Осмотр на месте - Лем Станислав - Страница 49

– Так это они разорвали ошейник? – удивился я. – Но как?

– Ошейник распался сам, шустры только дали приказ. Мне придется объяснить вам подробнее, ведь это не так уж просто…

– А что было бы, – прервал я его, – сними я пиджак?

…И сразу вспомнил, как там, в подвале, похитители отчаянно пытались раздеться.

– Ради Бога, пожалуйста… – ответил директор.

Я повесил пиджак на спинку стула и осмотрел рубашку. Что-то происходило с поплином в розовую клетку – его микроскопические волоконца встопорщились.

– Ага… рубашка уже активизируется, – понимающе сказал я. – А если я и ее сниму?..

– От всего сердца приглашаю вас снять рубашку… – с готовностью, прямо-таки с энтузиазмом ответил он, словно я угадывал желание, которое он не смел высказать. – Не стесняйтесь, прошу вас…

Как-то странно было раздеваться в этом изысканном зале, в светлой нише возле окна, под пальмой. Это, наверное, выглядело бы не так необычно, если бы я обнажался в более экзотичном окружении; тем не менее я аккуратно развязал галстук, уже голый по пояс подтянул брюки и спросил:

– Теперь можно, господин директор?

Он как-то даже чересчур охотно вытянул лицо в мою сторону, а я, ни слова более не произнося, развернулся на слегка расставленных ногах, и они разъехались так внезапно, словно пол был изо льда, да еще полит маслом; как подкошенный, я рухнул прямо к ногам люзанца. Он заботливо помог мне подняться, а я, распрямляясь, будто бы нечаянно двинул ему локтем в живот и тут же вскрикнул от боли – локоть ткнулся словно в бетон. Панцирь, что ли, был у него под одеждой? Нет – между отворотами пиджака я видел его тонкую белую рубашку. Значит, дело было в рубашке. Сделав вид, будто я и не думал ударять его под ложечку, я сел и принялся разглядывать подошвы туфель. Они вовсе не были скользкими. Самые что ни на есть обыкновенные кожаные подметки и рельефные резиновые каблуки – я предпочитаю такие, с ними походка пружинистее. Я вспомнил о поголовном падении художников, когда они всей оравой пошли на меня, стоящего под крылышком ангела. Вот, значит, почему! Я поднял голову и посмотрел в неподвижные глаза собеседника. Тот добродушно улыбался.

– Шустры в подошвах? – отозвался я первым.

– Верно. В подошвах, в костюме, в рубашке – словом, везде… Надеюсь, вы ничего не ушибли?..

Скрытый смысл этих слов был не менее вежлив: «Не замахнись ты так сильно, не свалился бы с ног».

– Пустяки, не о чем говорить. А если раздеться догола?..

– Ну что ж, тогда бывает по-разному… не могу сказать точно, что произошло бы, – я ведь и сам не знаю. Если б можно было знать, не исключено, что удалось бы обойти уморы, то есть усилители морали… прошу обратить внимание, что фильтром агрессии является все окружение, а не только одежда…

– А если бы здесь, где-нибудь в укромном месте, я бросил камень вам в голову?

– Предполагаю, он отклонился бы в полете или рассыпался в момент удара…

– Как же он может рассыпаться?

– За исключением немногих мест – например, резерватов, – нигде уже нет необлагороженного вещества…

– То есть как – и плиты тротуаров тоже? И гравий на дорожках? И стены? Все искусственное?

– Не искусственное. А ошустренное. И только в этом смысле, если хотите, искусственное, – говорил он терпеливо, старательно подбирая слова. – Это было необходимо.

– Все-все из логических элементов? Но ведь это требовало невероятных расходов…

– Расходы были значительные, безусловно, но все же нельзя сказать, чтобы невероятные. В конце концов, это наша основная продукция…

– Шустры?

– Да.

– А тучи? А зимой, когда вода замерзает? И можно ли вообще ошустрить воду?

– Можно. Все можно, уверяю вас.

– И съестные продукты тоже? Этот кофе?..

– Да и нет. Быть может, я, не желая того, ввел вас в заблуждение относительно технологии. Вы полагаете, что все состоит из ОДНИХ шустров. Только из них. Но это не так. Они просто находятся повсюду, как, скажем, стальная арматура в железобетоне…

– Ах, вот оно что! Значит, скажем конкретно, – в этом кофе? плавают в нем? Но я, когда пил, ничего не почувствовал…

Должно быть, на моем лице появилась гримаса отвращения, потому что люзанец сочувственно развел руками.

– В таком количестве кофе могло быть около миллиона шустров, но они меньше земных бактерий и даже вирусов – чтобы их нельзя было отфильтровать… Так же обстоит дело с тканью вашей одежды, с кожей туфель, со всем.

– Значит, они непрерывно проникают вглубь организма? С какими последствиями? Неужели они у меня в крови – и в мозгу?

– Да что вы! – он поднял руку, словно защищаясь. – Они выходят из организма, никак не изменяя его. Тело для них неприкосновенная территория, в соответствии с нашими основными законами. Существуют, правда, особые антибактериальные шустры, но их применяю только врачи, в случае занесенной извне болезни, ведь в воздушном пространстве Люзании уже нет никаких болезнетворных микроорганизмов… Ну как, продолжим наши эксперименты?..

Он подошел к столу и выдвинул ящик. Там лежало несколько гвоздей – больших и поменьше, молоток и плоскогубцы.

– Не угодно ли вбить гвоздь в столешницу? – он постучал пальцем по палисандровой крышке стола.

– Не хотелось бы портить вашу мебель…

– Да что вы, это пустяк.

Я взял полукилограммовый молоток и несколько крупных гвоздей. Звякнул одним гвоздем о другой, а затем несколькими сильными ударами молотка вбил четырехдюймовый гвоздь в дерево до половины так, что политура брызнула в стороны блестящими щепочками. Я ударил по гвоздю сбоку – он зазвенел как камертон. Директор протянул мне плоскогубцы, и я с усилием, так как гвоздь сидел глубоко, вырвал его; он почти не погнулся.

– И что же, теперь я должен вбить его вам… в голову? – догадливо спросил я.

– Да, будьте любезны…

Чтобы мне было удобнее, он сел, слегка наклонившись, а я не спеша снял туфли, носки – мне не улыбалось еще раз очутиться на полу, – приставил гвоздь к его черепу и обозначил удар молотком, легонько, но так, что директор вздрогнул. Я застыл в нерешительности; он поспешил ободрить меня:

– Прошу вас, решительнее… смелее…

Тогда я трахнул молотком по шершавой шляпке, и гвоздь исчез. Просто исчез – лишь в ладони у меня осталась щепотка пепельной пыли.

Тахалат встал, выдвинул другой ящик, там лежали иголки, булавки и бритвы. Он взял пригоршню этого добра, положил себе в рот и, медленно двигая челюстями, принялся жевать, пока наконец не проглотил целиком. Прямо как на сеансе фокусника.

– Хотите попробовать?.. – предложил он мне.

Что ж, я взял бритву, провел по ней кончиком пальца – острая! – и положил на язык, соблюдая надлежащую осторожность.

– Смелее, смелее…

На языке ощущался металлический привкус, и было трудно отделаться от мысли, что я сейчас страшно покалечусь; однако астронавтика порою требует жертв. Я надкусил бритву, и она рассыпалась у меня во рту в мелкий порошок.

– Не угодно ли гвоздь? или иголку? – потчевал он меня.

– Нет, благодарю вас… пожалуй, хватит…

– В таком случае побеседуем…

– Как это делается? – спросил я, снова взяв свою чашку. Я заметил, что, хотя времени прошло много, кофе такой же горячий, как при первом глотке. – Это все из-за шустров? Но ведь шустры – всего лишь логические элементы… а это, – я указал на разбросанные по столу гвозди, – должно быть, настоящая сталь?..

– Да, одни лишь шустры ничего не сделали бы без нашей технологии твердых тел… Вам, несомненно, известно, как возникает телевизионное изображение?

– Разумеется. Его рисует на экране луч развертки, пучок сфокусированных электронов…

– Вот именно. Изображение возникает как впечатление глаза; на снимках с очень короткой выдержкой будут видны лишь отдельные положения светового пятна. Как раз этот принцип положен в основу нашей технологии твердых тел. Гвоздь или любой другой металлический объект существует лишь как известное число атомных облачков, которые двигаются внутри формы, задаваемой особой программой. Эти атомы образуют что-то вроде микроскопических опилок и, мчась по своим траекториям с громадной скоростью, создают впечатление гвоздя. Или другого предмета из стали и вообще какого угодно металла. Впрочем, это не только впечатление, иллюзия, как изображение в телевизоре, – с таким гвоздем можно делать в точности то же, что и с обычным гвоздем, кованым или штампованным, понимаете?