Письмо, которого не было - Нестерина Елена Вячеславовна - Страница 27

– Ты на меня не сердись, – повернулась к ней Васькина мать. – Вот что бы ты делала на моем месте? Если бы твой сын вот так вот убегал?

– Не знаю… – честно призналась Тоня и вздохнула.

Несмотря ни на что, Варвара ей понравилась – такая она была яркая, жизнь вокруг нее так и играла. В нее, видимо, Васька был характером. К тому же она сняла полушубок, скинула на плечи пушистый платок – и оказалась еще красивее. Блестели черные волосы, выскакивающие надо лбом из-под тугой яркой косынки, качались и сияли длинные золотые серьги, им подмигивали камешки многочисленных колец на пальцах. Было видно, что юбка на ней не одна, а несколько – слоями, и все из какого-то необычного материала, заложенного складками. Тоня никогда не видела, чтобы или материал, или юбки такие где-то продавались. Но дело было, конечно, не в этом.

Варвара, заплетая Маше две косы «колоском», тоже приглядывалась к Тоне. И ничего не говорила. Потому что не знала, что сказать, спросить, сделать.

– Если вы Ваську забирать приехали, то и забирайте, – первой начала Тоня. – Только он ничего плохого не сделал, ругать его не за что. А что касается меня, то…

Она не успела договорить, потому что из комнаты вышли Васька и его отец.

– То Тоня – мой друг, самый любимый человек, ну, из неродственников! – звонко заявил Васька и подскочил к Тоне. – То есть как родной. Очень родной.

– И мне тоже! – с вызовом добавила Тоня, которая хотела сказать то же самое.

От растерянности родители Васьки чуть на пол не плюхнулись.

Варвара смотрела на девочку, которой так дорожил ее сын, и думала: а почему нужно дожидаться, когда они станут взрослыми? Может, в их жизни больше и не будет ничего хорошего? Ведь многие так и проживают свой век без таких вот сильных чувств. И что – так и надо? Раз оно у Васьки и Тони есть сейчас – пусть и будет.

А Тоня собиралась с мыслями, чтобы сказать о том, что, наверно, когда чужой человек – мальчишка обычный становится таким милым, нужным, родным – роднее некуда, это и есть любовь. Но не сказала, потому что решила, что об этом и говорить не нужно.

И Васькина мать поняла это – потому что ТАК на Тоню посмотрела, что в этом ее взгляде девочка прочитала все.

– Но я так и не понял, что вы одни-то тут делаете? – первым пришел в себя Васькин отец.

Очевидно, об этом он сейчас расспрашивал Ваську, но тот ничего не рассказал, потому что Тоне обещал держать все в секрете.

– Я сейчас все объясню. – Тоня засуетилась вокруг стола и заставила усесться всех. И коротко рассказала их с Машей историю.

Варвара плакала, прижимая к себе Машенцию, отец, дослушав до конца, предложил через своих московских родственников что-нибудь выяснить.

– Девочки… – говорила Варвара, утирая слезы. – Мы вас не бросим. Да, Коль? Будем вам помогать. У вас все есть-то?

– Все! – с жаром ответила Тоня.

Варвара хитро посмотрела на нее.

– Хорошая ты девочка, – тут же сказала она – уже не хитро. И погладила ее по плечу: – Дай мне бог такую дочку.

– А такую? – надулась тут же Маша. – Я уже читать умею!

Все засмеялись, сразу стало легко, весело, как будто они давно знали друг друга.

– Давайте все-таки чай пить! – воскликнула Тоня. – У нас знаете сколько варенья!

Оставив родителей на Ваську и Машу, она помчалась на двор, полезла в погреб и вытащила в сумке несколько банок с разным вареньем. За чаем девочки и Васька, который все знал об их житье-бытье, рассказывали о своем хозяйстве.

– Варенья, говоришь, много? – прищурилась Варвара.

– Ага! – охотно похвасталась Тоня.

– А давай, мы у вас купим! – предложила Варвара. – Мы любим варенье, а не варим. Сколько продашь банок? Штук пять пока давай. Пятьдесят рублей банка – пойдет?

Тоня подозрительно посмотрела на Ваську – явно его наводка. Это он им с Машей деньги так зарабатывал, поросенок. А денег ведь не осталось… Тоня собиралась и сама что-нибудь продать – нужно было карточку купить, на счете телефона почти ничего не осталось, и хлеб, и масло, и за свет, и вообще… Но что продать? И кому?

– Ну, они согласны! – вместо нее ответил друг Васька.

Вместе с его матерью Тоня полезла в погреб, выбрала варенье, какое та захотела, да еще и в придачу пакет огурцов из кадки наложила. Варвара вылезла из погреба и отправила туда мужа с сыном – решила купить еще и картошки.

Так что уезжали они, оставив девочкам денег и кучу обещаний. Ваську они все равно забрали. Но теперь это было не страшно.

Провожать их Тоня с Машей выбежали на улицу. Там было очень хорошо – морозно, но ясно, радостно. Небо поднялось, в его голубой вышине светило веселое солнце и даже выгнало на края крыши первые сосульки. Они звонко капали на карниз, выстукивая: «А весна скоро, скоро!»

Васька, с бурками под мышкой и обутый уже в свои собственные ботинки, яростно махал рукой, прощаясь. Родители его тоже махали. Кузя проводил их до машины, в которой уже заждался Прохор.

А на следующий день, в субботу, они приехали на санях, уже без Прохора, но с мясом, хлебом, сладостями, апельсинами и младенцем. Младенца тут же распаковали и уложили на кровать, где он и разговаривал сам с собой, задрав розовые пятки к потолку и сверкая блестящей от крема попкой.

– Можно, мы у вас в бане помоемся? – спросили они.

У них, оказывается, была очень плохая баня, которая досталась им вместе с покупкой дома. Печка окончательно развалилась, мыться можно было только в дыму, от чего сразу начинала болеть голова.

– Конечно! – удивилась Тоня.

И вот уже Васька с отцом кололи дрова, таскали воду – с большим запасом ее наносили, чтобы девочкам не ходить. А пока баня топилась, цыган Коля переколол все чурбаки, что Васька напилил. Сарай был почти полон.

Самого первого, в еще не слишком жаркую баню, утащили мыть маленького Мишу. Но минут через пятнадцать уже принесли обратно, покормили и устроили спать в подушках. Следующими отправили Тоню с Машей, затем Ваську.

Родители парились долго. К их приходу на столе устроили целую праздничную сервировку. Правда, девочки не удержались и заранее наелись сладостей и всего остального, да и Васька от них не отставал.

Укатило веселое цыганское семейство только поздно вечером, увозя настиранное в бане белье и спящего младенца Мишу. Сани везла все та же лошадка Лача, которую распрягали и устраивали на дворе, где она с удовольствием ела пшеницу, обычный корм курочек.

– Это что ж за цыгане вчера к вам наведывались? – удивились бабушки-подружки Валя с Феней, к которым на следующий день отправились девочки с гостинцами. – Родственники?

Тоня смущалась, а бабульки беззлобно смеялись и лакомились апельсинами.

Так и потянулись февральские дни. Родители Васьки вместе наведались в школу и очень попросили взять на обучение их сына. Больше не будем его надолго увозить! – клялись они. И Ираида Андреевна поверила. Ученик Константинов снова баловался на уроках, которые посещал исправно…

Васька встречал Тоню на санях, а иногда на лыжах – и они мчались в школу. Когда на санях, тогда прихватывали с собой Машу. Она теперь часто гостила у Константиновых. Туда к ней приходили новые подружки – две малышки, Васькины родственницы. Ведь все цыгане, что приехали жить в Беклемищево, были родственниками.

Адвокат Тониной и Машиной мамы так и не появлялся – не смог выбраться из Москвы, дела не отпускали. Но мама по телефону обещала, что весной, именно весной, приедет сама. Потому что…

– Я на свободе! – сообщила она. – Все хорошо!

Тоня и Маша были счастливы!

– А где ты живешь? – спросила Тоня, потому что мама сообщила, что квартира пока все еще не вернулась в ее собственность и по-прежнему опечатана.

– Я живу у Алексея! – поведала мама. – Он приютил меня. И вообще – помогает!

Вот это мама! Которая никогда не соглашалась на помощь никаких дядек! А на помощь этого Алексея согласилась – и даже жить к нему пошла! Тоня была удивлена. Что же там за Алексей-адвокат такой замечательный? Тоня надеялась, что маме с ним действительно хорошо, и что обязательно его увидит. Пусть только он оправдает ожидания и не окажется плохим и хитрованом!..