронды задрожали губы. — Не-ет, мне надо было еще сесть за руль пьяной. Добром это не кончилось. — Она шмыгнула носом и, справившись с собой, продолжала: — Так что я здесь, и на этот раз я настроена серьезно. Я сделаю все, чтобы снова увидеть моего сына. Так что я собираюсь завязать раз и навсегда.

Когда Ронда закончила, заговорил следующий, потом еще один мужчина, потом другой. Они говорили каждый про себя, но их истории были похожи — рассказы о потерях, обидах и боли, истории неудач и поражений, рассказанные людьми, которые прошли через ад на земле. Ник был одним из них, он осознал это в полной мере, и в этом открытии, в признании, что он не единственный, кто борется с пристрастием к выпивке, было что-то странно успокаивающее.

Иззи никак не могла заснуть. Она подошла к окну и выглянула наружу. За окном было темно, все казалось таким страшным. Только на черной поверхности озера светились белые пятнышки. Энни говорила, что это упавшие с неба звезды.

Иззи отвернулась от окна. С того дня, как Энни сказала ей, что папа не придет домой, Иззи жила в страхе. Вчера она стояла у окна и ждала папу так долго, что Энни подошла к ней.

«Иззи, я не знаю, когда он вернется домой, — сказала Энни. — Ты помнишь, я тебе говорила, что папа заболел? Врачи сказали, что ему нужно немного подлечиться и он поправится».

Но Иззи знала правду про врачей. Ее мама тоже побывала у многих врачей, и никто из них ей не помог. И ее папе они не помогут.

Иззи все никак не могла перестать плакать. Тогда она сказала Энни только, что скучает по нему. Но было много такого, о чем она не сказала. Она не сказала, что уже давно скучает по своему папе, не сказала, что мужчина с седыми волосами — это на самом деле не ее папа, потому что ее папа никогда не болел и часто смеялся. Она не сказала Энни, что думает, что и папа умер тогда, когда умерла ее мама, и что он никогда не вернется к Иззи.

Иззи крадучись спустилась по лестнице и тихонько вышла из дома. Накрапывал легкий дождик, и над травой стелился такой густой туман, что Иззи не видела собственных ног.

— Мама?! — позвала она шепотом.

Иззи крепко-крепко зажмурилась и вся напряглась. А когда открыла глаза, то увидела свою маму, она стояла около озера. Образ был нечеткий и словно светился. Мама стояла, ссутулив плечи и как-то странно склонив голову к плечу, как будто она прислушивалась к звуку шагов или к крику птицы в ночи. Дождь изменил все цвета, силуэт мамы словно расплывался и мерцал в темноте.

Деточка, ты в это время должна спать.

— Папа снова заболел.

Ее мама будто вздохнула. А может быть, это ветерок прошелестел над водой.

С ним все будет хорошо, тыковка, я знаю.

— Мама, я по тебе скучаю.

Иззи потянулась к матери, что-то почти неощутимое коснулось ее пальцев, как будто на нее дохнуло теплом. Она сжала руку, но ничего не ухватила.

Тыковка, я говорила тебе, теперь ты не можешь до меня дотронуться.

— Мамочка, я тебя люблю, мамочка.

Мне очень жаль, Иззи, детка. Господи, как же мне жаль…

Иззи протянула руку, но было поздно — ее мама исчезла.

В округе Джефферсон установилась необычно теплая погода. Цветы распускались и тянулись к небу за живительным солнечным светом. В птичьих гнездах на зеленеющих деревьях пищали птенцы. По-прежнему каждую ночь шел дождь, но с рассветом мир сиял, словно драгоценный камень в золотой оправе. Энни шла на разные ухищрения, чтобы занять Иззи и отвлечь ее от грустных мыслей. Они раскрашивали пасхальные яйца, пекли печенье, рисовали для Ника картинки, чтобы подарить ему, когда он вернется. Они ходили по магазинам на Мейн-стрит и покупали подарки для Натали — авторучки, блокноты, открытки с видами озера Мистик и окрестными пейзажами. Они стали больше заниматься чтением, пока Энни не удостоверилась, что Иззи готова вернуться в школу. Но когда она упомянула о школе, Иззи насторожилась. «Я не хочу туда возвращаться, они будут надо мной смеяться», — сказала она. Энни надеялась, что, когда Ник вернется домой, ему удастся уговорить девочку вернуться в школу. Пока же занятия шли успешно и вселяли оптимизм. Иззи разговаривала все более уверенно, без труда вспоминая слова. Обе они, Энни и Иззи, черпали силы друг в друге.