Первое слово дороже второго - Нестерина Елена Вячеславовна - Страница 14

– Понимаешь – что-то странное происходит с твоим здоровьем! – взволнованно говорила мама. – Ты, сидя дома и почти ни разу за время каникул не выйдя на улицу, заболела воспалением лёгких! А теперь теряешь зрение! Это наверняка осложнение после болезни! Болезни странной, я подчёркиваю.

Зина замычала и надулась: она чуть было не проговорилась, что болезнь совершенно не странная, а закономерная. Надо было одеваться теплее, чтобы её на мотоцикле не продуло. И все дела. Миха сколько раз её спрашивал: не холодно, не холодно? Может, домой зайдём, ещё что-нибудь тебе из одежды подберём?.. Но Зине не хотелось терять время на всякие поиски – скорее на дорогу, навстречу ветру! Но ни в коем случае нельзя было признаваться в этом… А глаза плохо видят почему – да фиг их знает! Только обидно, что она и правда, как слепыш, ничего вдали разобрать не может. А если действительно лечебные-волшебные очки помогут и зрение снова станет хорошим? Только до чего же это некрасиво – очки на носу, как у профессора! Гарри Поттер, конечно, молодец. Но, по мнению Зины, человек в очках сразу переставал быть героическим. Тем более девочка… Но ведь они не навсегда – всего лишь год-то потерпеть можно?

– Всего лишь год-то потерпеть можно? – слово в слово повторил её последнюю мысль папа. Зина даже вздрогнула, услышав это.

– Да, – тихо и покорно сказала она. – Можно.

– Покупаем? – обрадовалась мама и бросилась обнимать свою незадачливую дочку.

– Покупайте.

На изготовление оптического чуда с необыкновенными линзами требовалось две недели. Так что пока Зина Свиридкина была свободна от лечебной повинности. Теперь она с удвоенным вниманием наблюдала за людьми, которые ходили в очках. Пыталась понять – как им эти очки носится, что чувствуется? Уважают ли этих людей – или презирают и дразнят? Женщины в очках Зине не нравились, вся красота за очками, казалось ей, терялась. Оставалась только какая-то скучная унылая «научность». Была бы она мужчиной, думала Зинка, она бы женщину в очках вообще не заметила, не влюбилась бы в такую. Точно.

А мужчины-очкарики ей были тем более смешны! Они жалкие и ненадёжные, только и переживают что за свои очки. И не смогут сориентироваться в сложной опасной обстановке. Зачем такие мужчины? По кабинетам сидеть, в компьютер глядеть, бумажки перебирать. Вот и пусть сидят. Никакого героизма…

И, будто нарочно, тема очков вдруг стала очень актуальной! Как-то вечером, сидя с компанией друзей-приятелей на автобусной остановке, Зина увидела, как из автобуса вышла и вприпрыжку несётся по дороге к дому скромная одноклассница Наташка Бойкевич. Бежит, торопится, скрипочкой в футляре помахивает. Маленькие пластиковые очёчки посверкивают, отражая огни фонарей.

– Фу, не люблю я таких девок, – кивнув в сторону Наташи, скривился очень деловой парнишка Вова-Рэмбо.

– А почему? – тут же с интересом спросила Оксана Обылкова. Ей было всё интересно, что ребята о девочках думают. – Ну, скажи!

Рэмбо почесал голову под шапкой – и не смог ничего конкретного сформулировать. За него ответил Арсюша, который, как Оксана заметила, уже что-то давно появляется везде один – наверное, находится в поиске девушки. Любимой, единственной, неповторимой…

– Какой-то бутерброд обнюханный, – заявил он. – Ни кожи, ни рожи. Девушки должны одеваться хорошо, краситься стильно. Так, чтобы смотреть на них не в лом было…

– Ой-ой-ой! – подала голос Алёнка. – Тоже мне, специалист по красоте!

– А наше мнение, кстати, самое ценное, поняла? – хмыкнул в её сторону Арсюша. – Ваша внешность почему должна быть хорошей? Чтобы нам нравиться. Вот.

– Понятно, – согласилась с ним Оксана.

– Так и есть, Арсюха, – опомнился наконец Рэмбо. – А когда девчонка в очках – это… полный отстой!

– Почему? – теперь уже Зина подпрыгнула. – Ты что, Рэмбо, вообще деревня?

Вова-Рэмбо смутился – ведь Свиридкина подскочила прямо к нему и требовательно посмотрела в глаза.

– Да я это… – начал он. – Ничего против очков-то не имею. Но правда, Зин. Мне такая девчонка сразу перестаёт девчонкой казаться. Я сразу думаю, что это или училка, которых я, сами знаете, как люблю, или учёный какой.

– Или бабушка слепенькая, – подхватил Морковкин.

– И ничего я с собой сделать не могу…

– То есть вам самое главное в человеке – внешность? – пролепетала Зина.

Она была потрясена – ведь и её мысли про очки и красоту совпадали с мнением мальчишек!

– Да! – гордо заявил Арсюша.

– А тебе? – дернула Алёнка своего Васюху.

– Мне… Всё вместе! – отвертелся он.

– Миха, а тебе? – тихонько спросила Зина, возвращаясь на своё место рядом с Комариковым.

– В смысле?

– Очки – это красота?

– Да мне всё равно, Зин. Честно, – улыбаясь, пожал он плечами. – Очки – это оптика.

– Слушай, а если я… Буду в очках ходить. Ты как? – с ужасом ожидая ответа, снова спросила Зина.

– Да хоть в скафандре! – совершенно искренне воскликнул Комариков.

Зина с облегчением улыбнулась. Обхватила рукав толстой Михиной куртки и прижалась к нему.

– Погоди, Зин, зачем ты – в очках? – опомнился сидящий поблизости Духманов, который услышал её слова. – Лучше не надо, ты что?!

Всё! Решено! Лечиться так лечиться! Оптика так оптика! С такими бодрыми мыслями Зина Свиридкина пришла в первый раз на уроки в очках. Смешная и торжественная, сидела за партой подчёркнуто гордо. Когда кончался урок и не нужно было смотреть то вдаль, то вблизи, в тетрадь, аккуратно меняла сферопризматические очки на обычные.

– Зачем? – ткнув пальцем в линзу, спросил обалдевший Духманов.

– Лечу глаза, – спокойно ответила девочка.

– Да, теперь у тебя броня, – пошутил Олег, тыкая в стекла её очков теперь уже двумя растопыренными пальцами. – Глазки не выколешь.

– Что ты бредишь, Тухманов… – отмахнулась Зина.

Она стала осваивать жизнь в очках. На физкультуре поставила эксперимент: повисела на брусьях вниз головой; очки качались, но держались за уши и не спадали. Зина бегала, играя в баскетбол, вроде как обычно. Но всё-таки хотелось быть осторожной, лишний раз никуда не соваться. Это слегка раздражало.

Как обычно с нашим счастьем, в этот же первый день на этой же физкультуре лихой футбольный мяч, пущенный чьей-то безответственной ногой, влетел не заметившей его Зине аккурат в лицо. Тресь! – от удара она даже на пол завалилась. Посыпались! – не стёкла, а искры из глаз… Очки больно вдавились в переносицу, но не разбились. К Зине испуганной толпой бросились одноклассники и физкультурник.

– Ничего-ничего, всё нормально! – бормотала она, поднимаясь.

– Ты очки-то свои снимай на занятиях, как Бойкевич! – предложил физкультурник. – А то ведь опасно…

– Не опасно! Снимать нельзя. Идёт процесс лечения.

За всю жизнь Зине всего лишь раз вот так же засветили мячом, когда-то давно, да и то по кумполу. А тут вдруг как нарочно… Будто не хотел мир приключений и подвижных игр видеть её в очках!

Миша Комариков хотел видеть. Но тоже удивился. Снял с Зины её окуляры, на себя примерил, ничего в них не смог разглядеть. Нацепил обратно, хмыкнул:

– Ну, носи. Только теперь это… Давай поосторожнее. А то…

– А то что? – тут же вскинулась Зина.

– Разобьёшь…

Все призывали её быть осторожной! Да что же это такое?!

На перемене её приятели устроили весёлую потасовку, и, когда Зина тоже радостно кинулась в самую гущу, Духманов вдруг дёрнул её за свитер, выволок из эпицентра событий и закричал:

– Свиридкина, ну ты что? Куда ты лезешь со своими очками? Раскокаем на фиг!

– Зин, правда, отойди… – На миг перед ней появилось красное лицо Лёхи Морковкина.

– Да что вы все заботитесь-то? – возмутилась она. – Я вам что – чахлый задохлик?..

Но её никто не слушал – веселье продолжалось. Без неё. Отряд, конечно же, не заметил потери бойца…

В автобусе была обычная утренняя давка, которую Зина даже любила – так и происходит борьба за жизнь, казалось ей. Обычно ей всегда удавалось ловко маневрировать, пробираясь к выходу, всё всегда было хорошо, никто её не обижал, ничего плохого не случалось (если не считать её беганья за мужиком – но это же даже весело…). А тут вдруг…