Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Дом у озера Мистик - Ханна Кристин - Страница 1


1
Изменить размер шрифта:

Кристин Ханна

Дом у озера Мистик

Посвящение

Барбаре Кьюрек. Моя мама не могла бы выбрать лучшую крестную для меня.

Мужчинам моей жизни — Бенджамену и Такеру.

Памяти моей матери Шэрон Гудноу Джон. Мамочка, надеюсь, на небесах есть книжные магазины.

Часть первая

Смысл путешествия не в том, что видишь новые места, а в том, что обретаешь новое видение мира.

Марсель Пруст

1

Капли дождя падали с выцветшего неба, словно серебристые слезинки. Где-то высоко, за грядой облаков зависло солнце, но оно было такое тусклое, что даже тени не отбрасывались на землю. Стоял март, застывший, безмолвный серый месяц, время депрессии природы, но ветер становился все теплее и приносил с собой обещание весны. Деревья, которые еще неделю назад стояли голые и хрупкие, всего за одну безлунную ночь, казалось, выросли на шесть дюймов, а когда редкий солнечный луч попадал на ветку, можно было увидеть, как из-под потрескавшейся коричневой коры пробивается красный бутон новой жизни. Со дня на день холмы за Малибу зацветут, и ненадолго — всего на несколько недель — это место станет самым красивым на свете.

Не только растения и животные, но и дети Южной Калифорнии ощущали приближение теплых солнечных дней. Они уже мечтали о мороженом и о том, как снова наденут короткие обрезанные джинсы. Даже горожане, живущие в высоченных домах из стекла и бетона в местах с претенциозными названиями вроде Сенчури-Сити — Город столетия, — и те, зайдя в местный супермаркет, вдруг обнаруживали, что ноги сами несут их в отдел садовых растений. И в их тележках между банками с сушеными помидорами и бутылками минеральной воды появлялись горшки с геранью.

Все девятнадцать лет своей взрослой, семейной жизни Энни Колуотер ждала весны с тем волнением, с каким юная девушка ждет свой первый бал. Она заказывала из-за границы луковицы цветов и покупала для своих любимых однолетников керамические горшки, расписанные вручную. Но сейчас все было иначе — она чувствовала только страх и смутную панику. После сегодняшнего дня в ее упорядоченной жизни все изменится, а она была не из тех женщин, которые любят перемены. Энни предпочитала, чтобы жизнь текла ровно и плавно, шла срединным путем. Только тогда она чувствовала себя в безопасности — в привычной обстановке, в кругу своей семьи.

Жена. Мать.

Это были роли, которые определяли ее жизнь, придавали ей смысл. Это то, чем она всегда была, и теперь, с волнением приближаясь к своему сороковому дню рождения, она не могла припомнить, чтобы когда-нибудь хотела быть кем-то иным. Она вышла замуж сразу после окончания колледжа и в тот же год забеременела. Муж и дочь были ее жизненными якорями, она часто думала, что без Блейка и Натали ее могло бы унести в открытое море, и она бы дрейфовала там, как корабль без капитана и цели.

Но что делать матери, когда ее единственный ребенок покидает дом?

Энни заерзала на переднем сиденье «кадиллака». Утром она тщательно подбирала одежду на сегодняшний день и остановила свой выбор на темно-синих шерстяных брюках и бледно-розовой шелковой блузке, но сейчас и в этих вещах ей было неуютно. Обычно одежда была для нее своего рода камуфляжем, она пряталась за ней, притворяясь той женщиной, какой на самом деле не была. Дизайнерские модные наряды и тщательно наложенный макияж позволяли ей выглядеть типичной женой успешного корпоративного адвоката. Но только не сегодня. Ее длинные волосы были зачесаны назад и уложены в узел на затылке, так, как она всегда их укладывала и как нравилось ее мужу, но сегодня у нее от этой прически разболелась голова.

Энни забарабанила ухоженными пальцами по подлокотнику и покосилась на Блейка, сидевшего за рулем. Он выглядел спокойным, словно это был самый обычный день и их семнадцатилетняя дочь не улетала сегодня в Лондон.

Энни понимала, что ее страх — признак незрелости, но от этого ей не становилось легче. Когда Натали впервые сказала им, что хочет до срока завершить учебный год и провести последнюю четверть в Лондоне, Энни даже почувствовала гордость за свою такую независимую дочь. В дорогой частной школе, где училась Натали, старшеклассники нередко так поступали, и Энни ничего не имела против выбора своей дочери. Ей самой никогда бы не хватило смелости для столь дерзкого шага, ни в семнадцать лет, ни даже сейчас, в тридцать девять. Путешествия всегда ее пугали. Хотя ей и нравилось бывать в новых местах и встречать новых людей, она всегда чувствовала внутренний дискомфорт, когда уезжала из дома.

Энни знала, что это ее слабое место — напоминание из юности, следствие трагедии, омрачившей ее детство. Но оттого, что она понимала причины своего страха, он не становился меньше. Каждый раз, когда они собирались отправиться отдыхать, Энни мучили кошмарные сны — темные пугающие видения, в которых она оказывалась одна в чужой стране, не имея денег и не зная, куда идти. Потерянная, она бродила по незнакомым улицам в поисках мужа и дочери, которые были для нее чем-то вроде страховочной сети, плакала и в конце концов просыпалась в слезах. После этого она обычно прижималась к спящему мужу и наконец успокаивалась.

Энни гордилась самостоятельностью дочери и тем, что она решила отправиться в Англию, в такую даль, но до поры до времени она не сознавала, как тяжело ей будет провожать Натали. С тех пор как дочь вылупилась из скорлупы колючего замкнутого подростка, они стали лучшими подругами. Конечно, и у них бывали трудные периоды и ссоры, случалось, они ранили чувства друг друга или говорили вещи, которые не следовало бы говорить, но от этого связь между ними только крепла. Они были ячейкой, «девочками» в семействе, где единственный мужчина работал по восемьдесят часов в неделю и иногда по целым дням на его лице не появлялась улыбка.

Энни посмотрела в окно. За окном расплывчатыми очертаниями небоскребов, граффити и неоновых огней, отражающихся в пелене дождя цветными росчерками, проносились бетонные каньоны деловой части Лос-Анджелеса. До аэропорта оставалось ехать совсем недолго.

Энни протянула руку к мужу и дотронулась до рукава его пиджака:

— Давай полетим вместе с Наной в Лондон, поможем ей устроиться в принимающей семье. Я знаю…

— Мама! — подала голос Натали с заднего сиденья. — Спустись на землю! Если вы появитесь вместе со мной, это будет ужасно унизительно.

Энни убрала руку и сняла со своих брюк крошечный катышек.

— Я просто предложила, — тихо сказала она. — Твой папа давно уговаривал меня слетать в Лондон, вот я и подумала, может быть, мы могли бы поехать сейчас.

Блейк покосился на жену.

— Что-то я не помню, чтобы я тебя уговаривал, — холодно заметил он, буркнул что-то насчет движения и резко нажал на гудок.

— Наверное, в Лондоне ты будешь скучать по калифорнийским пробкам, — проговорила Энни.

Натали рассмеялась:

— Вот уж нет! Салли Причарт — ты ее помнишь? — она ездила в Лондон в прошлом году — в общем, Салли говорила, что там классно. Не так, как в Калифорнии, где, чтобы куда-то доехать, обязательно нужна машина. В Лондоне надо просто спуститься в подземку. — В просвете между передними сиденьями показалась светловолосая голова Натали. — Папа, когда ты в прошлом году был в Лондоне, ты ездил на метро?

Блейк снова ударил ладонью по гудку. Потом с раздраженным вздохом включил сигнал поворота и резко перестроился в левый ряд.

— Так что ты сказала?

Натали вздохнула:

— Ничего.

Энни сжала плечо Блейка, пытаясь напомнить ему, что это драгоценные моменты, последние минуты, перед тем как их дочь надолго улетит, а он их упускает. Чтобы как-то заполнить молчание и не думать о том, как одиноко будет в доме без Натали, она начала что-то говорить, но потом увидела надпись «Аэропорт Лос-Анджелеса» и умолкла, не в состоянии сказать хоть что-нибудь от волнения.