Заколдованная жизнь - Джонс Диана Уинн - Страница 2

Мистер Ларкинс держал на углу что-то вроде лавки старьевщика. Правда, не все его товары были старьем. Среди медных каминных решеток и щербатой посуды можно было найти и весьма ценные вещи, и то, что мистер Ларкинс скромно звал «экзотический ассортимент», то есть сушеных тритонов, крылья летучих мышей и прочие мелочи, без которых волшебнику не обойтись. Несомненно, мистер Ларкинс не останется равнодушен к паре серег с бриллиантами. Жадно сверкнув черными, как бусины на шляпе, глазами, миссис Шарп протянула руку, чтобы схватить драгоценности.

Но не тут-то было! В тот же миг к сережкам потянулась Гвендолен. Она ничего не сказала. Молчала и миссис Шарп. Обе руки замерли в воздухе. Возникло ощущение жестокой невидимой борьбы. Наконец миссис Шарп убрала свою руку.

– Благодарю, – холодно произнесла Гвендолен, пряча серьги в карман своего черного платья.

– А я о чем говорила? – поспешила сгладить неловкость миссис Шарп. – У тебя, милочка, настоящий талант!

Она продолжила разбирать вещи из коробки. Отбросив в сторону курительную трубку, ленты, веточку белого вереска, меню, билеты на концерт, она обнаружила связку старых писем и отогнула большим пальцем края стопки.

– Любовные письма, – сообщила миссис Шарп. – От него к ней.

Она, не глядя, кинула пачку обратно и подхватила другую.

– От нее к нему. Никакого проку. Наблюдая, как пухлый большой палец миссис Шарп ворошит третью связку писем, Мур решил, что колдовство экономит кучу времени.

– Деловые письма, – определила миссис Шарп.

Ее большой палец на мгновение замер и стал медленно исследовать стопку заново.

– А что у нас тут? – заинтересовалась миссис Шарп.

Развязав розовую ленту, она аккуратно вытащила и развернула три письма.

– Крестоманси! – вскрикнула миссис Шарп и тут же прикрыла рот рукой, бормоча себе что-то под нос.

Лицо у нее покраснело. Мур заметил, что ее охватили смешанные чувства: удивление, страх и жадность одновременно.

– Так, и что же он писал вашему папочке? – спросила она, приходя в себя.

– Давайте посмотрим, – ответила Гвендолен.

Миссис Шарп разложила письма на кухонном столе, и Гвендолен с Муром склонились над ними. Мура прежде всего поразила энергичная подпись в конце всех трех писем:

Он обратил внимание на то, что два письма написаны тем же энергичным почерком, что и подпись. Первое письмо было получено двенадцать лет назад, вскоре после свадьбы родителей. В нем говорилось:

Второе письмо было короче:

Третье письмо, шестилетней давности, написал кто-то другой. Крестоманси лишь поставил подпись.

– Что же такое ваш папочка мог ему написать? – спросила миссис Шарп, трепеща от любопытства и благоговения. – Ну… что ты думаешь на этот счет, милочка?

Гвендолен простерла руки над письмами и подержала их, как над огнем. Она пошевелила мизинцами обеих рук.

– Я не знаю. Кажется, это важные письма, особенно первое и последнее, – ужасно важные!

– А кто этот Крестоманси? – спросил Мур. Имя было труднопроизносимое, и он повторил его по слогам, стараясь подражать миссис Шарп: – Крес-то-ман-си. Правильно?

– Да, правильно… и не бери в голову, кто он, – затараторила миссис Шарп. – «Важные» – это не то слово, дорогие мои. Эх, знать бы, что сообщил ему ваш папочка! Уж наверное, такое, что не всякий осмелится сказать, судя по всему. А взамен он получил три настоящие подписи! Да мистер Нострум за них оба глаза отдаст, милые вы мои! Как вам повезло! Он вас за это всему обучит, будьте покойны, – и ни один некромант во всей Англии вам не откажет! – Ликуя, миссис Шарп принялась складывать вещи обратно в коробку. – А это еще что такое?

Из связки деловых писем выпала маленькая красная книжечка. Это были спички. Миссис Шарп бережно подняла ее и так же бережно открыла. Книжечка оказалась неполной, и спички в ней были хлипкие – картонные. И вот странность: кто-то сжег три спички, даже не вырвав их из книжечки, причем по тому, как сильно обгорела одна из них, можно было предположить, что две другие от нее и загорелись.

– Гм, – пробормотала миссис Шарп, протягивая спички Гвендолен, – думаю, тебе надо это сохранить, милочка.

Гвендолен положила книжечку в карман платья – туда, где уже лежали сережки.

– А ты, дорогуша, возьми на память вот это, – обратилась миссис Шарп к Муру, вспомнив, что и он вправе рассчитывать на свою долю.

Ему досталась веточка белого вереска. Он вдел ее в петлицу и носил, пока она окончательно не рассыпалась.

Живя у миссис Шарп, Гвендолен расцвела. Волосы у нее заблестели ярче золота, глаза стали небесно-голубыми, а в манерах появились обходительность и уверенность. Возможно, Мур намеренно держался скромнее, оттеняя обаяние сестры, – а может, и нет. Он и сам не знал. Не то чтобы он чувствовал себя несчастным – миссис Шарп относилась к нему ничуть не хуже, чем к Гвендолен. Члены городского совета заходили по нескольку раз в неделю и гладили по голове. Благодаря их заботам Мур и Гвендолен были определены в лучшую школу Вулверкота.

Учиться Муру нравилось. Единственная трудность была в том, что Мур – левша, и учителя наказывали его всякий раз, когда он писал левой рукой. Впрочем, так поступали во всех школах, где Мур учился прежде, и он к этому привык. Зато у него появилось много друзей. Но все же Мур чувствовал себя одиноким и потерянным. Поэтому он держался за сестру, ведь больше родных у него не было. А вечно занятая Гвендолен вела себя с братом нетерпеливо и раздраженно. Крикнув: «Отстань, Мур, не до тебя!» – и сложив тетради в папку для нот, она убегала на урок к их соседу, мистеру Ноструму.

Тот с радостью согласился обучать Гвендолен в обмен на письма. Миссис Шарп приносила ему письма по одному, начиная с последнего.

– Все сразу нельзя, а не то у него глаза разгорятся, – объясняла она детям. – Оставим самое лучшее под конец.

Училась Гвендолен блестяще. Она оказалась столь многообещающей колдуньей, что сдала экзамен по волшебству второго уровня, перескочив через первый. Вскоре после Рождества ей удалось сдать экзамены сразу третьего и четвертого уровней, и в начале лета она перешла к изучению углубленного курса магии. Мистер Нострум считал Гвендолен своей любимой ученицей (так, во всяком случае, он говорил миссис Шарп), а она после его уроков выглядела счастливой, довольной и сияющей. Дважды в неделю, по вечерам, Гвендолен с тетрадями по волшебству под мышкой отправлялась на уроки колдовства так же, как ее сверстницы ходят на уроки музыки. Кстати, отчитываясь перед городским советом о потраченных средствах, миссис Шарп сообщила, что Гвендолен занимается музыкой. Поскольку мистер Нострум ничего не получал в уплату, кроме писем, Мур счел этот поступок миссис Шарп бесчестным.

– Ну должна же я хоть что-то отложить на старость! – ворчала на мальчика миссис Шарп. – Я ведь, кажется, никаких доходов от вас не имею. А надежды на то, что твоя сестра вспомнит обо мне, когда вырастет и прославится, у меня тоже нет. Да уж, тут у меня нет никаких иллюзий!