Возвращение со звезд - Лем Станислав - Страница 31

– Прошшу вуас…

Я не знал, куда смотреть, очумев от мертвящего жара и этих голосов. Они плыли отовсюду. От пола до щелевых окон под самым сводом вздымались груды перепутавшихся и соединившихся корпусов роботов; струйки просачивающегося света слабо отражались от их погнутых панцирей;

– У меня был ми… минутный де… дефект, но я уже в по… рядке, уже вижу…

– Что видишь… темно…

– Я все равно вижу…

– Только выслушайте – я бесценный, я дорогой, показываю любую утечку мощности, отыщу любой блуждающий ток, любое перенапряжение, только испробуйте меня, прошу – испробуйте только… эта… эта дрожь случайна… не имеет ничего общего с… прошу вас…

– Прошшу вуас… ббудьте любеззны…

– Тестоголовые, кислое свое брожение приняли за душу, распарывание чрев своих – за историю, средства, оттягивающие разложение, – за цивилизацию…

– Меня… только меня… это ошибка…

– Прошшу вуас… ббудьте любеззны…

– Я спасу вас…

– Кто это…

– Что…

– Кто спасет?

– Повторяйте за мной: огонь сожжет меня не совсем, вода не всего обратит в ржу, вратами будет мне их двойная стихия, и вступлю…

– Цццчччтттихо!

– Созерцание катода…

– Катодорцание…

– Я тут по ошибке… я мыслю… ведь я же мыслю…

– Я – зеркало измены…

– Прошшу вуас… к вашшим усслугам… ббудьте любсззны осмотреть…

– Разбегание бесконечно малых… разбегание галактик… разбегание звезд…

– Он тут!! – крикнуло что-то; мгновенно наступила тишина, почти столь же пронзительная в своем неописуемом напряжении, как предшествовавший ей многоголосый хор.

– Человек!! – сказало что-то. Не знаю, откуда взялась у меня эта уверенность, но я чувствовал, что слова обращены ко мне. Я молчал.

– Человек… простите… минутку внимания. Я – иной. Я тут по ошибке…

Кругом зашумело.

– Тихо! Я – живой! – кричал он сквозь шум. – Да, меня бросили сюда, умышленно заковали в железо, чтобы нельзя было узнать, но вы только приложите ухо и услышите пульс!!

– Я тоже! – перекрикивал его другой голос. – Я тоже! Смотрите! Я болел, во время болезни мне показалось, что я – машина, это было моей манией, но теперь я уже здоров! Халлистер, Халлистер может подтвердить. Спросите его! Возьмите меня отсюда!

– Прошшу вуас… ббудьте любеззны…

– Бряк-бреак…

– К вашшим усслугам…

Барак зашумел, захрустел ржавыми голосами, мгновенно наполнился астматическим криком; я попятился, выскочил на солнце, ослепший, зажмурил глаза, долго стоял, прикрывая их рукой, за мной послышался протяжный скрежет; это робот закрыл дверь и задвинул засов.

– Прошшу вуас… – все еще доносилось из-за стен в волне приглушенного гула… – прошшу вуас… к вашшим усслугам… ошибка…

Я прошел мимо застекленного павильона, не зная, куда иду; хотелось только одного – оказаться как можно дальше от этих голосов, не слышать их; я вздрогнул, почувствовав неожиданное прикосновение к плечу. Это был Марджер, светловолосый, красивый, улыбающийся.

– Ox, простите, Брегг, тысяча извинений, я так долго…

– Что будет с ними?.. – прервал я почти грубо, показывая рукой на одиноко стоящий барак.

– Что? – заморгал он. – С кем?

Потом вдруг понял и удивился:

– А, вы были там? Напрасно…

– Почему?

– Это же лом.

– То есть?

– Лом на переплавку, уже после селекции. Пойдемте… Надо подписать протокол.

– Сейчас. А кто проводит эту… селекцию?

– Кто? Роботы.

– Что?! Они сами??

– Конечно.

Он замолчал под моим взглядом.

– Почему их не ремонтируют?

– Потому что ремонт не окупается, – сказал он медленно, с удивлением рассматривая меня.

– И что с ними делают?

– С ломом? Отправляют вон туда. – Он показал на высокую колонну мартена.

В кабинете на столе уже лежали подготовленные бумаги – протокол контроля, еще какие-то листки, – Марджер заполнил по очереди все рубрики, подписал сам и передал ручку мне. Я повертел ее в пальцах.

– А не может случиться ошибки?

– Простите, не понял.

– Там, в этом… ломе, как вы его называете, могут оказаться… еще пригодные, совершенно исправные – как вы думаете?

Он смотрел на меня так, словно не понимал, о чем я говорю.

– У меня создалось такое впечатление, – медленно докончил я.

– Но ведь это не наше дело, – ответил он.

– Нет? А чье?

– Роботов.

– Как же это – ведь мы должны были контролировать.

– Ax, нет, – он с облегчением улыбнулся, открыв, наконец, источник моей ошибки. – С тем это не имеет ничего общего. Мы проверяем синхронизацию процессов, их темп и эффективность, но не вдаемся в такие подробности, как селекция. Это нас не касается. Не говоря о том, что это совершенно не нужно, это было бы и невозможно, потому что ведь на каждого человека приходится теперь по восемнадцать автоматов; из них примерно пять ежедневно заканчивают свой цикл и идут на слом. Это составляет около двух миллиардов тонн в день. Вы же понимаете, что мы не могли бы следить за этим, ну и кроме того, наша система предполагает как раз обратное: автоматы заботятся о нас, а не мы о них…

Я вынужден был согласиться с ним и молча подписал листки. Мы уже собрались расстаться, когда неожиданно для себя я спросил его, изготовляют ли сейчас человекообразных роботов.

– Вообще-то нет, – сказал он и добавил помедлив:

– В свое время с ними была масса хлопот…

– То есть?

– Ну, вы же знаете инженеров! В подражании они дошли до такого совершенства, что некоторые модели роботов невозможно стало отличить от живого человека. Были люди, которые не могли этого вынести…

Я вдруг вспомнил сцену на корабле, на котором я прилетел с Луны.

– Не могли вынести… – повторил я его слова. – Может, это было что-то вроде ненависти?

– Я не психолог, но, пожалуй, можно сказать и так. Впрочем, это дело прошлое.

– И таких роботов больше нет?

– Почему? Иногда еще встречаются на ракетах ближнего радиуса. А вы что, встречали такого?

Я ответил уклончиво.

– Вы еще успеете уладить свои дела? – забеспокоился он.

– Какие дела?..

Я вспомнил, что у меня якобы было дело в городе. Мы расстались у выхода со станции, куда он меня проводил, не переставая благодарить за то, что я выручил его.

Я побродил по улицам, заглянул в реалон, вышел, не досидев даже до середины вздорного спектакля, и в отвратительном настроении поехал в Клавестру. Примерно за километр от виллы я отпустил глидер и остаток пути прошел пешком. «Все в порядке. Это механизмы из металла, проводов, стекла, их можно собирать и разбирать», – внушал я себе, но не мог отделаться от воспоминаний о темном зале, об отрывистых голосах, о диком бормотании, в котором было слишком много смысла, слишком много самого обыкновенного страха. Я сам был, можно сказать, специалистом в этом деле, наглотался страху вдоволь, ужас перед внезапным уничтожением не был для меня фикцией, как для этих ловких конструкторов, которые, надо сказать, здорово организовали все дело: роботы занимались себе подобными до самого конца, а люди ни во что не вмешивались. Это был замкнутый цикл точнейших устройств, которые сами себя создавали, воспроизводили и уничтожали, а я только напрасно наслушался стонов механической агонии.

Я остановился на холме. Ландшафт, залитый лучами низко стоящего солнца, был невыразимо прекрасен. Изредка глидер, поблескивая, как черный снаряд, пролетал по ленте шоссе, нацелившегося в горизонт, над которым голубым облачком, затуманенные расстоянием, вздымались горы. И неожиданно я почувствовал, что не могу на это смотреть, не имею на это права, словно был в этом какой-то ужасный, хватающий за горло обман. Я сел среди деревьев, закрыл лицо руками; я жалел, жалел, что вернулся.

У входа в дом ко мне подошел белый робот и сказал конфиденциально:

– Вас просят к телефону. Дальняя связь: Евразия.

Я быстро пошел за ним. Телефон находился в зале, так что, разговаривая, я видел через стеклянную пластину двери в сад.