Выстрел в спину - Леонов Николай Иванович - Страница 26

– Умница. Любовь необходимо выращивать, и завтра она будет уже не та, что сегодня, через год другая, а через двадцать лет уже совершенно не похожая, – Лева покачал задумчиво головой. – Я знаю очень мало. Глядя на своих родителей, много думал… Любовь не может расти, крепнуть и развиваться сама. Вокруг нее слишком много врагов, ее нельзя сохранить первозданной, необходимо охранять и выращивать. Ветры, вьюги, солнце, дождь, мороз, различные паразиты, завистники – всего не перечислишь, – он махнул рукой. – Наверное, любовь растет, меняется вместе с человеком.

– Лева, – почему ты такой умный? – Рита смотрела с восхищением.

– Если бы умный, – Лева вздохнул. – В лучшем случае не дурак, – он склонил голову набок, словно прислушивался к себе, и наконец отшутился: – В общем, нормальный парнишечка, каким и положено быть в тридцать лет.

На следующий день Лева решил проверить версию Шутина заново, с начала до конца. Что-то многовато вокруг этого человека накапливалось. Шутин расстался с Ветровым за тридцать минут до убийства, и никто не может подтвердить, где они расстались действительно.

Шутин имел ключ от квартиры погибшего, умолчал об этом и приходил ночью в квартиру. Он знал, что пистолет существует, тоже умолчал о нем, затем сказал, что это большой черный пистолет, похожий на «ТТ». Так об оружии может говорить только женщина. Перов заявил, что у них был «вальтер» калибра семь шестьдесят пять. Ветров был убит из «вальтера» такого же калибра. Шутин о том, из какого оружия был убит Ветров, мог знать лишь в одном случае, если из «вальтера» стрелял он. Данная версия кажется маловероятной, однако если Шутин не знал, из какого пистолета убили Ветрова, то почему не назвал марку пистолета, который покойный хранил?

Ранее такая простая история с рукописью сейчас также выглядела далеко не однозначно.

Утром Лева не успел покончить с плавленым сырком и чашкой кофе, как позвонил следователь прокуратуры. Оказывается, накануне вечером в прокуратуру пришли коллеги Ветрова, которые просили разрешения разобрать архив покойного, они хотели выпустить в свет его неопубликованные вещи. Следователь, ссылаясь на занятость, просил Леву присутствовать при разборе бумаг в квартире Ветрова, и Гуров полдня сидел в уже хорошо знакомой квартире.

Коллеги Ветрова перебирали бумаги, открывали папки, читали вслух фразу, две, порой абзац и, поглядывая друг на друга со значением, качали головами. Лева догадывался, что присутствует при «историческом событии» – закладывался «фундамент будущего памятника».

Почему мертвых любят и почитают значительно больше, чем живых? Этого Лева понять не мог.

Он оформил надлежащим образом документы, коллеги Ветрова раскланялись и ушли, а Лева сел за стол и задумался. Вчера и даже сегодня утром план предстоящей работы казался ему логичным, основополагающая посылка убедительной. Шутин живет в мире, им самим выдуманном, склонен к импульсивным, нелогичным поступкам, и верить ему нельзя. Неделю назад он уволился с работы. На какие средства он живет? Еще раз перепроверить, как рукопись Ветрова попала в журнал и почему отсутствовал титульный лист? Где «вальтер» семь шестьдесят пять? Конечно, можно предположить, что Ветров был убит из другого пистолета, а не из того, что хранил у себя дома. Но подобное предположение из области ненаучной фантастики. А может быть, пистолет и сейчас лежит где-то здесь? Квартиру лишь осматривали, тщательно обыскивать ее не было оснований.

Гуров посмотрел на книжные полки тоскливо. Можно доложить о своих соображениях Турилину, получить разрешение прокурора. Лева вздохнул и откинулся на спинку кресла. Собственная работа ему не нравилась категорически. Он не верил в виновность Шутина. Трудно работать, не веря в успех, трудно, но необходимо. Надо начинать с себя, решил Лева. Убедить себя, что ты не круглый дурак, идеи не высасываешь из пальца.

У убийцы был ключ от квартиры, и он знал о существовании пистолета. Убийца был своим человеком в доме. Лева открыл блокнот и, словно не помнил все наизусть, перечитал фамилии людей из близкого окружения Ветрова. Двоих не было в Москве, один вообще за границей, один в ночь преступления находился в Доме творчества. Остаются двое – Шутин и Перов.

Интересно, как дела у подполковника Орлова? Что он там откопал против Олега Перова? Раскопал несомненно, но Гурову об этом не говорят, вероятно, Турилин не хочет подрывать его веру в реальность разрабатываемой версии. Начальству, как говорится, виднее. Надо работать, работать, уговаривал себя Лева и продолжал неподвижно сидеть за столом. Эксперимент с самовнушением успеха не принес. То ли Лева излучал недостаточно мощно, то ли принимал плохо – ведь не каждый человек поддается гипнозу, – неизвестно. Лева после сеанса никуда не побежал, делать ничего не хотел, думал лениво, скорее мечтал, как мечтает человек, лежа летом в холодке после сытного обеда.

Хлопнула входная дверь. Лева подобрал длинные ноги. Легкие шаги прозвучали в коридоре и затихли на кухне. «Ключ от квартиры есть у каждого, имеющего московскую прописку, – думал Лева. – И вообще это не квартира убитого, а проходной двор».

На кухне уронили несколько стеклянных предметов, возможно, сервиз. Дверь распахнулась, в комнату вбежала Ирина.

– Ах! – узнав Леву, облегченно вздохнула и спросила: – Как вы сюда попали?

– Здравствуйте, – Лева встал и поклонился. – Я попал сюда с разрешения прокурора. А вы?

– Так ведь… – Ирина развела руками. – А печати на двери нет! – она взглянула на Леву воинственно.

– Направляясь сюда, вы не знали об этом, – Лева помог Ирине снять плащ, повесил его в прихожей, вернулся и сказал: – Ключик дайте, пожалуйста.

Ирина вынула из сумки ключ и не протянула его Леве, а положила на край стола. Лева взял ключ, повертел зачем-то перед глазами, словно убеждаясь, тот это ключ или нет, и спросил:

– И давно он у вас?

– Года три, – ответила Ирина.

– Зачем вы сюда пришли? – спросил Лева как можно безразличнее.

В ответ на кухне что-то зашипело, пахнуло горелым, Ирина сорвалась с места, бросилась на кухню. Лева прошел следом. Кофе разлился по плите. Ирина собирала тряпкой, а Лева смотрел на две чашки, приготовленные на столе.

«Когда не знаешь, куда идти, не шарахайся, стой на месте. Я здесь сидел, сидел и, кажется, досиделся. Кого же она ждет? Весьма странное место для свидания», – размышлял Лева и «не заметил», как Ирина убрала со стола чашку в буфет, затем вновь достала.

– Будем пить кофе? – спросила она, и Лева в который уже раз подумал, что Ирина человек, совершенно не умеющий лгать. «Странно, большинство женщин с этим прекрасным человеческим качеством рождаются. Девочка, девочка, зачем же ты меня задерживаешь? Тебе надо меня выпроваживать быстрее, чтобы я не встретился с твоим гостем».

– Какой кофе?

Ирина запоздало поняла свою ошибку.

– Сбежавший кофе не кофе, – и вылила его в раковину.

Уходить или оставаться? Лева посмотрел на часы. Нужно ли, чтобы «он» видел меня, или не нужно? Быстрее, Лева, быстрее. Решай.

Лева прошел в комнату, по дороге снял с вешалки свой плащ. У Ирины от напряжения на лбу выступили капельки пота, руки дрожали, и она то сплетала пальцы, то расплетала, казалось, что больше всего ей мешают собственные руки.

– Скажите, – Лева посмотрел на книжные полки, перевел взгляд на Ирину. Она подалась вперед, готовая ответить на любой вопрос, лишь бы он был задан быстрее. – Когда Павел показывал вам пистолет, то брал его отсюда? – Лева показал на полки.

Ирина согласно кивнула, румянец жег ей лицо, глаза лихорадочно блестели.

– Откуда именно? – спросил Лева.

Ирина протянула руку к собранию сочинений в картонных коробках, один том стоял без коробки. «Растяпа, безмозглый дурак», – сказал себе Лева и отстранил руку Ирины. Он отодвинул стекло, взял за корешок крайнюю коробку и, подхватив за ребро снизу, вынул ее. Она была пуста. Лева заглянул внутрь, заметил темные пятна.

– Пистолет лежал здесь? – спросил Лева безо всякой надобности.