Лангольеры - Кинг Стивен - Страница 12

Дайна последний раз всхлипнула и затихла.

— Похоже, слезы не помогают, а? — спросила она после долгой паузы.

— Похоже, что нет, — согласилась Лорел. — Почему бы тебе не поспать, Дайна?

Девочка вздохнула, в горле у нее что-то забулькало.

— Не думаю, что смогу. Я спала.

«Я тоже спала», — подумала Лорел.

«767» продолжал лететь в восточном направлении на высоте 36 тысяч футов, каждый час оставляя за собой пятьсот миль погруженной в темноту центральной части Америки.

ГЛАВА 3

Метод дедукции. Случайности и статистика. Возможности для спекуляций. Давление во впадинах. Проблема Бетани. Начало спуска

1

— Час тому назад маленькая девочка высказала очень интересную мысль, — неожиданно нарушил тишину Роберт Дженкинс.

Маленькая девочка уже давно крепко спала, несмотря на свои сомнения в том, что сможет заснуть. Алберт Косснер тоже клевал носом, мечтая вновь вернуться на таинственные улицы Томбстоуна. Он достал скрипку из багажной ячейки над креслом, и теперь она лежала у него на коленях.

— Что? — Он выпрямился.

— Извини. Ты дремал.

— Нет, — ответил Алберт. — Не до сна сейчас, знаете ли. — И повернулся к Дженкинсу, наверное, чтобы это доказать.

Под налитыми кровью глазами темнели мешки. Дженкинс подумал, что чем-то этот юноша напоминает енота, которого спугнули, когда тот шарил по мусорным контейнерам.

— Так какую мысль она высказала?

— Она сказала мисс Стивенсон, что не сможет заснуть, потому что уже спала. Раньше.

Алберт скосился на Дайну.

— Но она спит.

— Я вижу, что спит, дорогой мальчик. Но не в этом дело, совсем не в этом.

Алберт хотел было сказать, что Тузу Косснеру, самому быстрому стрелку-еврею к западу от Миссисипи и единственному техасцу, выжившему в битве при Аламо, не нравится, когда его называют дорогим мальчиком, но решил не придавать этому особого значения… пока.

— Тогда в чем же?

— Я тоже спал. Отключился до того, как капитан, наш первый капитан, погасил табличку с надписью «НЕ КУРИТЬ». Такое со мной случается всегда. Поезда, автобусы, самолеты — я засыпаю, как младенец, как только они заводят двигатель. А как насчет тебя, дорогой мальчик?

— А что насчет меня?

— Ты спал? Спал, не так ли?

— Э… да.

— Мы все спали. А вот люди, которые бодрствовали, исчезли.

Алберт задумался.

— Возможно…

— Никаких возможно, — отмахнулся Дженкинс. — Я пишу детективные романы, зарабатываю этим на жизнь. Можно сказать, дедукция — мои хлеб и масло. Если бы кто-то бодрствовал в момент когда исчезали все эти люди, неужели ты думаешь, что он не поднял бы крик и не разбудил нас?

— Поднял бы, — согласился Алберт. — Только того парня, что лежит в самом хвосте, он бы не разбудил. Думаю, его не разбудила бы и сирена.

— Возражение принимается. Но никто не кричал, не так ли? И никто не вызвался рассказать нам, что произошло. Поэтому я и предполагаю, что самолет покинули только не спавшие пассажиры. Естественно, вместе с бодрствующим экипажем.

— Да. Похоже на то.

— У тебя в глазах тревога, дорогой мальчик. По выражению лица ясно видно, что моя идея тебе не нравится, несмотря на всю ее привлекательность. Позволь спросить, почему? Я что-то упустил? — По тону Дженкинса было понятно, что он в это не верит, но чувствовалось, что мама привила ему хорошие манеры.

— Не знаю, — честно признался Алберт. — Сколько нас? Одиннадцать?

— Да, считая того парня, что храпит в хвосте, нас одиннадцать.

— Если вы правы, нас не должно быть больше?

— Почему?

Но Алберт не ответил, потому что внезапно перед его мысленным взором возник образ из детства. Теологически его воспитывали в некой буферной зоне, поскольку родители уже не были ортодоксами, но еще не стали агностиками. Он и его братья соблюдали диетологические традиции (или законы, как ни назови), все праздновали бармитцву, все знали, кто они такие, откуда пришли и что сие означает. А то, что он сейчас вспомнил, ему рассказали в храме. Историю о последней казни египетской, о том, что свершил ночью по велению Господа ангел смерти.

Но теперь Алберт видел ангела, идущего не по Египту, а по салонам «767», летящего рейсом 29, прижимая пассажиров к своей ужасной груди… не потому, что они забыли помазать дверные косяки (или спинки кресел) кровью агнца, а потому…

Почему? Почему?

Ответа Алберт не находил, и по его телу пробежала дрожь. Лучше б ему не вспоминалась эта история.

— Алберт? — Голос Дженкинса донесся откуда-то издалека. — Алберт, с тобой все в порядке?

— Да. Просто задумался. — Юноша откашлялся. — Если бы все спящие пассажиры остались в креслах, нас было бы человек шестьдесят. Может, и больше. Я хочу сказать, это же «красный глаз».

— Дорогой мальчик, а ты…

— Не могли бы вы называть меня Албертом, мистер Дженкинс? Это мое имя.

Дженкинс потрепал Алберта по плечу.

— Прошу прощения. Искренне. Только не подумай, что я отношусь к тебе свысока. Я нервничаю, а когда нервничаю, у меня привычка уходить в… знаешь, как черепаха прячется под панцирь. Только я прячусь в выдуманный мир. Представляю себе, что играю Фило Вэнса. Это детектив, великий детектив, созданный Эс. Эс. Ван-Дайном. Полагаю, ты его книг не читал. Едва ли кто читает их в наши дни, о чем можно только сожалеть. Но все равно извини меня.

— Ничего страшного.

— Отныне ты Алберт и будешь Албертом во веки веков, — пообещал Роберт Дженкинс. — Но я хотел спросить, летал ли ты раньше «красным глазом»?

— Нет. Я вообще первый раз лечу через всю страну.

— А я летал. Многократно. Несколько раз даже изменял своим привычкам и какое-то время бодрствовал. Когда я был моложе, а двигатели шумели гораздо сильнее. Я, наверное, покажусь тебе глубоким стариком, если признаюсь, что первый раз с побережья на побережье летел на самолете с турбовинтовыми двигателями и с двумя промежуточными посадками, так как на весь перелет горючего не хватало.

Так вот, я заметил, что очень мало людей засыпают в первый час полета… зато потом спят практически все. В этот первый час люди приспосабливаются к новым условиям, знакомятся с попутчиками, пропускают рюмку или две…

— Вы хотите сказать, обустраиваются, — поддакнул Алберт.

Он мог подписаться под словами Дженкинса, хотя сам обустроился на удивление быстро. Должно быть, потому, что практически не спал две последние ночи, думая о путешествии и новой жизни, которая ждала его в Бостоне. В результате он провалился в сон, едва «767» оторвался от взлетной полосы.

— Вьют себе маленькие гнездышки, — согласился Дженкинс. — Ты, часом, не заметил тележку с напитками около кабины пилотов… Алберт?

— Да, видел.

— Конечно! — Глаза Дженкинса блеснули. — Ты внимательно ее рассмотрел?

— Наверное, нет, если вы увидели то, чего не заметил я.

— Замечает не глаз, а мозг, Алберт Натренированный упражнениями по дедукции мозг. Я не Шерлок Холмс, но заметил, что ее выкатили из маленького чуланчика, где она обычно хранится, а на нижней полочке еще стояли использованные в прошлом полете стаканы. Отсюда, руководствуясь дедуктивным методом, я сделал вывод: самолет взлетел, как обычно; плавно набрал высоту, капитан уже готовился передать управление автопилоту и погасил табличку «ПРИСТЕГНИТЕ РЕМНИ». На это ушло примерно тридцать минут, то есть, если мои предположения соответствуют действительности, происходило все это примерно в час ночи, разумеется, по лос-анджелесскому времени. Стюардессы поднялись со своих мест и занялись наипервейшим делом: напоить сто пятьдесят (или около того) пассажиров. Капитан тем временем запрограммировал автопилот выровнять самолет на высоте 36 тысяч футов и лететь на восток. Несколько пассажиров, точнее одиннадцать, уже спали. Кто-то дремал, но еще не заснул, а потому тоже не спасся, остальные бодрствовали.