Лишние Земли лишних - Старицкий Дмитрий - Страница 4

Мне делать было нечего.

Девчат, хотя и обалденно красивых, на вторые сутки рассматривать уже надоело. Точнее — приелось. Стал оглядываться: а что у нас вокруг автобуса? Но и там, кроме обычного среднерусского лесочка по обочинам, ничего интересного не было.

С большим удовольствием я бы еще покемарил, но вскоре, после очередного поворота, показался крашенный зеленой краской дощатый забор в два человеческих роста и капитальная проходная красного кирпича у железных ворот. Зеленых же.

Российская Федерация. Подмосковное имение корпорации «Сибнедра».

22 июня 2005 года, 16:01.

Автобус встал, прошипев тормозами, дверь открылась, и я со списком путан, простите, «промо-герлз» выскочил наружу.

Из проходной, в окружении пятка невозмутимых охранников, вывалился, сложившись пополам от смеха, встречавший меня директор по маркетингу[36] всея «Сибнедр» Владимир Владимирович Ругин. Здоровенный высокий — под два метра, блондинистый детина, бывший боевой пловец[37] Черноморского флота. На этом мы с ним и сошлись в нашей тусовке — оба мореманы[38] в прошлом, и среди бывших гэбэшников[39] и чикагских мальчиков[40] смотрелись поначалу белыми воронами. Мы же с ним с пехоты[41] поднялись. Оба специально профессии не обучались. Да и не было где ей обучаться — первый факультет общественных связей в России только в 2002 году появился. И МБА[42] мы с ним не получали, по той причине, что сами преподавали там время от времени. И я, и он были людьми, которые сами себя сделали. Без волосатых лап в бекграунде.[43]

— Ой не могу, — отсмеявшись, всхлипнул Ругин, вытирая слезы, вытягиваясь в свой почти двухметровый рост. — Я стоню! Пацталом! Жорик, ты как всегда в своем репертуаре. Нет, ну ржунемогу… Млядей — на школьном автобусе привез.

— Вованя, я рад, что тебе понравилось, — улыбнулся я как можно шире, радуясь тому, что шутка юмора прошла в кассу.

Автобус действительно был шикарный. Весь в перчаточной бордовой коже, полированном хроме, бежевом шелке; с биосортиром, кофемашиной, холодильником и напрочь затонированными стеклами…

Но это изнутри.

Снаружи же это был самый тривиальный «носатый» КАВЗ-39766 на шасси полноприводного нижегородского грузовика «Садко», крашенный в ярко-желтый цвет с надписями спереди и сзади «Осторожно, дети!», а по бортам веселенькими смешариками было нарисовано «School bus».[44] Ну, какой уж был автобус, такой и нанял вместе с водилой в одной элитной подмосковной гимназии. Мне же именно зримый школьный транспорт надо было арендовать на это мероприятие. А американских носатых автобусов в данный момент в Москве не было свободных. Зато какое шикарное импортозамещение получилось!

В ответ на все неутихающее хиханьки да хаханьки принимающей стороны сам я, крепясь насколько мог и сохраняя невозмутимую морду лица, засунул руку в салон, достал оттуда медный, слегка помятый пионерский горн с красным штандартом и выдудел из него нечто невнятное. В принципе музыка тут и неважна совсем, это знак был, символ ушедшей эпохи.

Затем упер горн в бедро с отлетом локтя и крикнул:

— На линейку становись!

Чертова дюжина путан, бодро повыпрыгивав наружу, построились у автобуса в линеечку. На них были надеты туфли на высоких шпильках, белые гольфы, короткие — до самой этой — темно-синие юбочки-манжетки, белые блузки с рукавчиками-фонариками и красные пионерские галстуки, которые в наше время носят только дети членов КПРФ, и то наверняка насильно. Прически также были соответствующие: косички кренделями и вразлет, конские хвосты или короткие каре. Гримеры мосфильмовские постарались всех путан стилизовать под брежневские семидесятые годы, которые, по воспоминаниям наших олигархов, пришлись на их счастливое детство, когда состоялся первый их дрочер[45] на такие же сиськи с красным галстуком у пионервожатой.

— В борьбе за недра будьте готовы! — скомандовал я.

Вскинув руки в пионерском салюте, путаны хором выкрикнули:

— Всегда готовы!

Тут уже ржали все.

Охранники.

Водила из автобуса.

Ругин.

Да и сам я заржал, глядя на них.

Даже девки прыснули в кулачки, впрочем, стараясь сохранять свои личики серьезными, сообразно прейскуранту и взятой на себя роли.

Сюрприз удался. Я его даже не для олигархов готовил, а персонально для Ругина, чтоб он и дальше не забывал подкармливать заказами такого креативного партнера, как я.

— Не-э… — Ругин в остатний раз отдышался и поправил очки в тяжелой черепаховой оправе. — Это должен видеть каждый. Вот так ты их прям на главную площадку и повезешь.

Мне такой расклад никак не климатил, пиарщик — профессия непубличная, и я пошел в отрицалово:

— Вованя, ты уж как-нибудь со своим начальством сам, а?..

— Жорик, мне никак не можно это, а то бы я такого случая не упустил, поверь, даже галстук пионерский бы нашел — вспомнил детство. Увы, я тут на посту, пока всех не встречу, не распределю… Это у них праздник, а мы с тобой на работе. Я тут вообще за цепного барбоса сегодня. Не скажешь, что и топ-менеджер. Придется тебе вожатым шмаровозом побыть у пионерок. А чтоб не так обидно было… — Ругин сунул руку за борт тысячедолларового пиджака и вытащил оттуда пухлый офисный конверт.

— Думаю, это тебе скрасит любое неудобство.

В желтом офисном конверте был невскрытый банковский пресс[46] зеленых купюр достоинством в 100 евро и пачечка долларов россыпью. Вожделенные мои полмиллиона рублей по курсу Центробанка.

Я глупо улыбнулся. Действительно за такой гонорар можно разок и проехаться.

Тут из проходной вышел пожилой, в залысинах, охранник и что-то важно так прошептал Ругину на ухо.

Ругин почесал пятерней в коротко стриженном затылке и, найдя решение, сообщил:

— Так… Водитель подождет здесь, в комнате отдыха охраны: еда-питье бесплатно, телик-видак и сортир там есть, не соскучится. Такое дело: его в списке нет, и охрана не пускает. Вот так вот. Придется, Жорик, тебе еще и водилой, раз вовремя не озаботился…

— Ну… — от возмущения у меня, как говаривал классик отечественного постмодернизма,[47] «в зобу дыханье сперло».

Но мое возмущение Ругин не дал выплеснуть наружу. Приобнял меня, покровительственно похлопывая по спине:

— Надо, Жорик, надо. Пиар требует жертв. Тут всего-то меньше километра.

— Вованя, автобус же с «тяпкой»,[48] а я только на автомате[49] езжу. Никак не справлюсь. Охранника в водители дай.

— Не могу, — Ругин развел руками, — тут их и так самый мини-миниморис. Ты же понимаешь: какое мероприятие нынче. САМ будет! А с «тяпкой» что там уметь-то. Воткнул первую — и не торопясь покатил. Километров по двадцать в час. За воротами налево, пилишь до развилки, на ней направо, и так до самого места. Не заблудишься.

И похлопал меня по карману, куда я конверт с деньгами спрятал. Вот, гад, знает мое самое чувствительное место.

С немного упавшим настроением сказал «пионеркам», чтобы снова забирались в автобус. Залез туда и сам, уже на водительское сидение и захлопнул дверь длинным таким рычагом хромированным. Повернул ключ, и мотор, на мое удивление, легко подхватил на первых же оборотах стартера. Не ожидал такого от отечественного производителя.