Козырные валеты - Леонов Николай Иванович - Страница 18

«Над нами чердак, – написал Нестеренко, – они поставят жучок и уйдут».

Через некоторое время человек прошел над головой, скрипнул чердачной дверью. Гуров взглянул на часы, было без пяти минут два. Через дом располагался маленький сквер. Гуров подумал и написал: «Поднимаетесь на чердак и спускаетесь по черной лестнице в установленном порядке, – после чего указал на Станислава, затем на Котова, Нестеренко и на себя. – Если слежки не замечено, опускаете правую руку в карман, если замечено – срываете с куста листик, и в контору. Если полный порядок, собираемся у палатки, пьем пиво».

Станислав ткнул Гурова пальцем в грудь, поднес к его лицу кукиш и прошептал на ухо:

– В таком костюме пьют пиво только очень плохие оперы.

Гуров взглянул на часы, толкнул Станислава к двери. Тот обулся, посмотрел в дверной «глазок», отжал замок.

Они уходили из квартиры с интервалом в пятнадцать минут. Гуров запер за собой дверь. За квартирой установили наблюдение. Но ни в этот день, ни на следующий никто у вдовы полковника Веткина не появился и не звонил. Искать несуществующего Клубнева было бессмысленно.

Изъятый листок с цифрами передали шифровальщикам.

Специалист посмотрел, взглянул на Гурова удивленно и не очень уверенно сказал:

– Похоже, это не шифровка, а условная запись нужных телефонов. Думаю так, но я проверю.

Через сутки дали официальный ответ, что, судя по всему, на листке записаны телефоны служебных кабинетов, и назвали двух офицеров МВД, один телефон из канцелярии министра и один из правительства.

– О секретности можете не говорить, а бутылка с вас, – сказал шифровальщик, возвращая листок.

Крячко нежно ответил:

– В отношении бутылки мы еще поторгуемся, а заключение твое не категоричное, из области предположений.

Шифровальщик расхохотался, сунул бумажку в руку Станислава и заявил:

– За девяносто процентов точности я отвечаю, для большего не хватает объема материала. А вам, Лев Иванович, из уважения скажу, что к этой галиматье профессионал рукой не прикасался. Записано для себя, для внутреннего пользования. Пока! Рад, если помог.

Оперативники разглядывали полученный список, эмоциональные матерились, сдержанные только шевелили губами.

– Сейчас какой год? – ни к чему спросил Станислав. – Я к тому, что у нас то борются с коррупцией, то утверждают, что ее и в помине нет.

– Ты шута горохового не валяй! Моли бога, что ни одного друга не зацепили и сами мимо навозной кучи прошли! – сказал Гуров. – Список к Веткину попал явно по недоразумению.

– Он внимания ему не придал, захватил домой, хотел подумать на досуге, – рассуждал Станислав.

– Просто так номера телефонов даже прямолинейно не зашифровывают, – сказал Котов.

– Согласен, – кивнул Гуров. – Утверждать нельзя, но предположить можно, что данная группа занимается не благотворительностью. Звонок вдове, установка прослушивания. Нас засекли влет. Думаю, слушали разговор вдовы по телефону. Сто против рубля, смежники стараются. Эх, Павел, Павел…

Станислав хмыкнул, сказал:

– Лев Иванович, не держи душу на Кулагина, он правильный мужик. Группа занимается наркотой, никакого отношения к политике не имеет. А Паша своих парней пустой работой гробит, будто у него оперативников миллион.

– Ладно. Расслабьтесь, отдыхайте, я пойду к Петру докладывать, а то он и не отец родной, и не начальник, так, дядька чужой.

Только Гуров вышел в коридор, увидел спешащего Орлова. Тот, завидев друга, замахал руками, бросил, запыхавшись:

– Завтра! Хоть в семь приходи, продохнуть некогда.

– А ты пока воздух набирать будешь, я и закончу! – Гуров распахнул перед генералом дверь.

– Получены оперативные данные, что окрас у убийства чисто политический, твою группу распускают, станете помогать Кулагину.

– Рад! – И Гуров вальяжно устроился в кресле. – Откуда дровишки?

– Не от нас, западная резидентура дала. – И генерал с радостью начал срывать мундир, надевать любимый штатский костюм.

– Извини, Петр, разочарую, они в Москву туфту гонят.

– Да ты знаешь, кто?

– Знаю, – спокойно ответил Гуров. – Помощник президента по обороне.

– Да я же тебе говорить этого не могу! Я час назад в специальной книге расписался.

– Ты не говорил, я не спрашивал. Твоя подпись, как печать Тамерлана. Хочешь, скажу, кто политическую идею поддержал?

– Да не в жизнь! Полагаешь, на генерал-полковника с плеч груз сбрасывал? – ехидно поинтересовался Орлов.

– В наше время за бесплатно никто ничего не делает, – убежденно ответил Гуров. – Он же долю с наркотиков не имеет. А мент, он и есть мент! Пусть тяжело, но тянет. Чего мы в гадалки играем? Что те убийства имеют политический окрас, в первую очередь и наиболее горячо ратовали следующие… – и Гуров перечислил имена, указанные в записке полковника Веткина. – Но это не вся группа, там кое-кого не хватает.

– Откуда знаешь? – Орлов даже покраснел.

– Хороший вопрос. А у меня сызмальства были два учителя, менты – клейма ставить негде, я у них и нахватался.

– Эх, знали бы те учителя, до какой ты жизни дойдешь, – Орлов схватился за голову, повторяя: – Что делать? Что делать?

– Петр, ты меня всю жизнь учил: люди, продавшие себя за деньги, опасны, но трусливы.

– Но ты взгляни, какие они должности держат? Мы же и пикнуть не сможем. Нарушение приказа, отстранение от должности. Минимум. Ребят из МУРа заберут, технику отнимут. Вас будет четверо с пистолетами. И задание через меня вам соответствующее придумают и отписываться заставят.

– Но человек пять мы все равно найдем, – уверенно ответил Гуров. – Ты учил, лучшая защита – это нападение. Главное, чтобы они нам верили и дали работать по своей версии – убийство. Генерал-полковника Шубина они привлечь не рискнули. Прокурора Федина даже и не подумали, человека из аристократической семьи на героиновые дела не подтолкнешь. К Шубину я пойду и расплачусь, что у меня людей отобрали. Пусть руководство право и в деле круто замешана политика. Но двух офицеров милиции убили, и я имею агентурные данные…

– А ты имеешь? – перебил Орлов.

– Сейчас пойду и напишу, – нагло ответил Гуров. – А источник у меня простой – Виталий Волох. Пусть кто-нибудь пойдет и проверит. Волох сначала стреляет, потом только спрашивает, как зовут.

К прокурору я поеду сейчас и выложу все, как есть. Он и.о., поддержка у него мощная, но и враги из этого списка. Здесь его шанс, а он парень хоть и интеллигентный, да рисковый.

– Один вопрос, – Орлов постучал карандашом по зубам. – Кто полковника Гурова подстрахует?

– Подстрахуют, да так, что мало не покажется. Дай мне сутки, генерал!

– Что-то ты недоговариваешь, – пробурчал Орлов.

– Настоящий оперативник всегда недоговаривает.

Прокурор выслушал Гурова с непроницаемым выражением лица, сухо спросил:

– Куда прикажете ваши слова подшить? Я изначально не верил, что убийства связаны с политикой. Но «верю – не верю» – лишь детская игра, – сказал Федин.

– Если мы докажем, что некое высокопоставленное лицо совершило уголовное преступление, вы дадите санкцию на арест? – спросил Гуров.

– Если доказательства вины будут основаны не на личном признании, кинопленке или звукозаписи, дам санкцию безусловно, – ответил прокурор. – Но если в цепи доказательств окажется хотя бы один кинокадр или фотография, то материал можете даже не показывать.

– А что, для больших чиновников существует индивидуальный Уголовный кодекс? – поинтересовался сыщик.

Прокурор подошел к окну, и Гуров только сейчас заметил, что у чиновника неестественно белая прозрачная кожа, совершенно больное лицо. Он оперся на подоконник и смотрел в окно, как дети смотрят из окон больничных палат на улицу.

– Мне бояться, уважаемый, нечего. Я не хочу, чтобы вы загубили дело, имеющее теоретическую перспективу. И вместе со своими друзьями устроились в тюрьму.

Я долго жил не в России, мне виднее. Порядочных людей в России много, значительно больше, чем вы представляете. Но страха и неверия в справедливость еще больше. Ваши доказательства не должны опираться на людей, а должны быть выкованы из железа. Иначе вы погибнете и не принесете никакой пользы, даже вред. Так как ваша смерть лишь укрепит в душе человека страх и невозможность доказать правду.