Огненный зверь - Цормудян Сурен Сейранович "panzer5" - Страница 22

— Постарайтесь просто не обращать на него внимания, Егор, — улыбнулся Тахо. — Не кормите тролля.

Теперь смысл сказанного не поняли все собеседники Малона. Павел, приготовившись отправить в рот очередной орех, прищурился:

— Орешек возьмешь, дружище?

— Зачем? — спросил иноземец.

— Ну, мало ли, вдруг подавишься — тогда мой день не зря прожит…

— Так! Все! — Химера поднялась со стула и похлопала Павла по плечу. — Пошли, здоровяк, воздухом подышим?

— Убивать меня будешь? — тихо засмеялся Павел.

— Боишься?

— Тебя, что ли, личинка? Ну, пошли. — Он тоже поднялся.

— Эй! В чем дело тут?! — напрягся Полукров на своем стуле.

Павел, смеясь, успокоил его:

— Не кипешуй, братишка. Мы просто поболтаем. Мы же одна команда, в натуре.

— Вот именно, — кивнула Химера. — Заодно орешками своими угостишь.

Они двинулись к выходу. Артем еще какое-то время напряженно смотрел им вслед. Фраза про орешки ему точно не понравилась.

— Ладно, Егор, продолжайте, — махнул рукой Тахо.

Павел сделал глубокий вдох, взирая на опустевший поселок. Если бы не дома, зимний пейзаж являл бы собой картину полного умиротворения. Но заколоченные ставни и двери переводили раздумья о внешнем благолепии природы совсем в другое русло. Многое говорило о беде, запустении и необъятном страхе покидавших село людей. Как же это, наверное, непросто — построив дома, наладив быт, дав жизнь новому поколению, вдруг взять и уйти. Нет, не уйти — бежать. Бежать в никуда без оглядки. Что же за чертовщина творится в этом резервате?

Химера, молчавшая некоторое время, тоже осматривала пейзаж и, возможно, оценивала его по-своему.

— Почему ты так себя ведешь, Павел? — спросила наконец она.

Он протянул ей огромную ладонь, на которой лежали орехи. Девушка выбрала пару со скорлупой, достаточно раздавленной, чтобы можно было извлечь без труда ядрышко, и поблагодарила кивком.

— Просто потому, что я такой, — угрюмо произнес он.

— Это не ответ. Ты так показываешь свое раздражение?

— Возможно, — пожал он плечами, продолжая смотреть на вымершие дома.

— И что является источником твоего раздражения?

— Хочешь знать? — усмехнулся Ходокири. — Ну ладно. Будь по-твоему. Мне не нравится твой братец. Не нравятся авантюры, в которые он нас втравливает. Прошлый раз я не остался в восторге там, в Острогожске. И дело не в ранении. У твоего братца какие-то свои игры, а люди — всего лишь инструменты. Вот и сейчас. Мутит что-то. Недоговаривает…

— Он платит вам! — повысила голос Химера. — Не этим ли вы живете?!

— Конечно этим, — невозмутимо кивнул Ходокири, поедая очередной орех. — Только позволь спросить: откуда у него столько золота? Если он с такой же частотой будет нанимать исключительно нас на работу, то мы вполне можем стать самыми богатыми людьми от псковских земель до Уральской гряды за пару лет. Если живы останемся, конечно. Только, знаешь ли, не очень это вдохновляет. Уютные изолированные Оазисы выносят грызню за свои пределы. Так удобнее и дешевле. И у них окна целее будут. Твой брат — игрок Оазиса. Уж не знаю какого, и мне, если честно, побоку. Для меня любой Оазис — кусок того дерьма, который весь наш мир сделал таким. Незакопанный кусок. Любой Оазис.

— В Оазисах тоже живут люди…

— Срать мне на них с высокой колокольни, крошка, — перебил Павел. — Эти люди травят жителей резерватов, в которых есть нужные Оазисам ресурсы. Эти люди покупают похищенных бандами пустошей детей, чтобы разбирать их на органы или трахать перед кинокамерами. Сомневаюсь, что кому-то в Оазисе не насрать на то, как мы тут подыхаем, например, из-за дороговизны пенициллина. Этим людям плевать, что их самолет с ядерным реактором окуривает нас своими выхлопами. Мы для них все равно что вот эти орешки. Могут всю жизнь не замечать нас, а захотят — сожрут. Знаешь, если мне доведется увидеть с высокого холма, как на Оазис нападут орды дикарей из пустошей и начнут резать тамошнюю сволочь да насиловать всех подряд, я просто буду стоять, любоваться и ковырять в носу.

— Так мой брат и вы вместе с ним как раз и боретесь с тем, что Оазисы творят у вас и в других ареалах.

— И делает он это ради нас? Ха, да не смеши. У него свой интерес. Или же интерес другого Оазиса. Но это еще не все, крошка. Мне не нравишься ты.

— Вот как? — усмехнулась Химера. — Ну-ка, поподробней с этого места.

— В ареалах живут разные люди. Но есть среди них люди долга и чести. Рейтары — из таких. Но если, скажем, кого-то интересуют только деньги, а честь они как покупают, так и продают, то мы поступаем иначе. Да, мы по-прежнему живем в мире, где человеку необходимы для жизни две вещи: воздух, чтобы дышать, и деньги, чтобы получать все остальное. Но мы не беремся за любую работу. Потому что в наши ценности входят долг и честь. Мы не бесчинствуем… как правило. — Он ухмыльнулся. — Мы стараемся удержать людей от хаоса. И храним свою землю. Помогаем тем, кто этого достоин и кому эта помощь нужна. Так вот, люди, которые никогда не продадут свой долг и честь за монету, могут забыть о своих принципах только по одной причине.

— И по какой же?

— Женщины.

— Ах да! — вызывающе громко засмеялась Химера. — Как же я забыла! Все беды ведь из-за баб! А не ты ли, Ходок, знатный трахарь в каждом борделе девяти ареалов?

— О, какие приятные комплименты ты мне говоришь, крошка. Немножко преувеличено, конечно. Но на то ведь они и комплименты, чтобы засирать уши наивной публике сладкой патокой вранья.

— Я вообще перестала понимать, к чему ты клонишь.

— Ты замутнила сознание моего друга. Раньше я думал, что это так, блажь мимолетная. Пройдет после веселого времяпрепровождения в компании горстки тщательно вымытых иришек с приятными на вид и на ощупь дойками. Но нет. Сейчас я вижу, что все серьезней и оттого хуже. Артем у нас негласный лидер. Он хорош во всем. Но теперь все это под угрозой, знаешь ли. Чувства убивают и честь и долг. Любой великий воин может превратиться в кучку смердящего дерьма из-за той ХИМЕРЫ, — Павел особо выделил это слово, — которую некоторые мягкотелые создания называют любовью. Мы рейтары. Мы братья. Я приму за брата пулю или пущу пулю в любого. Ну и как мне относиться к тебе, если твое появление угрожает тому Артему, которого я знаю? Меткий стрелок, бесстрашный воин, опытный рейтар. А то, что я таскаюсь по вертепам, ну так, крошка, я живой человек. Только в говно не верю. И бабам тоже. А шлюх я люблю. Знаешь, так вот, по-мужски люблю. Потому что это единственные женщины, которые не лгут. Да-да, Хламидия, не смотри на меня так. Они честные. Все по-честному у них. Пришел, спросил сколько. И они без кривляний всяких отвечают. Отсос — столько-то. По полной программе на час — столько-то. Ночь — на столько-то больше. Все честно. Да, конечно, они визжат, как это нам, мужикам, нравится. Ну так ведь я плачу за этот концерт. Она это знает. Я это знаю. И все довольны. Шлюхи хорошие в большинстве своем. Они услада моего сердца. Только вот долг перед братством превыше всего…

— А твои шашни с замужними бабами? — перебила Химера, надменно усмехаясь и давая понять, что она уже в курсе той истории с женой кузнеца Сташко. — Это у тебя что, долг или честь?

— Это хобби, — невозмутимо отозвался Павел. — Если тебе будет угодно. Так вот, у меня все на своих местах. По полочкам разложено. И у Артема было все по полочкам. Нет, конечно, он далеко не такой любитель положить смазливой иришке монетку на ладонь. Совсем не любитель. Он более хладнокровный, чем я. Но мне очень не хочется думать, что БЫЛ. Доходчиво излагаю?

— Я что-то не поняла твоего тона. Ты мне угрожаешь?

— Понимай как угодно.

— Знаешь, Паша, мне, вообще-то, плевать, что там на уме у твоего друга, да и у всех вас. Я здесь не за этим. Как и в прошлый раз, в Острогожске, я появилась не ради того, чтобы очаровать кого-то из вас, непроходимых и непоколебимых адептов чести. А вот у тебя явно с этим проблемы.