Стервятники - Леонов Николай Иванович - Страница 16

– Если ты соскочишь, первым подозреваемым станешь, – рассудил Толик.

– Молодой ты, Толик, хотя и не дурак, – ухмыльнулся афганец. – В сыске не одни придурки да пьяницы служат. Прежде чем мой след брать, они моим вчерашним днем поинтересуются. А я, как на грех, вчера запил, с Анной в «Фиалке» целый день обретался. Да и по характеру и биографии к такому делу не прикладываюсь. Ты сам-то чист?

– Я не дебил, кровь не люблю. Об убийствах от тебя первого слышу! – возмутился Толик.

– В прокуратуре расскажешь подробнее, тебя точно не обойдут. – Тулин помялся, вынул из холодильника бутылку, хлебнул из горлышка.

– А девка где? – спросил Толик, думая о том, что совершил крупную накладку, приказав ничего из квартиры не брать. Он стремился нагнать страху, если где-то квартиру ограбили, жильцов прирезали, так сегодня это рядовая история. Слушая афганца, Толик понял, что сработал излишне прямолинейно.

– Я велел Анне вещички собрать, она со мной уезжает, – сказал Георгий, смотрел удивленно. – Вот не думал, что присохну к общаковой девке.

– Чужое брать без разрешения грешно, – чужие слова Толик выговаривал легко. – Люди не поймут. Вы, конечно, сильны, слов нет, но против лома нет приема, могут подстрелить.

– Угрожаешь? – Тулин опустил тяжелые расслабленные руки.

– Не дай Бог! – Толик азартно перекрестился. – Я не скрываю, хотел помощь от вас получить, не выходит. Сейчас по-дружески предупреждаю. Что Толик Агеев группу контролирует, бабская болтовня. Одеваюсь чисто, говорю культурно и спокойный. Остальное выдумали, накрутили, авторитетом пользуюсь, не спорю! – он включил заднюю скорость, понял, заехал слишком далеко. – Я этим дебилам не начальник, вот они людей порезали, меня никто не спрашивал. И в вас могут выстрелить от скуки, от страха, ради забавы. Я вам настоятельно советую сразу не уезжать.

На самом деле никуда уезжать Тулин и не собирался, сделал вид, что задумался, словно очнувшись, быстро спросил:

– Значит, все-таки убили твои?

– Не знаю я! – Толик ударил себя в грудь. – Не знаю! Но как вы описываете, действовали отморозки. Может, и местные, может, и другого района.

– Я бы на твоем месте встретился с полковником Гуровым. Он, конечно, мужик опытный, твоим байкам особо не поверит, однако разговор должное впечатление произведет, он в тебя особо упираться не станет, – как бы рассуждая, произнес Тулин.

– А как я его найду? И пойдет ли он на встречу? – спросил Агеев.

– Найти его просто. Звонишь ноль два, говоришь, необходимо переговорить с дежурным по министерству. Дежурному объясняешь, себя можешь не называть, просишь номер полковника Гурова, мол, имеешь сообщение. Дежурный телефон даст, он к таким звонкам привык. Как решит полковник? Он сыщик, ему знакомство с тобой интересно. Согласится, не сомневайся.

– Он меня вербовать начнет.

– У тебя звездная болезнь, пока ты конкретного материала не дашь, ты не интересен.

– За совет спасибо. – Толик замялся. – Вы с отъездом обождете?

– Раз просишь, обожду, – как бы неохотно согласился Тулин.

Толик почти дошел до рынка, когда рядом остановилась «шестерка», дверь приоткрьшась. Он узнал одного из парней Капитана.

– Привет, Толик, тебя просят заглянуть в «Фиалку», разговор имеется.

– Лещ, тебе скоро четвертак, а ты все на посылках, – сказал презрительно Толик, усаживаясь на заднее сиденье «Жигулей».

В «Фиалке» его сразу провели в кабинет, где в одиночестве пил водку Капитан.

– Привет, присаживайся, – сказал он, отирая лицо салфеткой. – Загудел я, совсем не вовремя. Хотя запой к месту не случается.

– Здорово, командир. – Толик сел напротив, налил себе минералки. – Чем могу?

– Ты хоть видом и культурный, а сука безмозглая! – Капитан снова выпил. – Зачем на Солянке людей порешил?

– Ты выражения подбирай! Не секретарь райкома, сам обыкновенный бандит. Водкой-самопалом прикрылся, налоги платишь, полагаешь, в Думу изберут и все забудут? Я к твоей Солянке никаким краем! Мало отморозков в Москве? Может, и местные, так я для них лишь интеллигентик. Сыскарь засветился, они за ним протопали, адрес выяснили, семью порешили, меня и не спрашивали.

– Лапшу варить следует, а не на уши всем вешать. Ты один умный, остальные из деревни приехали? Хорошо хотя бы, что твои дебилы бабу с дитем перепутали, не семью сыскаря вырезали, родственников порешили. – Капитан задыхался от злости. – Так все одно, к нам понаедут, жизни не станет. Тебя, мудака, на подвиги потянуло, желаешь авторитетом стать? Тебя не то что ментовка, любой солидный вор, как клопа, по стенке размажет, только вонь останется. Ты полагаешь, бессмысленная мокрятина кому нужна? Ментов злобить, принимать огонь на себя?

– Пьяный ты, Капитан, потому сижу и слушаю. – Толик уже понял, что совершил ошибку, но доказательств нет ни у кого. Исполнители уехали на пару дней, выжидают. – Я твоих людей не трогал, за беспредел в Москве не в ответе. Мне ваши нравоучения поперек горла! – он провел пальцем под подбородком.

– Все нормальные люди уходят в легальный бизнес, отмывают деньги. А вы, как шакалы, рыскаете стаей, убиваете слабых, себе на зуб не хватает. Я тебя, Толик, добром прошу, мотай из Москвы месяца на два, отморозки без тебя поутихнут, некоторых посадят. Ты вернешься, я тебя к делу пристрою, смелые толковые парни всегда нужны. Ну, и как? – Николай Иванов взглянул с надеждой.

– Щас! – Толик согнул руку в локте, уперев его в живот. – Спешу и падаю! К тебе в подручные. Щас! Я власти желаю!

– Желаешь, так бери. – Капитан покачнулся, чуть не завалился на диванчик. – Поглядим, куда ты ее дотащишь, свою власть.

Убийцы из группировки Толика Агеева жили в деревне неподалеку от Москвы. Звали пацанов просто – Лешка и Витька, клички у них тоже были незатейливые – Шестерка и Червь. Деревенька домов с дюжину стояла в стороне от шоссе, осенью и весной до слепых, вросших по слепые оконца хат можно было добраться только на тракторе. Но имевшийся в деревеньке трактор ржавел в межсезонье под дырявым навесом, а тракторист пьяно спал у толстожопой Нюрки, единственной молодой бабы, оставшейся на земле и не уехавшей в столицу. Нюрка тракториста любила, мечтала выйти за него замуж, мыла в баньке по-черному, сама стригла, когда он мог сидеть за столом, кормила щами, жареной капустой. Поев горячего, тракторист ненадолго приходил в сознание, голубые глаза его становились даже красивыми, и дня три, случалось и неделю, он возился с трактором.

Оживив железного друга, выслушав в сотый раз, что, когда подсохнет, они отправятся в Москву, где у Нюрки имелась комната, поженятся, всласть отоварятся в магазинах и вернутся в деревню пахать, когда Нюрка уставала говорить, тракторист начинал искать свои сапоги, чтобы бежать на волю. В критический момент Нюрка, согласно кивая, подсовывала ему стакан, говорила, мол, на дорожку необходимо, иначе не будет удачи. Мужик, человек здоровья необыкновенного, выпивал стакан, второй, третий, дальше никто не считал. Через день заваливался на огромную, еще дедову, кровать, вставал лишь до ветру да принять сызнова, от головы.

Витька и Лешка поселились рядом, у бабки Червя, полуслепой старухи, которая гостям была неимоверно рада.

Живя одна, она сутками голодала, неделями молчала, перекинуться словом было не с кем. От голодной смерти старуху спасала соседка, приносившая судки с едой.

Убийц доставили в деревню на «Додже» с цепями на колесах. Затарили избу жратвой и водкой, сказали, как дорога подсохнет, заберут парней в Москву.

Через пару дней беспробудного пьянства они очухались, сообразили, что отрезаны от людей намертво, пехом двадцать верст до шоссейки по глинистому киселю им не одолеть. Они увидели Нюрку, которая присела помочиться у соседней хаты, с трудом преодолели тридцать метров, ввалились в хату, попытались оживить тракториста. Когда они установили, что эта затея безнадежна, то остаканились, трахнули равнодушную Нюрку и начали ждать апреля.