Шакалы - Леонов Николай Иванович - Страница 11

Так они познакомились и два дня провели вместе, расставаясь лишь на пару часов, когда Юлия отдыхала в своем номере. Она постоянно думала о новом знакомом, анализировала его поведение, слова, прикидывая, что в них правда, что ложь, откуда Виктор появился, какие цели преследует.

Познакомились соотечественники в чужом городе, оба одиноки и молоды, симпатичны и умны, есть о чем поговорить. Казалось бы, все естественно, легкий курортный роман, не более того. Однако многое в Викторе Юлию настораживало. В обычной обстановке она не обратила бы на подобные мелочи внимания. Но ситуация не была обычной, отец явно выслал ее из Москвы, как бы спрятал. Закон игры: если один человек что-то прячет, другой пытается это нечто найти. Такое интересно в игре, но отнюдь не в реальной жизни, особенно если прячут человека и этим человеком является она, Юлия.

Виктор представился коммерсантом, приехал для совершения какой-то сделки, она не состоялась. Случается. Так что здесь делать? Париж, он всегда Париж. Но парень явно знает город и особой любви к нему не испытывает. Он изображает, что увлекся Юлией, но именно изображает. Она женщина, ее не обманешь, да и понятие «нравится» для мужчины не абстрактно, а весьма конкретно. Он не пытается затащить ее в постель, что противоестественно. Любой мужчина, если ему женщина не противна, стремится ею овладеть, позже разобраться в нюансах. А может ни в чем не разбираться, просто перейти на другую сторону улицы.

Юлия не была светской львицей, однако и наивной девочкой уже не являлась, в мужчинах разбиралась неплохо. Новый знакомый принадлежал к категории мужиков, которые женщинам нравятся, знал об этом, умел себя с женщинами вести. Он изображал влюбленность, но сблизиться пытался нерешительно, ни разу не обнял якобы невзначай, не целовал шутливо, в общем, не играл в популярную игру, мол, я тебя завлекаю, а ты якобы не знаешь, куда и зачем, но мы с тобой взрослые люди, понимаем, что постель для разнополых существ естественна, отбросим условности, займемся любовью.

Нет, странный этот парень, Виктор, надо кончать игру, правил которой я не знаю, возвращаться домой. Юлия надела халат, прошла в спальню, уселась перед зеркалом, начала «делать лицо». Она не злоупотребляла косметикой, но кое-какие коррективы в данные, отпущенные природой, приходилось вносить. Париж великолепен, рассуждала она, накладывая тон на веки, но дома лучше, главное, спокойнее. Виктор чего-то добивается, отличная у него фигура, возможно, он неплохой любовник, но сейчас не время, да и не шибко он добивается ее любви, а Юлия к такому отношению не привыкла. К тому же отец вчера сказал, что они с матерью по дочурке соскучились и ей пора возвращаться. Надо понимать, что опасность ему лишь мерещилась. Следовало сказать отцу о странном знакомом, но мужчина с полуслова не поймет, а вести долгий, в принципе никчемный, разговор по телефону не хотелось. У нее есть обратный билет до Москвы, стоит лишь забронировать место. Надо позвонить этому клерку, как его там… Пусть распорядится и проводит. Надо что-нибудь купить родителям, им ничего не надо, так, безделки, память о Париже.

Юлия взглянула на часы, до звонка Виктора оставался еще час, можно полежать, даже вздремнуть. Он позвонит из холла, она оденется, поправит макияж, отправится по магазинам выбирать подарки родителям. Отцу давно надо сменить часы, но дешевку покупать нельзя, а дорогие, солидные проще и дешевле приобрести в Москве. Да и папочка дорогой подарок не одобрит. Маме можно купить клипсы, однако трудно угодить.

В дверь постучали. Юлия, уверенная, что явилась заботливая горничная, пробежала босиком через гостиную, сказала по-французски:

– Я послушная девочка, – отперла дверь.

В номер вошел Виктор, держа перед собой розу, словно флаг.

Юлия отступила, от неожиданности не находила нужных слов, почувствовала, что халат распахнулся и она стоит перед мужчиной голая.

– Пардон, мадемуазель. – Виктор закрыл за собой дверь, подошел к окну, давая возможность Юлии привести себя в порядок. – Одно ваше слово – и я исчезну.

– Считай, я его произнесла. – Юлия запахнула халат, туго подпоясалась, почувствовала, что покраснела, и разозлилась: – Какого черта? Я, кажется, тебя не приглашала.

– Я понял, приглашения не дождусь, а мне страшно хотелось взглянуть, как ты живешь. Я могу убраться, но, если разрешишь, посижу тихонечко в кресле, подожду, пока ты переоденешься… А?

Юлия уже взяла себя в руки, тактичность и просительный тон неожиданного гостя тронули девушку, и она весело сказала:

– Не изображай из себя гимназиста, поставь розу в какую-нибудь вазочку и садись.

– Вы очень любезны. – Он церемонно поклонился, в этот момент в дверь снова постучали.

– Черт побери, в Париже не принято принимать мужчин в подобном виде, уйди в спальню. – Юлия направилась к дверям, но они уже распахнулись, и два молодых человека в белых форменных курточках с галунами вкатили столик, заставленный различной посудой.

Официанты улыбались, один что-то быстро говорил. Юлия возмущенно смотрела на Виктора, который продолжал неловко держать розу.

Дальнейшее происходило сколь быстро, столь и неожиданно. Один из пришедших ударил Виктора пистолетом по голове, подхватил падающее тело, бросил на диван. Второй отпихнул столик, схватил Юлию за кисть, влепил ей сильную пощечину, выдохнул:

– Молчи, сука! Убью! – и прижал к ее губам пропитанную эфиром марлю.

Двигались они оба быстро, действовали профессионально. Один мгновенно запер дверь, второй осмотрел Виктора, убедился, что парень жив, ловко обыскал, но, кроме паспорта и тощего бумажника, ничего не нашел и, явно обескураженный, паспорт и бумажник положил обратно. После чего «официант» вынул из кармана небольшой футляр, достал из него шприц, резиновый жгут, засучил Юлии рукав, осмотрел руку, пробормотал:

– Пока не ширяется, сучка, – перетянул руку жгутом. – Вены хороши, я уж и отвык от нормальных. – Проверил уровень жидкости в шприце, после чего сделал профессиональный укол в вену.

– Девку одеть следует, – сказал второй, откинув полу халата Юлии. – Мать твою, да она голая!

Разговор этот слушали оперативники Илья Карцев и Валентин Нестеренко, сидя в скромном «Пежо», стоявшем неподалеку от отеля. Водитель, не понимавший по-русски, сидел за рулем, читал газету. Оперы видели Виктора, который с розой в руке вошел в гостиницу, выслушали разговор молодых людей, затем начало происходить непонятное.

– Кто-то вошел и напал. Малый, – так Илья называл Виктора, – не произнес ни звука. Что будем делать, Валентин? Ты полковник, мать твою, принимай решение. Если мы сейчас туда ввалимся, что будем говорить?

– Заткнись, мы станем ждать. – Нестеренко достал из кармана визитную карточку Еланчука, тряхнул водителя за плечо, протянул карточку и показал на телефон. Водитель флегматично пожал плечами, стал набирать номер.

– Надень на нее трусы и колготки. Найди в шкафу джинсы или другие штаны, кофту, свитер. Шевелись, голую бабу не видел?

– Хороша…

Из динамика донесся удар и торопливый говорок:

– Сказал и сказал, подумаешь… Мы что же, ее на руках понесем?

– Куртку сними. Она сейчас придет в себя и поднимется, веселая будет…

– Они девчонке что-то вкололи, – прошептал Илья.

– Но, но, – водитель развел руками, указывая на карточку. – Мсье но офис.

– Кто говорит по-русски? – безнадежно произнес Нестеренко.

– Русский… Русский, – водитель залопотал на французском.

– Мы не знаем, что происходит в номере, – сказал Илья. – И почему не слышно голоса этого малого?

– Некто вошел в номер, Виктора вырубили, девчонке вкололи наркотик, думаю, они хотят ее увезти. У нас никаких прав, мы не знаем языка. Что делать? – бормотал Нестеренко.

Перед увольнением он занимал должность выше, чем Гуров, просить совета, помощи в такой ситуации было для него унизительно. Но в этом деле Гуров – старший, а в Нестеренко прочно сидел синдром советского чиновника – в сложный момент нужно заручиться указаниями старшего.