Козырные валеты - Леонов Николай Иванович - Страница 37

– Хозяин, – позвал один из оперов. – А эта лестница куда ведет?

– Второй этаж, – равнодушно ответил хозяин. – Бухгалтерия и моя комната отдыха.

– Проводи, посмотрим. – Опер начал подниматься по лестнице, хозяин шел следом.

Они остановились у двух дверей, одну хозяин отпер, пригласил проходить. Опер не торопился, ждал, пока пройдет хозяин.

– Вежливый, – хозяин понимающе кивнул, прошел в комнату отдыха. – Только если вы из санэпидемстанции, то я токийский император. Ищите, я в чужие дела не лезу.

Оперативник прошел к окну, взглянул на переулок.

– Небось баб водишь? – спросил он, думая совершенно о другом.

– А чего их водить? – усмехнулся хозяин. – У каждой пара ног имеется.

– Оно конечно, – опер стукнул кулаком в стенку. – А здесь что?

– Бухгалтерия, – ответил хозяин, вывел оперативника на площадку, пнул ногой железную дверь. – Ключ только у самой. Она у меня строгая.

Опер осмотрел сейфовый замок, понимающе кивнул:

– Солидно, молодец, – и пошел вниз.

Через несколько минут оперативники, осматривавшие ресторан, собрались в зале, присели за столик. Пришли Гуров со Станиславом.

– Лев Иванович, ты совершенно напрасно вылез, – сказал один из оперативников. – Пулю схлопотать даже не секундное дело. Быстрее. А стрельнуть можно из любого окна.

Кроме пяти оперативников, в зале ресторана находилось всего несколько человек, которые ели, пили и мирно беседовали. Настроение у сыщиков было благодушное, вспоминали молодость и случаи, как сегодня, когда, похолодев, бросались на добычу и хватали воздух.

Хозяин принес шампуры с шашлыком и бутылку. Наполнили рюмки, следовало что-то сказать, но слова не складывались. Наконец кто-то, шумно вздохнув, сказал:

– Ну, ребята, за наше здоровье.

Выпили, занялись шашлыком. Лишь Гуров сидел напряженно, смотрел в сторону кухни. Что происходит? Он уже несколько дней ждет, что затащат в какое-нибудь кафе и расстреляют, как мишень в тире. И вот он сидит в этом ресторанчике, пьет и ест, благодушествует, вспоминает молодость. Ведь именно этого он и ожидал.

– Станислав, – еле слышно сказал сыщик, – выйди на улицу, проверь посты, оставайся там.

Станислав взглянул удивленно, но безропотно отложил шашлык и вышел из ресторана.

Валеты находились на втором этаже в комнате бухгалтера. Стальная дверь и солидный сейфовый замок были для них преградой смешной.

Кирилл доел бутерброд, отряхнул ладони, достал «беретту».

– Пошли.

Иван тоже достал оружие, равнодушно спросил:

– И как ты все представляешь?

– А чего представлять, я знаю. Они готовились, напрягались, теперь не могут уйти из ресторана и не выпить, не поговорить. Выстрелим и уйдем в переулок. Может, там еще раз выстрелим. Все просто.

Киллеры вышли из бухгалтерии, начали спускаться по лестнице.

У Гурова задрожали руки, ноги стали ватными, он собрался и твердо произнес:

– Парни, валеты здесь, у нас несколько секунд.

– Где здесь? – пережевывая кусок сочной баранины, спросил седой опер. – Лева, очнись.

– Слушать! – Мандраж прошел, Гуров ощутил спокойный, хорошо знакомый холод, в голосе у него зазвучал металл. – Слушать и выполнять. Я не знаю, как они прошли, но киллеры здесь. Всем достать оружие, внимание на кухню.

– А ты не командуй, опустись на пол. – Сидевший рядом с Гуровым старый сыщик вдруг выхватил из-под него стул.

Переход от мирного застолья к боевой позиции произошел мгновенно. Не ожидавший рывка, Гуров мягко свалился под стол. Пуля шлепнула в стену.

Кирилл увидел, что промахнулся, секунду смотрел на опустевший стул, на место, где только что находился мент, и сказал:

– Уходим.

За спиной загрохотали выстрелы, пули вспороли занавеску.

Иван выстрелил несколько раз вслепую и рванулся к задним дверям, которые почему-то оказались открытыми. Автомобильные фары, довольно тусклые при свете уходящего дня, освещали дверной проем. Со двора тоже шарахнули выстрелы, пули вспороли дверной косяк.

Валеты передвинулись к другим дверям, здесь киллеров встретил прицельный пистолетный огонь. Со стороны зала раздался уверенный голос:

– Бросьте оружие и выходите!

Кирилл сунул пистолет за ремень, вытер лицо ладонями, словно умылся, хрипло, но спокойно сказал:

– Мы промахнулись. Рано или поздно, конец был один.

– Надоело, – ответил Иван. Пуля ударила в стену рядом с его головой, стреляли со стороны зала из-за портьеры.

Вспыхнувшие было крики обслуги утихли. Наступила гнетущая тишина. С улицы донесся звонкий, нахальный, даже веселый голос:

– Козырные, кончайте валять дурака! Мы хоть и не великие стрелки, но ложку мимо рта не пронесем!

Вновь стало тихо, раздалось два негромких хлопка.

Станислав стоял во дворе, смотрел на дверной проем, понимал: кому-то надо идти. Жутко не хотелось. Чтобы подбодрить себя, он начал громко считать:

– Пять! Четыре! Три! Два! Один! Ноль!

Станислав прыгнул в дверной проем, упал на пол, откатился в сторону.

Валеты лежали рядом, раскинув ноги и почти соприкасаясь простреленными головами.

– Убийцы, конечно, однако мужики, – сказал кто-то.

Сыщики не задерживались у трупов, некоторые сыщики даже не стали смотреть. Уж чего-чего, а трупы в своей жизни они видали.

– Лев Иванович, звони следователю, вызывай с Петровки группу, пусть пишут бумаги, занимаются привычным занудством.

Все ушли в зал, Гуров остался у трупов один. Периферийным сознанием сыщик отметил, что убийцы лежат почти в тех же позах, что и Веткин с Сотиным. Никакой радости, даже облегчения Гуров не ощущал. Он знал: свобода вернется не раньше завтрашнего дня. Завтра. Магическое слово, в которое верит человек со дня своего рождения.

Эпилог

Генерал Орлов выровнял лежавшую перед ним папку с материалами, взглянул на курившего у окна Гурова, откашлялся и сказал:

– Полковник, вы работу по делу закончили. Все материалы велено передать в контрразведку.

– Интересно. А Стогов? Я имею возможность доказать…

– Лева! – перебил Орлов. – Лично ты имеешь возможность отдохнуть неделю. Это приказ… И не мой. Я тебе говорил, что хочу к тебе в гости? Вот и выполняй, иди готовься.

Станислав, молча сидевший на своем стуле, поднялся, взял Гурова под руку.

– Идем, Лев Иванович, ты здесь ничего не найдешь. Власти не отдают своих людей, и ты это знаешь.