Мегабитовая бомба - Лем Станислав - Страница 5

6

Но поскольку (как хорошо известно) люди делают с людьми ужасные и даже смертоубийственные вещи, следует признать, что, несмотря на все предостережения, дело дойдет до экспериментов с человеческим мозгом, а я сам принадлежу к тем, кто грешил легкомысленностью, десятки лет назад описывая такие эксперименты (см. мои «Диалоги» [Книга «Диалоги», к сожалению, на русском языке не издана. Но один из диалогов, первый, тематика которого пересекается с настоящим эссе, в сокращенном виде был опубликован (см. Лем С. О воскрешении из атомов. — «Фантакрим МЕГА», 1992, №5, Минск)], что написаны тридцать с лишним лет назад). Меня, однако, интересовала тогда не столько моральная или нейротехническая сторона таких операций, сколько последствия философского свойства в результате ужасного вторжения в то, что в конечном счете составляет единство и личную неповторимость каждого живущего человека. Поскольку же часть бывших исключительно человеческими умственных работ мы уже сумели передать технологии, вынесенной за пределы человека, поскольку чемпион мира по шахматам может проиграть компьютеру, поверхностно стало казаться, что нам уже и море по колено и что к человеческому мышлению ведет простая дорога, а препятствия с нее мы легко уберем. Это не так: мозг — столь компактная и закрытая система, что можно его даже покалечить и не заметить результатов этого благодаря чрезмерности нейронных параллелизмов, которой мы обязаны антропогенной эволюции, а потому техническое вторжение в мозг является (по крайней мере, по моему мнению) сложнейшей из сложных задач и потому можно оптимистически, а может быть, скорее пессимистически предположить, что в будущем нам предстоит заниматься немаловажной цереброматикой [Более подробно об этом см. в книге Станислава Лема «Сумма технологии» (раздел «Цереброматика»)] как результатом воздействия на уже зрелый мозг, а не как разновидностью будущей генетико-евгенической работы.

Мой взгляд на мир

Статья написана в мае 1996 г.

1

Что общего имеет мой взгляд на мир с информатикой? Думаю, что почти всё, и постараюсь это обосновать. «Мир», или «все существующее», складывается из «вещей», о которых можно узнать благодаря «информации». Эту «информацию» вещи могут «пересылать» напрямую (как говорящий человек, как читаемая книга, как рассматриваемый пейзаж) или с помощью «чувственно-умственных размышлений». «Размышления» я поставил в кавычки, поскольку в некотором смысле, который можно определить, крыса, бегущая по лабиринту к дверце (за которой находится что-то съедобное), в этом своем поисковом движении также руководствуется (крысиным) умишком. Поскольку я намерен говорить исключительно о том, что живет благодаря «информации», я именно так определяю границы «моего взгляда на мир».

2

Каждое живое существо имеет свой (типичный для вида, сформированный за миллионы лет дарвиновской естественной эволюцией) SENSORIUM. Этого слова вы не найдете ни в словаре иностранных слов, ни в энциклопедии, и даже в Большом Варшавском словаре оно помечено значком, означающим, что лучше его не употреблять. Мне, однако, оно нужно. Сенсориум — это совокупность всех чувств и всех путей (обычно нервных), которыми информация, уведомляющая нас о «существовании чего-либо», мчится к центральной нервной системе. У человека и у крысы это мозг. Насекомые вынуждены удовлетворяться более скромными центрами. Поэтому «миры», наблюдаемые насекомым или крысой, или же человеком, — это совершенно разные миры. Эволюция принципиально сформировала живые создания так экономно, чтобы они могли воспринимать ту информацию, которая им необходима для личного и/или видового выживания. Поскольку эволюция является очень запутанным миллиардолетним процессом и поскольку живые создания или поедают живых созданий, или ими поедаемы (травоядность тоже означает поедание чего-то живого, например растений), постольку возникает громадная иерархия своеобразных конфликтов, которые упрощенно может нам дать математическая теория игр. Дело в том, что информация в результате такого положения вещей одним служит для преследования, другим — для бегства, а иным и вовсе — «ни для чего, кроме существования» (трава). Сенсориумы, которыми обладают создания, в общем отличаются, как я и говорил, экономностью. Еще недавно психология утверждала, что собаки не различают цветов, то есть все визуальное они наблюдают в оттенках черного и белого (как мы старые кинофильмы). Но теперь это мнение изменилось: собаки видят цвета. Таким образом, паук, крыса, кот, как и человек, наделены — каждый вид своим — сенсориумами. Мы располагаем в этой сфере максимальной избыточностью среди животных, ибо еще и почти что лично располагаем таким «умом», который дает нам возможность распознавать и такие свойства «мира», которые напрямую чувствами наблюдать не можем.

3

Что же вытекает из вышеназванных банальностей? Вытекает из них, что мир (в некотором смысле «мировоззрение») каждого создания сильно обусловлен его сенсориумом. Кажется, что для человека возникает исключение, благодаря его «разуму», но на самом деле это не совсем так. «Мир», наблюдаемый людьми, слагается из вещей «средней величины», пропорциональных величине отдельного человеческого тела. Мы не в состоянии увидеть ни очень маленькие вещи, ни отдельные молекулы, ни атомы, ни фотоны, а с противоположной стороны, макроскопической, мы не можем увидеть ни кусочка планеты, на которой живем, КАК ШАРА, ни ее целиком, ни «фактических размеров» Млечного Пути, ни других галактик, ни звезд, ни, конечно же, Космоса. Мы сформировали себе различные экспериментальные образы и связанные с ними гипотезы или теории, или модели, чтобы наблюдать «разумом» то, что не можем воспринять чувствами: это означает, что наше мировоззрение «многопредельно выступает» за пределы того образа мира, который можем воспринимать благодаря непосредственной работе нашего сенсориума. Однако означает ли это, что мы видим то, чего не видим, что можем почувствовать то, чего не чувствуем, что слышим то, что для нашего органа слуха неслышимо? Ничуть. Мы пользуемся «абстракциями» или специально создаваемыми «техникой» (или инструментом) ситуациями или условиями, которые делают возможными для нас, например, невозможные для наших предков «осмотр» Земли со спутниковой орбиты или Луны, если на нее ступить, или благодаря космическим зондам — поверхности Марса или верхнего слоя атмосферы Юпитера. Или мы используем микроскоп, или телескоп Хаббла на орбите, или ускорители элементарных частиц, или камеру Вильсона, или пузырьковую камеру, или операционные (где иногда можно заглянуть глазом человека внутрь тела или мозга) и т. п. То есть значительно больше информации мы получаем за счет различного рода и способов искусственно созданного нами посредничества. Однако мы в буквальном смысле совершенно беспомощны в восприятии чувствами пространств микро— или макро— и мегамира. Ибо никто не может ни увидеть, ни вообразить себе атом или галактику, или эволюционный процесс Жизни, или горообразование в геологии, или возникновение планет из протопланетарных (якобы небулярных) сгустков. Этнический язык — как широкополосный, полисемантический носитель информации, или математика — как выведенный из этого языка (из этих языков) узкополосный язык с резко повышенной «точной» остротой, представляют здесь наши «щупальца», наше костыли (инвалидные), наши «протезы». Однако как слепец, постукивая по каменному полу своей палкой, на слух пытается распознать, находится ли он в комнате или на улице, или в нефе храма, так и мы этими (математическими) протезами «выстукиваем» себе то, что находится за пределами нашего сенсориума.

4

Но… есть ли так «на самом деле»? Являются ли листья «на самом деле» зелеными, или же зелень определяется фотосинтетическими соединениями хлорофилла? Не есть ли так, как писал Эддингтон, что сидим за обычным деревянным столом, в меру твердым, полированным, а одновременно — рядом с облаком электронов, которым этот стол является «также»? А может быть, является таким «на самом деле»? Если мыслить таким способом, то следует добавить, что столов теперь значительно больше. Есть обычный стол нашего ежедневного сенсориума (чувств), есть молекулярный стол (ибо из чего же состоит дерево?), есть атомный, есть барионный, он также является частицей «материи», микроскопической частицей, составляющий единое целое с Землей и вносящий (минимальный) вклад в ее гравитацию. Далее, он является наночастицей планеты, кружащейся вокруг Солнца, и т. д. вплоть до «влияния стола на Вселенную», если не обращать внимания на полную ничтожность этого влияния с учетом всех диспропорций. Соединить эти «все столы» в одно целое не в состоянии не только наш сенсориум, но и наш «разум», если только не делить их на категории и классы.