Последнее письмо от твоего любимого - Мойес Джоджо - Страница 46

— Приглядывай за ним, ладно? — спокойным голосом произнесла Ивонна, комкая опухшими пальцами край простыни.

— За кем?

— За Фрэнсисом. Любые неожиданные гости, женского пола разумеется, — объяснила она, отвернувшись к окну и не глядя на подругу.

— О, я уверена, что Фрэнсис…

— Дженни, просто сделай, как я прошу, хорошо?

— Конечно, — немного помолчав, ответила Дженнифер, разглядывая приставшую к юбке нитку.

— Ну ладно, а теперь расскажи, что ты сегодня наденешь, — сменила тему Ивонна. — Ох, жду не дождусь, когда снова смогу ходить в приличной одежде. Я тебе говорила, что у меня ноги так опухли, что стали на два размера больше? Еще немного, и придется выходить отсюда в резиновых сапогах.

— Чуть не забыла, — вставая, добавила Дженнифер и взяла в руки висевшую на спинке стула сумочку. — Вайолет обещала зайти к тебе вечером.

— О боже мой! Она же мне расскажет во всех подробностях о том, как у маленького Фредрика болит животик.

— Зайду завтра, если получится.

— Веселись, дорогая. Я бы все отдала за то, чтобы оказаться на коктейльной вечеринке, а не лежать тут, слушая нудные рассказы Вайолет, — вздохнула Ивонна. — Будь добра, передай мне вон тот номер «Куин», пока не ушла. Что ты думаешь о прическе Джин Шримптон? У тебя была похожая на том жутком ужине у Мейси Бартон-Хюльме.

Дженнифер зашла в ванную, заперла за собой дверь и скинула на пол халат. Она уже решила, что наденет вечером: платье-рубашку с воротничком-стойкой, из натурального шелка цвета хорошего кларета и шелковый палантин. Волосы уберет наверх и наденет рубиновые сережки, которые Лоренс подарил ей на тридцатилетие, а то он жаловался, что она слишком редко надевает их. По его мнению, раз он тратит на нее деньги, она должна хотя бы демонстрировать это окружающим.

Приготовив платье, Дженнифер решила сначала полежать в ванне, а потом накрасить ногти. Затем надо одеться, и к приходу Лоренса она уже почти закончит наносить макияж. Она открыла кран и посмотрела на свое отражение в зеркальном шкафчике с лекарствами, протерев запотевшее стекло. Вскоре оно снова запотело, но Дженнифер опять протерла его, продолжая разглядывать свое лицо. Потом открыла шкафчик и нашла то, что ей было нужно, среди множества коричневых бутылочек на верхней полке. Два валиума — и запить водой из стаканчика для зубных щеток. Она неуверенно взглянула на бутылочку с пентобарбиталом, но решила, что это чересчур — плохо сочетается с алкоголем, а Дженнифер определенно намеревалась выпить.

Она залезла в ванну, услышала, как внизу хлопнула дверь — миссис Кордоза вернулась из парка, — и погрузилась в убаюкивающую теплую воду.

Лоренс позвонил ей и сообщил, что задерживается. Дженнифер сидела на заднем сиденье. Эрик, его водитель, уверенно вел машину по раскаленным, пересохшим от жары улицам, пока они наконец не добрались до парковки перед офисом ее мужа.

— Желаете подождать в машине, миссис Стерлинг?

— Да, благодарю вас.

Молодой человек быстро взбежал по лестнице и исчез в вестибюле. Сама Дженнифер больше не появлялась у мужа на работе. В этой обстановке она смотрелась довольно странно: она, конечно, согласилась зайти поздравить персонал с Рождеством, но ей было неприятно находиться здесь. Его секретарша смотрела на нее с любопытством и осуждением, как будто Дженнифер что-то ей сделала. А может, так и есть? Последнее время она вообще плохо понимала, что делает.

Лоренс, в своем темно-сером твидовом костюме, вышел из офиса в сопровождении шофера. Даже в тридцатиградусную жару Лоренс Стерлинг одевался подобающе, считая новые веяния мужской моды совершенно недопустимыми.

— А, ты здесь, — равнодушно сказал он, открыв дверь и впустив в машину волну удушливого зноя, сел на заднее сиденье рядом с ней.

— Да.

— Дома все в порядке?

— В порядке.

— Приходили мыть лестницу?

— Да, сразу после твоего ухода.

— Хотел закончить к шести, но эти чертовы международные звонки… Вечно они звонят позже, чем обещают.

Дженнифер молча кивнула, понимая, что ответа от нее не требуется.

Машина медленно ползла по оживленной вечерней Мэрилебон-роуд, вдали, словно зеленый мираж, маячил Риджентс-парк. По сверкающим тротуарам туда лениво стекались стайки смеющихся и радостно болтающих девушек. С недавних пор Дженнифер начала ощущать себя старой матроной по сравнению с этими куколками, которые не носят корсетов, ходят в коротких, вызывающих юбках и ярко красятся. Казалось, им совершенно все равно, что подумают о них люди. Они всего на десять лет младше меня, размышляла Дженнифер, а такое впечатление, что я им в матери гожусь.

— Чего ты вдруг надела это платье? — неодобрительно спросил он.

— Я не знала, что оно тебе не нравится.

— Мне все равно. Просто я считаю, тебе лучше носить платья, в которых ты не выглядишь как… как скелет.

Опять он за свое… Ей казалось, что ее сердце защищено прочной фарфоровой скорлупой, но ему всегда удается найти способ задеть ее.

— Скелет? Спасибо. Боюсь, с этим я ничего поделать не могу.

— Не надо, Дженнифер. Вообще-то, ты могла бы побольше думать о том, как ты выглядишь. Намазала бы этого… ну как это у вас там называется, вот сюда. — Он показал на ее круги под глазами. — Ты выглядишь усталой. Давай, Эрик, — крикнул он шоферу, зажигая сигару, — поехали. Хочу быть там к семи.

Машина послушно рванулась вперед. Дженнифер смотрела в окно и молчала.

Изящная, сдержанная, спокойная — так о ней отзывались друзья и коллеги Лоренса. Миссис Стерлинг — образец женской добродетели, всегда держит себя в руках, никогда не опускается до возбуждения или истерики, как большинство жен людей попроще. Если кто-то говорил об этом в присутствии Лоренса, он обычно с усмешкой отвечал:

— Идеальная жена? Ах, если бы вы только знали! Правда, дорогая?

Мужчины смеялись над удачной шуткой, Дженнифер послушно улыбалась. Обычно именно такие вечера заканчивались плохо. Иногда Лоренс что-то резко отвечал ей, и Дженнифер видела, как переглядываются Ивонна с Фрэнсисом, как краснеет от возмущения Билл, — судя по всему, их отношения часто обсуждали у нее за спиной.

Но напрямую никто вопросов не задавал: в конце концов, это дела семейные. Они добрые друзья и, конечно же, не станут лезть, куда их не просят.

— А вот и наша красавица миссис Стерлинг. Как всегда, неотразима! — воскликнул посол ЮАР, беря Дженнифер за руки и целуя в щеку.

— Не похожа на скелет? — невинно спросила она.

— Что?

— Ничего-ничего, — улыбнулась Дженнифер. — Вы прекрасно выглядите, Себастьян. Женитьба пошла вам на пользу.

— Смотри, я тебя предупреждал! — Лоренс похлопал молодого человека по плечу.

Мужчины рассмеялись, и Себастьян Торн, все еще искренне сияющий от радости, как и подобает молодоженам, гордо сообщил:

— Дженнифер, вон Полин. Хотите, я вас представлю? Ей ужасно не терпится с вами познакомиться.

— Конечно, — с готовностью согласилась она, радуясь возможности побыстрее избавиться от компании Лоренса, — прошу меня простить.

С той аварии прошло четыре года. Четыре года, на протяжении которых Дженнифер боролась с горем, чувством вины, потерей любимого человека, которого она помнила лишь смутно, и пыталась спасти свой брак.

Иногда она все же вспоминала о произошедшем и уговаривала себя, что от этих любовных писем у нее просто случилось временное помутнение рассудка. Вспоминала о своем маниакальном желании узнать, кто же такой Бут, о том, как подумала на Реджи и чуть было не влипла в историю с ним. Сейчас ей казалось, как будто все это происходило не с ней. Сейчас она даже представить не могла такую глубокую страсть, такое сильное желание. Она искренне раскаивалась в том, что предала Лоренса, и всеми силами старалась быть ему хорошей женой — меньшего он не заслуживал. Она посвятила себя этой задаче и выкинула из головы посторонние мысли. Оставшиеся письма она давно убрала в обувную коробку и спрятала в дальнем углу шкафа.