Деньги или закон - Леонов Николай Иванович - Страница 22

Нужно ли объяснять, что ровно через пять дней от зелененьких не осталось и следа? Бестаев даже не заметил, как это произошло.

И тогда на свет Божий появился Хромой. Он подошел к Бестаеву и, скромно глядя в землю, сказал:

– Привет, командир. Я давеча с зоны «маляву» получил. Лещ сообщил, что оставил у тебя кое-что. Хотелось бы получить.

– Оставил, да истратил я, – напрямую ответил Сергей, считая, хромой пожилой уголовник смирится и против представителя власти не попрет.

– То не мои деньги, общаковые, люди не поймут, следует вернуть, Черт.

– Не называй меня так, я для тебя старший оперуполномоченный капитан милиции Бестаев. А детскую кличку забудь.

– Не серчай, Черт, как деньги вернешь, маршалом станешь, – ответил Хромой. – Человек, который грош из общака взял, наш человек. Не веришь, у своего подполковника спроси, он старый сыскарь, все законы знает.

– Хорошо, – смирился Сергей, – заработаю, продам кое-что и отдам.

– Квартиру поменяй, остальное шелуха, в жизни не отдашь. Считай, с сегодняшнего дня счетчик работает. Десять процентов в день. Учитывая мою к тебе давнюю любовь, – Хромой ощерился, – можно отработать.

– Я воровать не пойду, – твердо сказал Сергей.

– Ты воровать и не умеешь. Напильник в руках держишь? Приходи ко мне к вечеру, столкуемся.

Митек Хромой жил в бывшей дворницкой, в полуподвале, занимал две комнатушки. В одной спал да ел, в другой мастеровал, чинил замки да краны. Как вскоре понял Бестаев, Хромой изготавливал уникальные отмычки, изготовлял ключи по слепкам, воровская братва мастера ценила, сама садилась, но Хромого Митька не сдавала.

Сергей Бестаев, он же Черт, оказался учеником на редкость способным. У него был очень точный глаз и на удивление чуткие пальцы. Он продолжал служить в розыске, правда, азарта в нем сильно поубавилось. Поздним вечером или ранним утром он точил воровской инструмент.

Примерно через месяц Хромой заявил:

– Мы, воры, люди честные, ты свой должок погасил, можешь отправляться на все четыре стороны.

То же самое можно сказать привыкшему к зелью наркоману. Особо не напрягаясь, Черт зарабатывал в подвале не один оклад, и не надо писать осточертевшие бумаги, тянуться перед дураками на ковре. Главное, к тому времени Бестаев понял: так или иначе, «берут» практически большинство коллег. Точнее, берет каждый, кому дают.

Он валялся в свободное время на тахте, и однажды услышал, что «демократы» расстреляли из танков Парламент, назвав свои действия защитой конституционного строя. И тогда Бестаев понял, что правила в этой жизни устанавливает не он. «Никого не обижаю, не беру чужого, а люди делают оружие, из которого убивают миллионы, и спят спокойно, – подумал он. – Я же делаю ключи и отмычки, а люди (он и не заметил, как стал называть воров людьми) меня никогда не назовут». Человеческая жизнь часто складывается не лучшим образом. После событий начали перетряхивать спецслужбы и милицию. Выяснилось, что капитан Бестаев отсутствовал на каком-то совещании в поддержку демократии и Президента. Капитан в это время проводил оперативные мероприятия, документы имелись, их никто смотреть не стал, Бестаева уволили, он оказался на улице.

Когда Сергей в очередной раз спустился в подвал, хозяин поправил клеенчатый фартук и сказал:

– С твоим талантом в ментах не служат. Взгляни, тут слепочек один принесли. Очень дорогой слепочек, только делал его человек безрукий, не знаю, что и предпринять, хочу отказать. Взгляни, может, ты что увидишь и поймешь. Пятьсот зеленых аванс, за исполнение две тысячи.

Черт работал пять дней, сделал три различных ключа. Хромой посмотрел, ткнул корявым пальцем в один из них, спросил:

– А откуда у тебя здесь выступ появился, на слепке и намека нет.

– Не знаю, но если бы я подобный ключ изначально готовил, то здесь обязательно сделал бы выступ, – ответил Сергей.

Заказчику отдали три ключа, подошел тот, что с выступом.

– Признаю, – сказал Хромой, – ты, Черт, настоящий мастер, я таких не видел.

Позже Бестаев часто думал о том, что купил его и продал именно Митек Хромой и именно для того, чтобы с помощью сделанного им, Бестаевым, инструмента совершить небывалую кражу.

Так никогда и не узнал бывший оперуполномоченный, что произошло на самом деле и для чего он понадобился… Митьку?

Нет. То был совсем не Митек.

Глава седьмая

По указанию Гурова оперативники составили список близких и дальних знакомых Елены и Олега Туровых, а также покойного Игоря. Список получился внушительный, братья и сестра оказались людьми общительными.

В кабинет Гурова и Крячко пришли Котов и Нестеренко, больше решили никого не привлекать и лишней огласки не хотели.

Крячко, брезгливо оттопырив губу, просмотрел две страницы, на которых уместились двадцать восемь фамилий, спросил:

– И что же вы, господин полковник, прикажете с этим делать?

Вопрос был отнюдь не праздный. Провести тщательную разработку двадцати с лишним человек вчетвером было нереально. А побывать по адресам, поболтать с соседями – так просто несерьезно. Если убийца имеется в списке, его не обнаружишь по подсказке тети Маши. Он достаточно умен и осторожен, не оставит калоши в крови у входной двери.

Настоящая разработка человека требует как минимум недели, да и то в том случае, если повезет или у подозреваемого имеется алиби, которое выясняется сразу.

Индивидуальные квартиры прекрасны для любого нормального человека, а для оперативника – хуже и не придумаешь. Раньше, благое дело, живет в квартире восемь семей. Один наверняка пьющий, в одной комнате наверняка ребенок обитает, значит, при нем если не мамаша, так бабушка, считай, пост круглосуточный. Пост не только по квартире, но и у дома, раза три, да по несколько часов, ребенку свежий воздух необходим. В такой квартире обязательно один инвалид или пенсионер проживает. Не со зла, из чистого любопытства и от безделья он за соседями следит, каждого по походке знает, способен определить, в настроении человек вернулся с работы или вздернутый. А доходы и личную жизнь каждого – лучше не говорить – доподлинно все известно: сколько фильдеперсовых чулок, кто что пьет, ест, да о чем говорит – общага настоящая и телефон в коридоре.

Москвичи жить стали лучше, оперативники данный факт отметили первыми. О спальных районах не говорим, большинство людей не знает, кто в соседней квартире живет. Но и старая Москва расселилась, обособилась, ну, у кого собственная машина, это известно, но такой «секрет» легко и по телефону выяснить. Порой и в квартиру попасть проблема: или не открывает никто, или допрос через дверь учинит, зачем да почему, зови участкового, давай ордер на обыск. Людей понять можно, неспокойная жизнь в Москве наступила, бандитская, можно сказать.

Хороший оперативник один и не сунется никогда, всегда прежде приятельницу или знакомого найдет, легенду сочинит, лишь потом звонок теребить начнет.

В общем, и сам Гуров, и Станислав, и приятели-коллеги смотрели на список недоброжелательно. Скорее с отвращением.

– Так с чего начнем? – настырно повторил Станислав.

– Полагаю, обычная форма сбора информации здесь не годится. Люди, в основном, интеллигентные, живут обособленно, хитрые, обходные маневры тут не пройдут.

– Садимся на танки и вперед! – сказал Станислав.

– Ты становишься однообразен и надоедлив, – оборвал друга Гуров.

– Чего у меня нет, я без тебя знаю, определить большого ума не требуется, – огрызнулся Крячко.

– Знаете, начальники, выясняйте отношения наедине, – сказал Нестеренко, засмаливая «беломорину». – И так тошно, тут вы со своими подковырками. Давай по делу.

Гриша Котов наступил ему на ногу, но старый опер был не в духе, двинул стулом, сказал зло:

– Ты еще! Сам знаю, чего говорить!

– Нормально, – усмехнулся Гуров. – Оба правы. Ты, Валентин, когда за руль садишься, движок включаешь, сразу с третьей двигаешь или слегка мотор прогреваешь? Вот и мы прогреваем. За день наездимся, если к вечеру соберемся, так уже хорошо. Так что не погоняй, еще взмылишься. Предлагаю действовать по такому плану и по обстоятельствам, естественно. «Известно, что Игоря Турова в ночь с шестого на седьмое августа убили. Случаем, вам не известно, кто подобное мог свершить? И не предполагаете? А врагов он имел? Оружие у него не видели? Как с людьми жил, может, ссорился с кем? Извините, а с братьями как? А с сестрой? Девушки, естественно, бывали? А какого окраса, может, платные?»