Обречен на победу - Леонов Николай Иванович - Страница 35

– Лично я ничего не знаю, – возразил следователь. – Есть версия и стечение некоторых обстоятельств. У меня нет оснований задерживать Усольцева хотя бы и на семьдесят два часа. Я могу его вызвать в прокуратуру и передопросить. Какой вопрос я ему задам? Куда вы выходили из ресторана? И он, слабонервный, начнет рвать на себе рубашку, рыдать и каяться?

Убийца

Как обычно, около четырех утра он проснулся. К щеке прилипла влажная подушка, он перевернул ее, лег на спину, вытер приготовленным с вечера полотенцем лицо, скинул одеяло, взглянул на уже серое окно.

Голова была ясная, еще не знобило, не корежило, похмелье наступало значительно позже. В тысячу какой-то раз он решил, что именно сегодня завяжет.

«Паше сейчас еще хуже, – подумал он. – Не пьет, рекорды, слава, ордена… Тюрьма. Я из своей камеры выберусь сегодня. Когда выскочишь ты, главное, кем ты в тот день будешь?»

Он поднялся, живот вывалился, еще год назад брюхо раздражало, сейчас привык, и, шлепая по прохладному линолеуму, прошел в кухню. У настоящего профессионала инструмент на месте – он вынул из холодильника бутылку кефира, из шкафчика валерьянку и элениум, все выпил и вернулся к койке. Перед тем как лечь, он расправил простыню, открыл форточку, задернул плотные шторы, чтобы день не ворвался, не разбудил. Лежа на спине, расслабившись, он ждал сон, стараясь разогнать мысли – даже приятные, например о Паше Астахове, который сейчас…

Сережа Усольцев родился в Городе, рос единственным и ненаглядным в здоровой интеллигентной семье. Мама – зубной врач, папа – в НИИ, сегодня кандидат наук, старший научный… Семья жила обеспеченно, любили принимать гостей, дом слыл хлебосольным, пользовался уважением. Водкой в доме не баловались, в пятницу и субботу к столу подавался бабушкин графинчик, ну, в праздники – как у людей, как положено.

Сережа однажды попробовал – не понравилось, он рос трезвенником. Увлекся спортом. Начинал он у Анатолия Петровича Кепко. Смешная фамилия вызывала у Сережи улыбку. Очень скоро улыбка пропала, тренер оказался мужиком серьезным. Начал Сережа с короткого спринта и прыжков в длину, но через год, когда уже и разрядником стал, тренер предложил ему пробежать полный круг, то есть четыреста метров. Результаты, как говорится, поперли.

Сережа окончил школу, поступил в педагогический, бежал четыреста за пятьдесят с десятыми, стал перворазрядником. В Городе Сережу уже знали, начали прогнозировать, какой результат при таких темпах роста он покажет через пару лет.

Пашка Астахов, пацан, бегал где-то рядом, Сережа его даже не замечал – он уже выполнил норматив кандидата в мастера спорта.

Прошло еще два года. Сергею исполнилось двадцать три, Павлу – девятнадцать, оба были кандидатами, оба тренировались у Краева. Тогда и произошло первое столкновение. Тренировались, бегали голова в голову, но неожиданно на первенстве области Павел опередил Сергея на целую секунду, стал мастером спорта и уехал на первенство России.

Анатолий Петрович Кепко обнял тогда Сергея за плечи и сказал:

– Он убежал от тебя, и ты его никогда не догонишь. Не расстраивайся, парень, у каждого из нас своя высота, потолок, который никакой работой не прошибешь.

Астахов улетал и возвращался, снова улетал. Через год вернулся весь в золоте.

– Проведать родное гнездо, – сказал кто-то. – Завтра эту золотую птичку мы будем наблюдать только по телевизору.

«Кто-то» ошибся, золото Астахова тяжелело, появились правительственные награды, а он всегда возвращался.

Молодежь подпирала Сергея, обгоняла, он уже не попадал даже в сборную области. Астахов бегал за горизонтом. Усольцев почему-то винил в своих неудачах именно Астахова, именно его, первого, который отбросил его назад.

Сергей благополучно окончил институт, начал работать в спорткомитете, выступать перестал. Кому интересно с завистью, глотая желчь, смотреть в удаляющиеся спины?

Однажды, вернувшись с работы домой, Сергей застал отца у телевизора.

– Сережа! – позвал отец. – Смотри, наш-то Пашка что делает? Опять первый! Нет, не обеднела Россия талантами!

Спортивная передача кончилась, отец подошел к буфету, достал графинчик.

– Тебе не предлагаю, – отец налил рюмку. – Ты у нас мусульманин. – Он выпил, сочно хрустнул яблоком.

– По рождению я христианин. – Сергей внешне спокойно достал стакан. – За победу земляка не грех и крещение принять.

Отец смотрел недоверчиво, но с одобрением. Сергей наполнил стакан, выпил залпом, тоже закусил яблочком и сел ужинать, рассказывал о работе, загнул пару анекдотов. Выйдя из-за стола, отец внимательно взглянул на совершенно трезвого сына, хлопнул по плечу, сказал:

– Молодец! Настоящий русский мужик! – и пошел в кабинет работать.

Природа мудра, нам не дано заглянуть в свое завтра, иначе жизнь человеческая превратилась бы в пустую затею. Отец подтолкнул сына к пропасти и, увидев, как сын шагнул, похвалил. Кто сказал, что «настоящий русский мужик» должен, не хмелея, выпивать стакан водки?

И отцу и сыну лучше бы себе по руке оторвать, которыми они наливали, легче бы жилось на свете. Но они завтрашнего дня не знали. А когда этот день пришел, то сын во всем обвинил Павла Астахова, а отец вообще ничего не понял, а уж себя виновным не считал ни в коем разе.

Наступило завтра и послезавтра…

Всего через год уже пришлось Сергею среди своих приятелей искать врача-нарколога. Тот внимательно выслушал, дал какую-то коробку с карточками, на которых были написаны вопросы, предложил разложить налево, направо, по принципу «да» или «нет». Они еще долго беседовали. В заключение врач сказал:

– Сережа, должен тебя огорчить, но у тебя открытая алкогольная тропность. Ты выслушай, не горячись. Существует, к сожалению, масса заболеваний. Почему-то одни из них считаются благородными, другие – постыдными. К примеру, слабые легкие – в старину говорили «чахотка» – болезнь благородная. Сифилис, алкоголизм – постыдны. Глупости и предрассудки, любая болезнь – беда.

– Откуда тропность-то? – усмехнулся Усольцев. – Отец в конце недели да по праздникам двести-триста граммов максимум. Я его в жизни пьяным не видел.

– Случается, что человек очень быстро приучает себя к алкоголю и спивается, доводит себя до состояния полной зависимости от стакана.

– Как у меня? Это я зависимый?

– Ты пришел совета просить или учить? – Друг-доктор повысил голос. – Сиди, слушай, мотай на ус, если не хочешь закончить жизнь в психушке. До двадцати четырех ты в рот не брал, тяги не имел, а в двадцать пять, по твоему выражению, каждый день и прерваться не в состоянии. Так?

Сергей Усольцев лишь кивнул.

– Выход у тебя один. – Доктор сделал паузу. – Бросить, забыть, спиртное для тебя не существует ни в каком виде и ни в какой дозе. Иначе ты срываешься, и все возвращается к сегодняшнему дню. Я тебе помогу, но бороться ты должен сам. Положим в больницу…

– Никогда! – Сергей вскочил.

– Тихо! – прикрикнул доктор. – Не ко мне, не в наркологию, чтобы в городе не знали. Диагноз придумаем. Успокоим, почистим, подкормим витаминами, на диете выдержим, станешь, как новый пятиалтынный.

Сергей прислушался, вылежал две недели в отделении общей терапии с диагнозом «воспаление почек» и вышел веселый и бодрый. «Никогда в жизни», – сказал он себе.

Прошло около года. Однажды в компании, когда в очередной раз уговаривали, да и девчонка рядом, обаятельная до чертиков, пила коньяк аккуратно, Сергей опрокинул несколько рюмок. На следующий день он чувствовал себя прекрасно, вспомнил устрашающие речи друга-доктора и рассмеялся. Чушь собачья, иногда можно, как все люди.

Через две недели он вернулся на круги своя: каждый день – бутылка минимум.

Он бросал, возвращался к жизни и вновь срывался в стакан, становился рабом. Что Сергей Усольцев в «этом деле чемпион», вскоре знали все окружающие. Из дома Сергей ушел – отец сказал, что алкоголиков среди Усольцевых никогда не было, и он терпеть не намерен. Один из друзей уехал на три года за рубеж, отдал ключи с условием: плати за квартиру, сделай ремонт и содержи в чистоте. Мать переживала, однако не так уж бурно и не очень долго. Сергей поселился в отдельной квартире и остался с водкой один на один.