Выстрел в спину - Леонов Николай Иванович - Страница 38

Если человек прожил четверть века, то уже знает, что не думать ни о чем он не способен. И, отвлекая себя от мыслей о квартире, из которой за две недели вынесли два трупа, Лева настроился на философский лад.

Преступление и Наказание. Почему люди, совершая преступление, не боятся наказания? За убийство при отягчающих обстоятельствах суд может назначить и высшую меру наказания. Между прочим, такую же меру наказания суд может назначить и за хищение государственного имущества в особо крупных размерах. Завтра Олега Перова арестуют, а позже ему предъявят обвинение именно по этой статье. Оставим в стороне вопрос морали, человек придумал какое-то объяснение своим поступкам, поверил в него, совесть не мучает, человек спит спокойно. Как он может спать спокойно, поставив под угрозу собственную жизнь? И за что? За возможность тратить деньги не считая, приобретать вещи, еду и питье, не интересуясь их ценой. Цена все равно известна – твоя жизнь. Отнимут ее у тебя или оставят – вот это неизвестно, но ставка тобой сделана. Ты поставил свою жизнь, бросил ее на кон, другой у тебя не будет.

И Лева представил себе фигуру одиноко стоящего человека, напротив которого громоздятся вещи: поблескивает лаком автомобиль, бесконечная вешалка с костюмами, пальто, наимоднейшими куртками. Он напряг фантазию, навалил гору коробок с обувью, расставил гарнитуры, сервизы, добавил две дюжины золотых часов и несколько пригоршней драгоценностей, о которых понятия не имел. И вот Лева представил себе огромные весы, на одной стороне лежит эта необъятная куча всего, всего, всего, а на другой – стоит человек. Он стоял, припечатывая намертво свою чашу, и чего ни наваливай на другую, даже равновесия получиться не может.

Лева видит такую картину, а другой человек, к примеру Олег Перов, совершенно иную. Нет, Лева убежден, представь Олег все это, увидел бы то же самое. Так в чем же дело? А в том, рассуждал он, человек в свою смерть не верит. Каждый, даже ребенок, знает, придет его час, как было до него и будет после, он умрет. Знает, а представить не может, не хочет, иначе человек жить не смог бы. Нельзя жить, думая о смерти. Преступник – человек, сам он не думает о смерти, он такой же, как все люди. Узнал преступник, что кого-то за хищения приговорили к высшей мере, вздохнет, возможно, и пойдет красть дальше.

Лева читал, как в давние времена на Руси ворам публично на площади отрубали руку. Такое жестокое зрелище собирало много зрителей. Парадокс заключался в том, что именно на этой площади, глядя на кровавую работу палача, совершали наибольшее количество краж. То, что там происходит, – одно, я – совсем другое. Так курильщик, узнав, что его собрат умер от рака легких, не бросает сигарету. Но если тому же курильщику врач скажет: не бросите курить, гарантирую, очень скоро у вас отнимется нога, – человек выбросит сигареты и в жизни к ним не притронется. Он готов бездумно рисковать жизнью, но не отдаст даже ногу, если убежден в необходимости. Значит, в борьбе с преступностью дело не в жестокости, а в неумолимости наказания. Преступление и тут же наказание. Если этого можно было бы добиться!

Лева уже лежал на своей раскладушке и все продолжал рассуждать…

Мария Григорьевна Калашникова сидела в кабинете Турилина и тонкими нервными пальцами, на одном из которых красовался массивный мужской перстень, теребила мокрый носовой платок. Она оказалась не так уж молода и привлекательна, держалась довольно спокойно, но с тем вызовом, который порой свойствен женщинам одиноким, с несложившейся судьбой.

Лева тоже был здесь, примостился в уголке, стараясь ни словом, ни взглядом не мешать полковнику. По мнению Левы, начальник повел беседу непрофессионально.

Когда Маша начала говорить неправду, Константин Константинович не дал ей завраться и запутаться окончательно, постучал карандашом по столу и сказал строгим голосом:

– Мария Григорьевна, Маша, я убедительно прошу вас уважать себя и не считать нас глупыми людьми. Раз я спрашиваю, когда и при каких обстоятельствах вы познакомились с Евгением Шутиным, надо отвечать.

Голос у Константина Константиновича был строгий, но не начальнический, скорее с интонацией рассерженного учителя. И смотрел он не зло, а сердито и недовольно, как бы добавляя взглядом: «Маша, Маша, зачем вы так? Нехорошо. Стыдно».

Маша познакомилась с Шутиным давно, лет десять назад. Сначала между ними завязался роман, затем он быстро перешел в обыкновенную связь. Евгений Шутин словно играл роль графа – за что и получил это прозвище, – снизошедшего до близости с «девушкой из народа».

– Он не говорил, где живет, и врал о том, где работает, – рассказывала Маша. – Женя любит напустить туману. Порой он не звонил по году; появляясь, намекал о каких-то таинственных командировках. Врал все, – она махнула рукой и отвернулась. – Я его то любила, то видеть не могла. Бывало, притащится, ну такой несчастный, растерянный, выпьет, пригорюнится, – Маша вздохнула, улыбнулась воспоминаниям. – А утром эдак небрежно, через плечо, словно одолжение делает: «Мария, я тут случайно на мели оказался, ссуди на недельку». Сущий Хлестаков. А так мужчина интересный, подруги мне завидовали.

– Очень вы, Маша, на Шутина сердиты, – сказал Турилин.

– А видно? – Маша смутилась. – Верно, сердита, и непорядочно о человеке все плохое да плохое, тем более у вас…

– Ничего особенно плохого вы не рассказали. А что Шутин человек завиральный и путаный, нам и без вас известно, – Турилин отложил карандаш, улыбнулся и спросил: – А что вы нам расскажете о Павле Ветрове?

«Вот как завернул старик, – подумал Лева. – Простенько, однако я бы не догадался».

Маша уже совсем успокоилась, спрятала платочек, который ей понадобился, когда она пыталась отрицать знакомство с Шутиным, а позже всплакнула по этому поводу.

– Павел Ветров? – Она нахмурилась, морщинки собрались на ее невысоком лобике. – Не знаю такого, – испугавшись сердитого взгляда Турилина, добавила поспешно: – Ей-богу, не знаю, но слышала. Женя говорил о нем. Какой-то писатель, карьерист. Женя его в люди вывел, а тот зазнался. Так Женя говорил.

– Говорил? – Турилин взглянул внимательно. – А почему в прошедшем времени? Он теперь говорит иначе?

– А Женя о нем последний раз не упоминал, – беспечно ответила Маша, и стало понятно: о смерти Ветрова и Шутина она ничего не знает.

Турилин спросил о Перове, Маша его не знала и о нем не слышала. Когда полковник заговорил о поездке в Рязань, Маша усмехнулась:

– С этого бы и начинали, а то ходите вокруг да около, будто я маленькая и не догадываюсь. Евгений эти деньги украл?

– Не знаю, – чистосердечно сказал полковник. – Нам пока многое неясно.

Шутин уговорил Машу взять на работе отгул и поехать вместе в Рязань, пригнать оттуда «Жигули», которые он якобы купил. «Прокатимся, на обратном пути остановимся в кемпинге, поживем денек как люди, деньги есть», – говорил он. Маша согласилась, и они на электричке доехали до Рязани. Шутин снял в гостинице номер лишь для себя, сказал Маше, что она переночует у него, мол, зачем брать два? Затем Шутин куда-то ходил, узнавал о машине, вернулся через час злой, с перевязанной правой рукой, объяснив, что прищемил пальцы дверью. Они пошли в сберкассу, Шутин сказал, что деньги надо положить на книжку и, когда с формальностями будет покончено, перевести в какое-то учреждение. Деньги на книжку, шесть тысяч новенькими сторублевками, положила Маша. Шутин писать не мог, поэтому сберкнижку выписали на предъявителя. На следующий день Шутин снова куда-то ходил, вскоре вернулся злой как черт, ругал бюрократов и проходимцев. Обманули, и с машиной ничего не вышло, забираем деньги, едем домой. Маша получила в сберкассе деньги, Шутин рассовал их небрежно по карманам, неожиданно развеселился, начал сыпать шутками и комплиментами.

«Надо отдать покойнику должное, операцию он провернул быстро и элегантно», – выслушав девушку, подумал Лева.

– Деньги оказались фальшивые? – спросила Маша, и глаза у нее стали круглыми и большими. – Уж больно они были новенькие, и рука у Женьки совершенно не болела.