Смерть в прямом эфире - Леонов Николай Иванович - Страница 10

Гойда лишь хмыкнул и пожал плечами, считая вопрос риторическим.

– Мы, конечно, можем предъявить его фотографию видевшим его в коридоре сотрудникам. Допустим, они его опознают и подтвердят это на допросах и очных ставках. Легенда у него, естественно, готова, он объяснит, зачем приходил на телевидение, – продолжал Крячко.

– Но пропуск на него не заказывали, не выписывали, как он прошел, неизвестно, – заметил Григорий Котов.

– Какое-то объяснение у него заготовлено.

– Необходимо проверить, возможно, он работает на ЦТ, – сказал Гойда. – Рабочим, сантехником, и у него просто имеется служебный пропуск. Пистолет он, конечно, выбросил. Выстрел очень профессиональный, человек должен был тренироваться.

– Взять его под наружное наблюдение. Но Лев Иванович не хочет обнародовать, что мы вышли на какой-то след, – сказал Нестеренко. – Тогда заказ наружки никак не объяснить.

– Не говорите глупостей, – поморщился Гуров. – Допустим, он тренировался. Но после убийства он в тир не пойдет, с заказчиком встречаться не будет, наблюдение за ним сегодня совершенно бессмысленно.

Зазвонил телефон, Станислав снял трубку и, пародируя Гурова, сказал:

– Слушаю вас внимательно.

– Здравствуй, Станислав, Кулагин беспокоит. Начальнику не подражай, не получается.

– Здравия желаю, господин генерал! – весело ответил Станислав. – Чем можем быть полезны доблестным контрразведчикам?

– Редкий случай, когда не вы мне, а я вам, вероятно, могу помочь, – сказал заместитель начальника контрразведки. – Лев Иванович на месте?

– Схожу поищу, – Станислав кивнул Гурову на параллельный аппарат. – Возьми трубочку.

– Здравствуй, Павел, – Гуров не хотел, чтобы в группе знали, где он сегодня был и виделся с Кулагиным.

При всей обоюдной неприязни МВД и ФСБ Гуров и Кулагин приятельствовали. Знакомство их велось с давних пор, когда оба были подполковниками и операми и по возможности помогали друг другу.

Оперативные интересы Льва Гурова и Павла Кулагина пересеклись на группе, занимавшейся алмазами. Гурова преступники интересовали, так как камни были крадеными, а Кулагин занимался делом в связи с тем, что алмазы уходили за рубеж. Не очень поначалу доверяя друг другу, оперативники стали работать параллельно и выяснили, что между ними много общего. Почти ровесники, они не являлись идейными борцами, но одинаково не любили воров и ненавидели убийц.

Старшим среди них был Гуров, и не только потому, что умнее и талантливее, а просто в связи со спецификой работы больше истоптал асфальта, больше дрался, имел агентуру и так называемых доверенных лиц, характер был пожестче, а начальства боялся меньше.

Надо отдать должное Павлу, с первого дня он принял неофициальное старшинство Гурова и относился к этому спокойно, да и не так часто они работали вместе. Кулагин за прошедшие годы стал заместителем начальника управления. Гуров получил лишнюю звездочку да приставку к должности «по особо важным делам». Но во взаимоотношениях офицеров ничего не изменилось. Кулагин говорил с приятелем несколько уважительно, а Гуров с Павлом немного шутливо.

– Здравствуй, соскучился, у тебя как сегодня со временем? – спросил Кулагин.

– Не хватает времени и денег, остального в достатке, – ответил Гуров.

– В семнадцать на старом месте. Устраивает? Очень желательно, чтобы ты был один, – продолжил Кулагин.

Гуров кивнул, взглянул на Крячко многозначительно.

– Жду, – Кулагин положил трубку.

Некоторое время Гуров молчал, прикидывая, что может означать звонок Павла. Вице-премьер не мог обратиться в контрразведку, здесь что-то не так. А как? И что можно сказать ребятам?

– Они вышли на нашего Авилова, – сказал Гуров. – Зачем людям лишняя головная боль? Паша считает, что я могу находиться под наружкой.

Он еще подумал.

– Выходим сейчас, покатаемся по городу, я на заднем сиденье у Станислава. Вы, хлопцы, – Гуров кивнул Котову и Нестеренко, – прикрываете. Прокуратура, сидя в своем кабинете, руководит. На Калининском ребята нас обгоняют. Котов высаживается, я выхожу чуть дальше и направляюсь обратно к метро. Гриша смотрит – если видит наблюдение, уходить и играть не будем, я просто возвращаюсь в машину к Станиславу, он отвозит меня домой, вы работаете, дел вам хватает.

– А Кулагин? – спросил Нестеренко.

– Ждет три минуты и уходит, завтра придумаем что-нибудь поинтереснее.

Кафе было маленькое, уютное, домашнее, расположенное на узеньких переплетающихся переулочках Старого Арбата, сохранившихся в Москве каким-то чудом.

Посетители здесь случались тоже свои, арбатские, конечно же, немолодые и небогатые. Цены держались божеские, однако кафе «У Маши» выстояло, чем вся округа гордилась. Если местному жителю представлялся выбор: обедать в настоящем ресторане с зорким швейцаром, полированной мебелью, сверкающей посудой и длинным меню или откушать «У Маши», то человек вел гостя сюда, удивляя своей неприхотливостью. За счет своих посетителей кафешка и держалась.

Кулагин и Гуров не являлись завсегдатаями, но трижды обедали, и сегодня их узнали.

Хозяйка, Мария Петровна, женщина неопределенных лет, низко поклонилась:

– Здравствуйте, спасибо, что зашли, – забрала у мужчин плащи и шляпы и проводила к одному из четырех столиков.

– Мария Петровна, можете не торопиться, – сказал Гуров, глядя на молодую парочку, судя по скромной одежде, студентов. Посмотрел сыщик и в окно, за которым прохромала неброская фигура Гриши Котова.

– Лев Иванович, а ты не обижаешься, что я на «ты» перешел? – спросил Кулагин. – Около двадцати лет на «вы» обращался и тут разом, без приглашения.

– Генералу не положено к человеку званием ниже на «вы» обращаться, – ответил Гуров, раздумывая, по какому вопросу пригласила контрразведка. Да еще предупредила, чтобы проверился и сопровождение привел. – Ты, Паша, – продолжал Гуров, – человек мозговитый. Я рад тебя видеть, запоздало поздравляю с повышением. Много шпионов разоблачил?

Павел смутился, ответил нерешительно:

– Кое-что имеем, но мы теперь все больше по вашей линии. Прости за вопрос, вы сейчас делом на телевидении занимаетесь?

– Стараемся. Скажи, Паша, если на телевидении убивают диктора, преступление уголовное или политическое? – Гуров прищурил голубые глаза. – Не крути, скажи, как сам думаешь?

– Я не думаю, знаю, – Кулагин впервые не отвел взгляда. – Дело чисто политическое.

– А зачем, спрашивается, его на меня вешают?

– Лев Иванович, ведь я пришел, – ответил Кулагин.

– Без ведома руководства, рискуя лампасами! – Гуров не повысил голос, однако казалось, что он кричит.

– Не надо на меня давить, я позвонил и пришел, – Кулагин расправил плечи. – Ты сегодня как-то странно со мной разговариваешь.

Дочь хозяйки, совсем малолетка, поставила перед гостями два салата из отварной картошки, свеклы и селедки, которые ели по праздникам в войну, графинчик водки, бутылку нарзана.

– Спасибо, Настя, – Кулагин налил по рюмке, кивнул и выпил.

Гуров дал зарок не пить, пока дело не раскроет, но увидел, как из-за портьеры за ним наблюдает Мария Петровна; приподнял рюмку, кивнул хозяйке и тоже выпил. Он знал, хозяева считают их мелкими чиновниками расположенного неподалеку Внешторга.

Они закусывали, подбежала хозяйка:

– Картошечка и свекла своя, безо всякой химии. Водочка – «Кристалл». Мясо поджарим по госцене, набросим за масло да за труды праведные, дешевле невозможно.

– Мария Петровна, Господь с вами. Кто сказал, что мы такие уж бедные? – Гуров погладил заскорузлую ладошку женщины.

– А сюда другие не ходят, – она скорбно улыбнулась. – И угостить нам их нечем, да и скучно у нас.

– Ну, в Москве есть где повеселиться и деньги оставить! – рассмеялся Кулагин. – Вы нас не жалейте, мы мужички богатенькие.

Лицо хозяйки скривилось, в глазах возник страх. Оперативник понял: за его спиной появился кто-то, кого Мария Петровна страшно боится.