Заколдованная жизнь - Джонс Диана Уинн - Страница 9

– Нет ли у вас джема? – очнулась от оцепенения Гвендолен.

Юфимия и Мэри переглянулись.

– Джулии и Роджеру запрещено есть джем, – пояснила Мэри.

– Но мне никто не запрещал его есть, – с расстановкой произнесла Гвендолен. – Немедленно принесите мне джем.

Мэри подошла к переговорной трубе возле лифта, и после длительного громыхания и победного лязганья явилась банка с джемом. Горничная поставила ее перед Гвендолен.

– Вот спасибо! – воскликнул Мур.

Ему очень хотелось джема, а какао он терпеть не мог.

– Не стоит благодарности, – чуть насмешливо ответила Мэри, и обе горничные удалились.

На некоторое время воцарилось молчание. Затем Роджер обратился к Муру:

– Передай мне, пожалуйста, джем.

– Да ведь тебе нельзя, – возразила Гвендолен, по-прежнему воинственно настроенная.

– Никто не узнает, если я возьму его одним из ваших ножей, – безмятежно сказал Роджер.

Передавая ему банку и свой нож в придачу, Мур полюбопытствовал:

– А почему вам нельзя?

Джулия и Роджер безмятежно переглянулись. – Мы слишком толстые, – объяснила Джулия.

Она преспокойно взяла у брата нож и всерьез занялась джемом.

«Ну еще бы», – подумал Мур, глядя, сколько джема эти двое умудрились нагромоздить на хлеб. Джем высился над кусками хлеба, словно липкие коричневые скалы.

Гвендолен с отвращением взглянула на Роджера и Джулию и самодовольно оглядела свое аккуратное льняное платье. Разница была велика.

– Ваш отец такой мужчина! Ему, должно быть, очень неприятно, что вы оба пухлые и неказистые, как, впрочем, и ваша матушка.

Толстяки невозмутимо выглядывали из-за своих приторных утесов.

– Я как-то об этом не думал, – признался жующий Роджер.

– Быть пухлым удобно и уютно, – заявила Джулия. – А вот фарфоровым куклам вроде тебя наверняка живется несладко.

Голубые глаза Гвендолен сверкнули. Она тихонько щелкнула пальцами под столом. В ту же секунду кусок хлеба с толстым слоем джема выскользнул из рук Джулии и с размаху шлепнул ее по щеке. Джулия изумленно охнула: джем залепил ей пол-лица.

– Не смей меня оскорблять! – крикнула Гвендолен.

Джулия неторопливо сняла с лица хлеб и достала носовой платок. Мур подумал, что она хочет вытереться, но не тут-то было: Джулия и не подумала приводить себя в порядок, и джем стал вязко стекать по ее пухлым щекам. Зато она завязала на платке узелок и стала медленно его затягивать, выразительно глядя на Гвендолен. Узел затянулся, и тогда наполовину полный и все еще дымящийся кувшин какао взмыл в воздух. Поколебавшись в нерешительности, он направился в сторону Гвендолен и завис прямо над ее головой. Затем он начал толчками наклоняться.

– Прекрати сейчас же! – задохнулась от возмущения Гвендолен.

Она подняла руку, пытаясь оттолкнуть кувшин. Тот ловко увернулся и продолжил наклоняться. Гвендолен снова щелкнула пальцами и пробормотала странные слова, однако кувшин ее не слушался. Какао подступило к самому его носику; казалось, еще секунда, и оно польется на Гвендолен. Та отклонилась в сторону, но кувшин в мгновение ока снова навис над ее головой.

– Может, позволить ему пролиться? – невозмутимо спросила Джулия.

Под слоем джема на ее физиономии играла едва заметная улыбка.

– Только попробуй! – завопила Гвендолен. – Я все расскажу Крестоманси! Я…

Она выпрямилась, однако кувшин тоже не дремал. Гвендолен попыталась его схватить, но он опять проворно отскочил.

– Осторожно, какао может выплеснуться. Неужели тебе не жаль своего чудесного платьица? – не скрывая ликования, проговорил Роджер.

– А ты вообще заткнись! – крикнула Гвендолен и на сей раз отклонилась так, что оказалась почти на коленях у брата.

Мур с опаской смотрел на угрожающе нависший над ними кувшин, из которого, казалось, вот-вот польется горячее какао.

Но тут открылась дверь, и вошел Крестоманси, облаченный в цветастый шелковый шлафрок – пурпурно-красный, с золотой отделкой по вороту и манжетам. В этом одеянии волшебник выглядел удивительно высоким, изумительно стройным и невероятно величественным. Он мог бы быть императором или исключительно суровым епископом. Крестоманси вошел, приветливо улыбаясь, однако улыбка исчезла с его лица, когда он увидел кувшин.

Кувшин тоже попытался исчезнуть. Он скользнул обратно на стол, да так поспешно, что какао расплескалось и забрызгало платье Гвендолен (трудно было сказать, случайность это или нет). Вначале и Джулия, и Роджер не смели пошевелиться, а потом Джулия принялась развязывать узел на носовом платке, причем с таким рвением, как если бы от этого зависела ее жизнь.

– Итак, я собирался пожелать вам доброго утра, – медленно произнес Крестоманси. – Но теперь я вижу, что оно вовсе не доброе. – Он перевел взгляд с кувшина на блестящие от джема щеки Джулии. – Если вы оба еще когда-нибудь захотите джема, – отчеканил он, – то лучше не попадайтесь мне на глаза. Кстати, требование вести себя прилично относится ко всем четверым.

– Я ничего дурного не сделала, – заявила Гвендолен с видом оскорбленной невинности.

– Нет, сделала! – возразил Роджер. Крестоманси подошел к столу и остановился, глядя на детей сверху и держа руки в карманах своего благородного одеяния. Волшебник казался таким высоким, что у Мура в голове не укладывалось, как это он не задевает головой потолок.

– В замке есть одно нерушимое правило, – сказал Крестоманси, – которое необходимо запомнить всем. Любые магические действия должны совершаться детьми только под руководством Майкла Сондерса. Гвендолен, ты меня поняла?

– Да, – ответила она. Вне себя от ярости, она сжала губы и скрестила руки на груди. – Я отказываюсь подчиняться этому дурацкому правилу!

Крестоманси то ли не расслышал ее слов, то ли не заметил, как она разгневана. Он обратился к Муру:

– А ты, Эрик, понял?

– Я? – удивленно переспросил мальчик. – Да, разумеется.

– Хорошо, – кивнул волшебник. – Теперь я пожелаю вам доброго утра.

– Доброе утро, папочка, – хором прощебетали Джулия и Роджер.

– Гм… Доброе утро, – робко пробормотал Мур.

Гвендолен сделала вид, что не слышит: в конце концов, в эту игру могут играть и двое. Крестоманси улыбнулся и важно удалился из комнаты, являя собой длинную процессию из одного человека.

– Ябеда! – крикнула Гвендолен Роджеру, как только дверь закрылась. – И эта гнусная проделка с кувшином! Небось вдвоем поработали?

Роджер благодушно улыбнулся, вовсе не реагируя на выпад Гвендолен.

– Колдовство у нас в роду, – пояснил он.

– И мы оба его унаследовали, – добавила Джулия. – Пойду умоюсь.

Она прихватила со стола три куска хлеба, чтобы не умереть от голода по дороге, и направилась к выходу, бросив через плечо:

– Роджер, скажи Майклу, что я скоро приду. – Еще какао? – вежливо предложил Роджер, взяв кувшин.

– Да, если можно, – откликнулся Мур.

Он не имел ничего против еды и питья, использованных в колдовских целях, к тому же его мучила жажда. Он надеялся, что если сначала набьет рот джемом, а потом отхлебнет какао, то напиток не покажется таким отвратительным. А Гвендолен все еще была уверена, что Роджер хочет оскорбить ее. Она нетерпеливо ерзала на стуле, упрямо уставившись в стену. Внезапно открылась дверь – Мур поначалу этого не заметил, – и прозвучал бодрый голос мистера Сондерса:

– Так, ребята, начинаем урок. Сейчас мы посмотрим, готовы ли вы к небольшой проверке.

Мур торопливо проглотил свой джем, пропитанный какао. За дверью обнаружилась классная комната – самая настоящая, хотя и всего с четырьмя партами. В ней были доска, глобус, щербатый школьный пол и даже знакомый запах школы. У стены стоял застекленный книжный шкаф, без которого не может обойтись ни одна классная комната, а в нем – потрепанные серо-зеленые и синие книжки, без которых не может обойтись ни один подобный шкаф. На стенах были развешаны большие фотографии статуй, так пленивших мистера Сондерса.

Две из четырех парт были старые, коричневые, а две другие – новые, желтые от лака. Гвендолен и Мур, не сговариваясь, сели за новые парты. Тут вбежала Джулия, сияя старательно вымытыми щеками, уселась за старую парту, стоящую за партой Роджера, и допрос начался. Мистер Сондерс неуклюже расхаживал взад и вперед у доски, задавая каверзные вопросы. Твидовый пиджак раздувался у него на спине точно так же, как это недавно происходило с его курткой на ветру. Возможно, именно поэтому длинные руки мистера Сондерса торчали из рукавов на целый фут. И вдруг Мур увидел, что костлявый указательный палец направлен на него.