Мегабитовая бомба - Лем Станислав - Страница 11

5

Катастрофически ошибаются те, кто после прочтения моей книги «Тайна китайской комнаты» (издательство «Universitas», Краков, 1996) сделал вывод, что будто бы по моему убеждению-аксиоме НИКОГДА никакой «искусственный интеллект» не возникнет. Я только представил причины, по которым такой синтез СЕГОДНЯ и в ближайшее время невозможен. Вместе с тем о будущем «разумного интеллекта» я писал неоднократно, и не все (включая и философов, но только не у нас в стране), кто прочитал мою книгу «Голем XIV», сделали вывод, что я смотрю на это дело как на чистый плод нереализованной фантазии. Я неохотно цитирую авторитетов, но да будет мне позволено в качестве исключения заметить, что в своем интервью, данном недавно журналу «Der Spiegel» (в связи с якобы имеющимися следами жизни в марсианском метеорите), Манфред Эйген (Manfred Eigen) сказал, что в науке никогда не следует говорить о неизбежной невозможности. Понятно, что если бы сто лет тому назад я говорил о невозможности космических полетов, в то время как воздушные перелеты были еще в зародыше, я ничего не смог бы предсказать о конце XX века. Могу только обратить внимание, что индивидуумно-психические и общественные угрозы, которые могли бы следовать из распространения фантоматизационных технологий, представленных в книге «Сумма технологии», я лишь наметил. Я сам не хотел забегать слишком далеко вперед, в такое время, когда отдельные сформированные программами (software) миры индивидуумов смогут соединяться и посредством этого возникнет фиктивное, значительное в своей иллюзорности пространство, а в нем начнут буйствовать такие чудовища, гаремы, существа, такие оргии и сатанизмы, которые людям, полностью свободным от общественного давления традиций, веры, прав, семейных связей и обычаев, будут очень нравиться, но если я и касался такой проблематики, то преднамеренно в невинных одеждах (как, скажем, в «Сказке о трех машинах короля Гениалона» в томе «Кибериада»).

Я не хотел вдаваться в будущую греховную распущенность человеческого рода еще и потому, что обилие распущенности присутствует уже и сейчас и размножение ее в области литературы, которая называется «художественной», я посчитал отвратительным. Итак, возвращаясь к делу, говорю, что интернетовские игры пока еще находятся на этапе невинности, несмотря на уже известные нам очень большие неприятности, с которыми могут столкнуться в этих играх игроки обоих полов. В общем-то, вреда от этого большого нет, однако уже в некоторых университетах запретили участвовать если не во всех играх, то, по крайней мере, в некоторых. Наверное, в этом месте стоит «сознательно» добавить, что если возможно будет назначение машинного разума (положим, какого-то «Голема») главой и дирижером судеб в государствах фантоматической иллюзии, то тем самым будет возможно одновременное СОЗДАНИЕ этим «Создателем из машины» (Deus ex machina) самых разных существ и творений, не имеющих никаких соответствий в реальном мире, и в то же время следствием будет то, что человек, благодаря подключению к фантоматизатору вступающий в созданный им мир, не сможет никаким образом отличить такие создания, такие существа, такие твари, за которыми стоит (таится) другой ЧЕЛОВЕК, от таких, которые появляются в результате рабочей активности самой МАШИНЫ. Не правда ли, здесь уже начинает попахивать серой ада, потому что от игроков, как от людей, мы еще можем ожидать какой-то синтонии, умеренности, но не от МАШИНЫ же…

6

Наше счастье, что мы еще так далеко не зашли. Здесь я назову не единственную, наверное, а одну из многих причин, по которой инвестиции в Интернет и подобные ему компьютерные сети несоизмеримо выше и более распространены, чем в работы по созданию Artificial Intelligence. Мотивация такой разницы в инвестициях тривиально очевидна: Капитал — и это верно — от сетей ожидал и по-прежнему ожидает для себя многое, а искусственный Разум — это какой-то дар, который не очень-то и ждут и не очень охотно принимают. Как говорит философ, «дискуссионный Разум происходит от дьявола». Не знаю, смог бы капитал (особенно большой) иметь с независимого Искусственного Разума какую-то пользу (конечно же, переведенную в доходы). В рассказе «Голем XIV» мотивацию построения суперкомпьютера мне давал глобальный конфликт Востока и Запада, выдержанный в духе холодной войны: «Голем должен был возникнуть якобы для того, чтобы Соединенные Штаты могли располагать Суперстратегом». Вместе с падением Советского Союза эта мотивация исчезла, и сейчас средства, предназначенные для Artificial Intelligence, опять оказались очень скромными, потому что НИКТО из великих мира сего не желает себе слишком Мудрого Разума, особенно политики, которые всегда явно или тайно будут опасаться, что у них, например в демократических государствах, такой разум «уведет» электорат, а в недемократических может или диктатуры размножать, благодаря своей находчивости, или сокрушать религиозные фундаментализмы: такой разум ведь может оказаться законченным атеистом и настолько коварным, что захочет занять (а точнее — перенять) позиции Господа Бога. То, что я сказал в последних фразах, уже представляет собой предположение, за которое я не хотел бы подставлять голову. Я же хочу в заключение этих, приближающихся к окончанию и достаточно невинных вначале замечаний об ИГРАХ В ИНТЕРНЕТЕ расширить поле видения (или точнее, наблюдения) нашей эпистемы таким вот обобщающим заявлением.

7

Познавательно-изобретательское ускорение, сопровождающее историю человечества в последние 18-20 тыс. лет, является фактом бесспорным. Мы же изучали течение истории совсем в другом порядке (достаточно заглянуть в любой учебник Всемирной истории, чтобы убедиться в этом). Маркс что-то говорил о значении классовых изменений, вызванных сменой орудий труда, но очень быстро съехал в свою утопию, которая оказалась губительной. Следующим фактом является тот, что с течением истории и продукт изобретения (инструментальный), и продукт открытия (законов природы) усложняются со все большим ускорением. Я предполагаю, что это «усложнение», само себя приводящее в движение (не без дополнительных усилий увеличивающегося количества людей и, как следствие, ученых), является существенным мотивом в унификационных тенденциях, особенно присущих физике под видом надежды на GUT — Grand Unified Theory. Так как специализированных ответвлений и направлений у нас в познании (в науке) уже даже слишком много.

8

Все равно лозунг «Ставь себе высокие цели, и они дадут тебе большие силы, а не наоборот» универсальной результативности не гарантирует. Пока еще нигде не видно явных симптомов соединения эффектов отдельных познавательных наук: единственное, что хорошо заметно, это бегство от наук даже там, где им усердно учат и им учатся. По сути дела, тенденцию бегства от мира, который нам дан в реальности, можно очень легко понять. Все, что ни происходит в интернетовских играх, обычно никогда не бывает разрушено неожиданными взрывами террористических бомб: не знаю, существуют ли игры, опирающиеся на «законы катастроф и несчастий», но если уже есть игры, основанные на различных оргистических «подвигах», то уже и до тех, первых, недалеко. Мне кажется, что из этого эссе просвечивается неприязнь к интернетовским играм, и я бы смог, если бы была такая необходимость, точно ее выделить. Прежде всего потому, что реальная жизнь достаточно богата событиями и происшествиями, поэтому убегать в какое-то сказочное «Никуда» просто не стоит. Во-вторых, потому, что никакие формы бегства не являются достоинством и обычно заканчиваются пробуждением в несимпатичной реальности. И наконец, потому, что без помощи интернетовских игр, компьютеров, партнеров я смог бы сам «вмыслить в себя» такое большое количество миров, какое мне было бы необходимо. Потому что именно на этом основано написание произведений, содержащих литературный вымысел. Игры в Интернете — это только их тени, впрочем, их своеобразные заменители можно получить для себя, просто видя их во сне. На этой дороге, однако, есть одно препятствие: мы не умеем (наверное, вообще) видеть во сне то, что бы хотели видеть, и это едва ли не единственное преимущество сетевых игр над сном. Сны же, неотличимые от яви, сны, подверженные фантоматизационным программам, прекрасные сны, грозные, необычные, свободные от «принцесс и рыцарей», то есть от актуальной дешевизны, появятся раньше или позже потому, что, как я уже икс раз повторял, технология — это независимая переменная нашей цивилизации: ее раскрученных механизмов ничего, кроме глобальной гибели, не удержит. Ее движение, по существу, не зависит ни от наших намерений и надежд, ни от наших усилий. Это движение свойственно самой природе мира, а то, что из дозревающих плодов Древа Технологий мы охотнее всего и усерднее всего выжимаем яды для самих себя и для других людей, это уже не является «виной» мира. Ни наяву, ни в играх люди не смогут снять вины с себя.