Еще не вечер - Леонов Николай Иванович - Страница 27

– Где сейчас Зинич? – спросил Гуров.

– Ночевал дома, в восемь утра ушел в санаторий, где его контакты не контролируются.

Гуров решил отвлечь приятеля и сказал:

– Все не мог понять, что меня так в Кружневе настораживает. Такой несчастненький, забитый, самоуничижается, заискивает. На самом деле – сильный тренированный мужик и с женщинами, как выяснилось, ловок. Да какое нам дело, в конце концов, мы его жизни не знаем. Занимаюсь высшей математикой, а с таблицей умножения не в ладах. Если бы Кружнев действительно хотел скрыть свои физические возможности, а не играл в прятки сам с собой, он бы никогда не помогал твоему шоферу, не отворачивал зажатые до предела гайки. Кружнев не мистифицирует окружающих, он в разладе сам с собой, действует импульсивно.

Отари, хотя и болезненно воспринял замечание Гурова о непроверенном факте: запирался багажник или нет, уже успокоился и разговор поддержал:

– Понимаешь, Лева, если бы бухгалтер был в истории замаран, он нашу горничную не щадил бы.

Гуров думал о своем и замечание Отари пропустил.

– Я ехал, как паровоз, куда рельсы ведут, и уперся в тупик. Кружнев первым привлек внимание, я бросился на дешевую приманку. Розыскник называется. Позор.

Зазвонил телефон. Отари помедлил и снял трубку.

– Слушаю. – Он долго молчал, поблагодарил, сказал, что едет, и положил трубку. – На имя подполковника Гурова из Москвы передали материал, почему-то поставили гриф: «Секретно. Лично».

Режиссер-постановщик

Сегодня Юрию Петровичу исполнилось шестьдесят два года. Известно, возраст человека определяет не количество прожитых лет, а его самочувствие и мироощущение. Здоровьем он отличался отменным, его наблюдал личный врач, должность и звания которого умещались на визитной карточке лишь в три строки. Он небрежно брал пятьдесят рублей за визит, изрекая: «Медицина у нас бесплатная, но лечиться даром – это даром лечиться. Вам, батенька, я практически пока не нужен, но ваше душевное спокойствие денежными знаками не измеришь».

Шестидесятилетие Юрий Петрович отмечал на загородной резиденции под Таллинном, в кругу людей светских, не деловых; гуляли красиво, пристойно. Юбиляр был известен как лицо, причастное к отечественным успехам в космосе. Костюм, сшитый у Зайцева, сидел на Юрии Петровиче безукоризненно, благородная седина лишь подчеркивала моложавость загорелого, как всегда, лица. Загар естественный, не паршивый кварц: солнце ласкало его ранней весной в горах, осенью – на Черноморском побережье.

Не думал Юрий Петрович, что справляет последний праздник своей жизни, буквально завтра все изменится, начнется борьба за выживание.

Сегодня Юрий Петрович находился хоть и у Черного моря, но не жил, а работал, пытаясь вырваться из капкана, готового захлопнуться в любой день, даже минуту. Чужие документы, поношенный костюм, парик, нарисованная татуировка на кисти, ненужные очки и палка, выработанная привычка сутулиться и шаркать растоптанными ботинками изменили Юрия Петровича не только внешне, но и внутренне. Он стал хуже себя чувствовать, плохо спал, по утрам разминал ступни, которые почему-то начали отекать, появились головные боли.

Он был вынужден встречаться с Толиком Зиничем и прибег к маскараду, чтобы в случае задержания парня милиция разыскивала человека из другой социальной среды, чем та, к которой принадлежал Юрий Петрович Лебедев.

Подполковник Гуров не знал о существовании Юрия Петровича. Опытный сыщик предполагал, что Зиничем должны руководить. Если Толик является не случайной, а активной фигурой в происходящих событиях, то он не способен действовать самостоятельно. Но от предположения до знания очень далеко, и Гуров даже представить себе не мог, что в этот пасмурный, дождливый день всего в нескольких кварталах от гостиницы «Приморская» какой-то человек пьет горячий чай с медом и пишет хорошо известные подполковнику фамилии: Артеменко, Кружнев, Зинич.

Юрий Петрович поставил знак вопроса, задумался и дописал: «Девушки, москвич». Присутствие в гостинице подполковника из МУРа очень беспокоило Юрия Петровича, но отказаться от задуманного он уже не имел возможности. Если не хватает денег, их всегда можно занять, но времени тебе никто не одолжит ни дня, ни даже часа. Юрий Петрович находился в жесточайшем цейтноте.

А кто он такой, Юрий Петрович Лебедев, и почему оказался участником происходящих событий? Даже для беглого пересказа его биографии потребуется слишком много времени, остановимся на самом главном.

Родился он в двадцать четвертом в Москве. Отец погиб в сорок первом, через год Юрий ушел на фронт, мать свою с тех пор ни разу не видел, точно даже не узнал обстоятельств ее смерти. Рассказывали, что она уехала из Москвы зимой сорок третьего с каким-то контуженным офицером. В начале пятидесятых Юрий получил анонимное письмо, что Лебедева Ирина Петровна умерла, а отчего умерла и где захоронили, автор письма не сообщил.

Служил Юрий по хозяйственной части, был исполнительным служакой, с начальством ладил. Его сверстники совершали подвиги, мерзли в окопах, умирали безвестными, становились героями, а он просто служил, разве что был одет в военную форму; писал каллиграфическим почерком хозяйственные ведомости, принимал, отпускал товар: солдатам требуются не только оружие и патроны, пушки и снаряды – люди, пока живы, должны есть, пить, мыться, одеваться, обуваться. Рядом служили недолеченные и контуженные, выздоравливающие возвращались на фронт. А Лебедев принимал груз и пополнение, отпускал груз и провожал бойцов на передовую. Начальство его ценило. Бытовала шутка, что Юрка Лебедев так быстро считает, пишет столь безукоризненно, что зам по тылу не обменяет его на целый хозвзвод.

В Москву он вернулся летом сорок пятого, особых ценностей не привез, но и не с пустыми руками прибыл, все-таки сопровождал вагон с личным имуществом генерала.

Юрий Петрович не помнил, когда он начал воровать, да и свою хозяйственную деятельность никогда за воровство не считал. Следует признать, что прямым воровством он никогда не занимался, чужого, тем более государственного, имущества не брал, в закрома не тащил. Он обладал талантом посредника. Всегда у людей что-то есть, а чего-то нет, а то, что им требуется, находится порой без надобности в чужих руках. И если начинал Лебедев с обмена муки и картошки на чулки и отрез габардина, то через двадцать лет помогал людям получать взамен квартир, машин, дачных участков дипломы, звания и повышения по службе. Юрий Петрович и себя не обошел, приобрел диплом о высшем образовании. Медали Великой Отечественной войны у него были настоящие, анкета выглядела безупречно.

Каждому нормальному человеку требуется в собственных глазах выглядеть пристойно, даже красиво. «Столько бесхозяйственности, разгильдяйства, преступной бюрократии вокруг, а я помогаю людям жить в этом хаосе, навожу порядок, – рассуждал Лебедев. – А что и мне остается на хлеб с маслом и на лишнюю пару штанов, так то мною честно заработано, уголовным кодексом не преследуется».

Очень быстро он сообразил, что главной ценностью в жизни являются не деньги, бриллианты и золото, которые можно выменять, а человек. Нужны преданные, главное, управляемые люди. Юрий Петрович, словно талантливый селекционер, выращивал, как фанатик-нумизмат, разыскивал нужных ему людей. Он, безусловно, обладал незаурядными способностями психолога, тактика, даже стратега. Он вербовал людей не только на их слабостях и страстях, но и сильных чертах характера, на искренних и честных увлечениях. Он слыл, да и являлся на самом деле человеком слова – если считал людей перспективными, помогал им бескорыстно. Ну, без принуждения и шантажа тоже не обходилось, так ведь жизнь – штука сложная, противоречивая. Он, конечно, работал – нечасто, но систематически менял вывески, всегда числился у кого-то замом по хозяйственной или административной части.

Деньги, как таковые, не интересовали Юрия Петровича уже давно. Так ведь и магнат в капиталистическом обществе сражается не за лишний миллион, а за власть, за укрепление завоеванного и за расширение сферы влияния.