Трактир на Пятницкой - Леонов Николай Иванович - Страница 28

– Ужин на кровати, в подушках, – сказала Аленка, не поднимая головы. – И не думай, пожалуйста, что я из-за куска хлеба осталась.

– Я и не думаю, – пробормотал Пашка, чувствуя себя так, будто клиент прижал его руку в своем кармане.

– И не думай, – упрямо повторила Аленка и всхлипнула.

– Пошла ты к черту, ничего я не думаю. Пашка вытащил из подушек сковородку, бросил ее на стол, разделся и через минуту заснул.

Утром, когда он встал, Аленка все так же сидела за столом. Пашка погладил ее по голове и сказал:

– Ложись в постель, глупая.

– Уйди от меня, – девочка отшатнулась, и Пашка увидел огромные злые глаза. – Лучше уличной быть! Возьми свои проклятые подарки, не нужно мне от тебя ничего! Я-то, дура, верила, что встретила человека, как в кино... – она схватила Пашку за руку, прижалась к ней лицом и зарыдала.

– Что ты от меня хочешь? – спросил растерянно Пашка. – Чтобы я графом или там князем каким оказался? Я тебя обманывал, врал тебе? Вор я! Вор! – крикнул он злобно, вырвал руку и ушел, хлопнув дверью.

Сбегая по лестнице, он ругал себя последними словами, хотел обойти какого-то стоявшего в парадном человека, но тот загородил дорогу.

– Доброе утро, Павел.

– Привет, – сказал Пашка, жмурясь от яркого света. – Николай?

– Он самый! Твоими заботами живой и здоровый, – сказал бывший половой, улыбнулся и ударил себя в грудь кулаком. – Не лезь на улицу, поговорить надо.

– Чего еще? – настороженно спросил Пашка, разглядывая парня. – Мы с тобой не кореша и калякать нам не о чем, остался жив, и молодец.

– Не лезь в бутылку, Павел. Вот тебе адрес, – Николай сунул ему в руку бумажку. – Сейчас и отправляйся, там тебя человек ждет.

– Какой еще адрес? – Пашка оттолкнул руку. – Никуда я не пойду.

– Климов тебя просит, – сказал настойчиво Николай. – Просит, понимаешь?

– Так я его адрес знаю.

– В другое место, Павел. Не надо, чтобы тебя видели у нас. Держи.

Николай вложил ему в ладонь бумажку и вышел на улицу. Пашка развернул бумажку и прочитал адрес, написанный печатными буквами. “Боятся, что малограмотный, ишь как пишут...”

Он приехал на Зубовскую площадь, нашел нужный переулок и дом и стал подниматься по лестнице.

– Подожди, Пашка!

Он оглянулся и опять увидел Николая, который, отдуваясь, взбегал по лестнице.

– Ты что же, следил?

– Мне тоже сюда надо, а вместе нам ехать нельзя, – объяснил Николай и открыл дверь. – Входи.

Пашка вошел, оглядел полупустую комнату, сел на подоконник и стал наблюдать за своим провожатым, а Николай, что-то насвистывая, занимался хозяйством, подмел, вытер пыль, бегал с чайником и ведром – в общем, вел себя как человек, вернувшийся домой после долгой отлучки. “На кой черт я им понадобился? – думал Пашка, следя за беготней Николая. – Брать меня вроде не за что, да и не берут так. Спокойный парнишка, свистит, улыбается, будто вчера и не прошел по краешку”.

– Испугался вчера? – спросил Пашка.

Николай остановился и опустил на пол ведро, которое держал в руках.

– Испугался? – переспросил он. – Потом, уже на улице, испугался, а в первый момент удивился. Не ожидал я от тебя такой услуги, считал, что не любишь меня.

– Что ты, девка, чтобы тебя любить?

– На девку вроде не похож, – критически оглядел себя Николай и выбежал из комнаты. Через минуту он вернулся с каким-то тазиком и кувшином.

– Полей мне, Пашка. А то башка от сала чешется, невмоготу.

Пашка взял кувшин и стал тоненькой струйкой лить воду на рыжую голову. Круглые крепкие плечи Николая были усыпаны веснушками, и Пашка плеснул на них водой. Может, смоются?

– Ой, черт полосатый! – взвизгнул Николай и отскочил. – Ошалел? Она же горячая! – он стоял, зажмурив глаза, и, пытаясь найти таз, беспомощно шарил перед собой руками.

– Открой глаза-то, чуня, – сказал, улыбаясь, Пашка и ткнул пальцем его в бок.

– Боюсь! – взвизгнул Николай и отошел от таза еще дальше. – Щекотки боюсь и мыла боюсь.

Пашка смотрел на смешную фигуру в белой шапке пены и с вытянутыми руками, как у слепца, и не мог понять, почему этот парень ему нравится.

– Где же ты? Слушай, Пашка, – Николай подбоченился и поднял слепую и рогатую голову, – если ты сейчас же не подведешь меня к тазу и спокойненько не будешь поливать, я тебя отлуплю. Больно отлуплю.

Пашка чуть не выронил кувшин, и от этого ему стало еще смешнее, он несколько раз сдержанно хрюкнул, а потом залился неудержимым раскатистым смехом.

– Пашенька, милый, сейчас Климов придет, – размазывая мыло по лицу, заскулил Николай.

– Кажется, он уже пришел, – раздался веселый голос, и Пашка увидел начальника уголовки, который стоял в дверях и смеялся. – Полей ему, Павел. Значит, тебе на роду написано спасать этого вояку.

– Привет, Василий Васильевич! – крикнул Николай и помахал рукой.

Пашка подвел Николая к тазу, и окончание процедуры прошло благополучно.

– Любимый Мишкин номер, – говорил Николай, вытирая голову. – Он-то отлично знает, что я боюсь мыла и щекотки. Но и на солнце есть пятна, верно, Василий Васильевич?

Климов сидел верхом на стуле и набивал трубку.

– Верно. Даже у Павла есть недостатки, а уж на что золотой парень, – сказал он.

Началось, понял Пашка, хотел вернуться на подоконник, но почему-то взял стул, сел напротив Климова и спросил:

– Зачем звали, гражданин начальник? Климов ничего не ответил и выпустил большое облако дыма. Николай еще бегал по комнате, убирал таз и кувшин, надел гимнастерку, подпоясался широким ремнем и, картинно отставив ногу и тряхнув мокрыми темно-каштановыми кудрями, спросил:

– Хорош?

– Обыкновенный мент, – сказал сквозь зубы Пашка. Его раздражала показушная веселость Николая, который упорно приглашал его, Пашку, принять участие в неизвестной игре. А какая здесь игра, когда завели на свою малину, сам начальник явился, наверняка сейчас допрашивать будут.

– Ну и ладно. Пусть обыкновенный, – Николай взял стул и сел рядом с Пашкой. Получилось, что они как бы вдвоем плечом к плечу против Климова.

– Во-первых, большое тебе спасибо, Павел Иванович Антонов, – сказал Климов и встал. – Помолчи, Николай.

Пашка почувствовал, как его толкнули в бок, и тоже встал.

– Спасибо за Николая, – Климов кивнул на Панина, – спас парня. Рад, что ты человеком оказался.

Пашка невольно ответил на крепкое рукопожатие, почему-то вспомнил тонкие наманикюренные руки Сержа, засмущался и молча кивнул.

– Во-первых, значит, спасибо... – повторил Климов.

– А во-вторых, назвался груздем – полезай в кузов, – быстро сказал Николай.

Климов стиснул кулаки, но сдержался и сунул в рот трубку.

– Согласен нам помочь? – спросил он после долгого молчания. – Дело опасное. Неудобно, конечно, одной рукой гладить, а другой запрягать, но выхода у нас нет. Если не согласен, говори прямо.

– Да я же вор, начальник, – сказал Пашка и, словно ища поддержки, посмотрел на притихшего Николая, который зашевелил было губами, но потом зажал рот рукой.

– Ты дурак и мальчишка. Ты что думаешь, всю жизнь добреньким воришкой быть? Не выйдет, Павел! – Климов раскочегарил свою трубку и закашлялся. – С одной стороны – тюрьма и Серый, с другой – мы, а ты, как цветок, мотаешься. Карманка, потом грабежи, разбой и убийство. Ты можешь убить человека, Павел? Не можешь? Научишься! Серый тоже не с мокрых дел начинал. Вспомни его и знай: быть тебе через десяток лет таким.

– Не дадим, не то время, – вмешался Николай. – Павел будет честным человеком, наверняка будет! Только в честную жизнь можно по-разному войти. Можно на аркане, упираясь. А можно самому шагнуть, смело. Да что мы его агитируем, Василий Васильевич! – Николай вскочил. – Павел лучше нас все знает. Я тебе проще скажу, хотя и говорить-то этого не имею права. С Серым мой друг лучший ушел, и что с ним сейчас – неизвестно.

Пашка чувствовал, что по вискам бежит пот, но не мог поднять руку. Он вспомнил Цыгана, склонившегося над ним Сержа и вновь услышал его торжествующий голос: “Как дела, Михаил?” Рассказать или нет? Они увели его. Может, сейчас и нет в живых этого отчаянного Михаила? Пашка слизнул соленую капельку пота и, кашлянув, пробормотал: