Профессионалы - Леонов Николай Иванович - Страница 12

– Провести следующие мероприятия, – начал он. Женщина печатала профессионально, не глядя на клавиши.

– У школ ежедневно с девяти до семнадцати установить дежурство. Сотрудникам находиться в штатском и при оружии. Написали?

Женщина лишь двинула каретку.

– Обратить внимание на мужчин-одиночек, которые…

Неожиданно женщина вскочила, отшвырнула стул и бросилась на Гурова, попыталась вцепиться ему в лицо, но он ее руки перехватил.

– Воды! В стакан валерьянки!

Женщина плюнула ему в лицо и безвольно опустилась на пол.

Вскоре Гуров вез Сашу Добронравову в своем «жигуленке» в управление и думал о том, что опыт его становится глубже, шире и разностороннее. До сегодняшнего дня в лицо ему не плевали. «У меня еще многое впереди. Обидеть обрезком ржавой трубы пытались, ножиком тыкали, а стрелять не стреляли. Так что не считай себя, майор, всезнайкой!»

– Я хотела ее переключить, – говорила Саша, не нужно оправдываясь. – Что делать?

– Работать, – ответил привычно Гуров и подумал, что становится похож на попугая, неустанно повторяющего свой скудный словарный запас. – А в случившемся я сам и виноват. Ведь я решил сидеть тихо, в стороне.

Нет, лезу куда не следует. Для нее сейчас любой мужчина – убийца дочери.

– Что-то мы с вами часто ошибаемся, Лев Иванович, – Саша горько улыбнулась.

Гуров не ответил, остановил машину у светофора. Рядом в сквере девчонки прыгали через веревочку. Бабушки заглядывали в коляски с таким удивленным восхищением, словно никогда не были мамами.

Гуров, глядя на них, покровительственно улыбнулся, подумал: «И ничего-то вы, слава богу, не знаете». Но и сам тоже был далек от всеведения. Как раз в это время дежурный по городу принимал телефонограмму: «На тридцать восьмом километре Варшавского шоссе убит выстрелом в упор участковый инспектор…»

Гуров думал о своем, остановил машину у кинотеатра «Россия» и сказал:

– Слушай, Саша, будь умницей, поезжай домой…

– Считаете, что вы один такой принципиальный? – она взглянула на Гурова с неприязнью.

– Как знаешь, – он поехал вдоль бульвара к Петровке и думал, что, будь он на месте девушки, тоже бы уперся. «Все возраст, – уточнил он. – А сегодня, предложи мне не участвовать в неприятной служебной процедуре, я спокойненько поехал бы домой».

Сергея Ветрина доставили в кабинет. Парень не поздоровался, стоял набычившись, Гуров ему сесть не предложил, подвинул загодя приготовленные документы, сказал:

– Распишитесь, – он положил на бумагу ручку. – Вам не разрешается выезжать из города.

Сергей расписался, не читая и явно не понимая еще, что происходит. Саша после неудавшегося допроса в прокуратуре не переоделась и чувствовала себя в неформенном платье дискомфортно. Девушка хмурилась, разглядывая лак на ногтях.

– Устраивайтесь на работу, в суде данный факт вам очень пригодится, – Гуров подписал пропуск на выход.

Сергей выпрямился, убрал руки из-за спины, схватил пропуск, затем оглядел оперативника и следователя, изменился буквально на глазах. Первым делом он сел, движения у него стали вялые, медлительные, парень зевнул, закинул ногу на ногу. Наступил его час, ну не час, а минуты. Так тем более торопиться не следует, растянуть их, отыграться.

– Значит, признали? Есть советская власть, не отменила ее милиция. Я на вас такую телегу напишу, – он прикрыл глаза. – Безвинного в каземат упрятали.

– Вы же отлично знаете, Ветрин, что виновны! – не выдержала Сашенька.

– Знает прокурор, – ответил Сергей, – я лично так даже не догадываюсь. Вам, девушка, следует извиниться перед незаконно арестованным.

Он, ухмыляясь, оглядел Сашу, хлопнул себя по коленям, довольно хохотнул:

– А чего это на вас мундирчика нет? И платьице какое-то с рыночной скупочки? Неужели того?

Гуров смотрел на парня с неподдельным интересом, не остановил его, полагая, что раз Саша пожелала, то пусть хлебает до конца. Но лицо и взгляд майора были такими, что, когда парень невольно повернулся к нему, ухмыляться перестал.

– Ладно, – он поднялся, взмахнул пропуском. – Случается. Надеюсь больше никогда вас не видеть. Ариведерчи…

Он собрался шутовски раскланяться, но, чувствуя взгляд Гурова, лишь коротко кивнул и вышел.

– Черт его знает, может, и к лучшему, – неожиданно сказал Гуров.

– Что к лучшему? – опешила Саша. – Они человека убили! Он раскаивается? Ночей не спит? Что к лучшему?

– Убивать он не убивал. Виновный, конечно… У него мать есть, ты ее не видела, – Гуров вздохнул. – Не каждый после отсидки лучше становится, далеко не каждый… А сейчас пацан он. Шелуха поганая сойдет, станет человеком и всю оставшуюся жизнь будет нас с тобой вспоминать как кошмар.

– Не понимаю я тебя, Лев Иванович.

– Я тоже себя не понимаю, Саша, – ответил Гуров.

Бесплатных пирожных не бывает

Около семи часов вечера Гуров с Ольгой шли по улице. Они держались за руки и шли несколько странно, делая то коротенькие шажки, то останавливаясь, искали взглядом место, куда поставить ногу. Для нормальных людей тротуар был покрыт ровным темно-серым асфальтом, а эти двое сумасшедших шли, словно по болоту, выискивая твердые клочки земли, боялись оступиться и потонуть. Ну ладно, вихрастая девчушка, ей возраст все списывает. Но мужику-то четвертый десяток, а он, как стрекоза, скачет и на удивление прохожих – ноль внимания.

Дело в том, что они играли. И не просто так, а, как выражаются игроки, на интерес.

К примеру, вы ходите по тротуару и не замечаете, что он в трещинках, а Ольга с Левой очень даже замечают. И правила игры в том, чтобы не наступить на трещинку, кто наступит, проиграл.

Остановившись на крохотном «островке», Лева балансировал на одной ноге, Ольга неожиданно дернула его за руку, он оступился.

– С тебя мороженое!

– Ты меня толкнула, – сердито ответил Гуров.

– Я? – в глазах Ольги было изумление. – Я тебя толкнула?

– Ну, за руку дернула, – в голосе Левы зазвучали миролюбивые нотки.

– Как тебе не стыдно? – губы у девочки задрожали, в глазах блеснули слезы.

– Так ведь… – Лева остановился, правой рукой взял себя за левую и дернул, показывая, как именно. – Было?

– Инспектор! Нехорошо! Чему вас только в МУРе учат? – Ольга достала из кармана бумажку, заглянула в нее: – Так. Мороженое… Два молока, хлеб… Рубль, – и протянула ладошку.

Гуров дал рубль. Посмотрел вслед убежавшей в магазин девчушке, снова дернул себя за руку, пожал плечами и убежденно сказал:

– Что ни говори, а женщины произошли от других обезьян.

Толстуха с двумя тяжелыми сумками обошла его стороной и через несколько шагов, как ей ни трудно было, обернулась, крикнула:

– Сам ты от обезьян!

С момента зверского убийства девочки прошло четыре дня, розыск зашел в тупик. Работа многих людей подняла было волну – так камень, брошенный в воду, разгоняет круги, – и вскоре вода тиха, спокойна, словно ничего и не было.

Ни одно из направлений не приносило конкретных результатов. Наступил тяжелый, хорошо знакомый розыскникам период, когда машина, работая на полных оборотах, буксует, не двигается с места.

Утром Гуров собрал группу.

– Уперлись, – констатировал он. – Предложения?

Боря смотрел перед собой, под глазами у него высвечивались синяки. Светлов пожал плечами, хмыкнул недовольно:

– Зачем слова говорить? Будто ты не знаешь. Надобно все сначала.

– Ну, я не знаю, – Станислав Крячко развел руками. – Борис Семенович Вакуров лично пятые сутки дома не живет, а преступника все нет! Чего уж боле!

– Прекрати, – сказал миролюбиво Гуров, видя, что Крячко балагурит тоже от нервов, а Боря вообще его не слышит. – Что ж, Чапаев, ты прав. – Он крайне редко подшучивал над Светловым, обыгрывая легендарное имя – Василий Иванович. – Ты всегда прав. Ни пороха, ни колеса нам не изобрести. План у нас правильный, результатов нет, потому что мы недостаточно внимательны, слабо упираемся.