Рота Его Величества - Дроздов Анатолий Федорович - Страница 7

Заинтригованный, я тщательно осмотрел стену под лучом фонаря. И едва не засмеялся, обнаружив вверху и внизу каждого из двух щитов характерные точки. В доме, где я вырос, полы настилали таким же образом: вгоняли гвоздь в доску по самую шляпку, утапливали ее бородком, а отверстие маскировали деревянной пробкой — чопиком. То, что я счел обшивкой, оказалось воротами, подвешенными на мощных петлях. Человек, устроивший их, не хотел, чтоб это знали, поэтому спрятал петли с другой стороны.

Створки ворот оказались плотно пригнанными, мне не удалось подцепить их монтировкой. Я стал искать запор. Посередине одной из створок торчал странный сучок. Повинуясь интуитивному чувству, я нажал на него. Сучок легко ушел внутрь, что-то щелкнуло, и створки приоткрылись. Я потянул за них.

За воротами была стена! Такая же, бетонная, как и все остальные. Некоторое время я тупо смотрел на нее, затем схватил монтировку и стал простукивать. Стена отзывалась, как сплошной монолит. Пустот не было. Звук оказался более звонкий, чем на боковых стенах, но в отсутствии тайника сомневаться не приходилось. В сердцах я ударил по стене изо всей силы — на пол посыпались куски штукатурки. Я попробовал пальцем обнажившийся участок. Камень, монолит! Получалась полная ерунда. Одна из стен погреба оказалась каменной, этот камень для чего-то заштукатурили, а потом прикрыли воротами. Спрашивается: зачем?

Я осмотрел ворота. Их навесили на мощной раме из швеллера. Кованые петли, хитрый запор. И все для того, чтоб прикрыть глухую стену?! Бред какой-то! Чувствуя себя обманутым, я скользнул лучом фонаря по обратной стороне створок. Внезапно в потоке света что-то сверкнуло. Это был перстень, так называемая «печатка», висевшая на гвоздике. Я снял ее и внимательно рассмотрел. Легкий серебристый металл, на «печати» — вставка из светлого камня, а на ней — странный узор из углов и квадратов. Я подбросил перстень на ладони, затем примерил к пальцу. На безымянный он пришелся впору. Это и есть наследство? Ради него я перетряс дом, вскопал огород и разбомбил подвал? Зачем так шутить, дядя?

Прошлым вечером я листал обнаруженный в шкафу альбом. Фотографий было мало, почти все черно-белые. Какие-то мужчины в широченных штанах и пиджаках с огромными лацканами, женщины в длинных цветастых платьях — явно снимали в пятидесятые годы. На одном из фото я узнал деда — еще не старого, с зачесанными назад густыми волосами. Нашелся портрет немолодого мужчины с усталым лицом и грустными глазами. Это же лицо было на маленьких фото для документов. Не приходилось сомневаться: покойный Иван Павлович. Один из снимков был странным. Молодая женщина с двумя детьми: мальчиком и девочкой. Женщина и девочка — в платочках, у мальчика длинные волосы, прикрывающие уши. У всех троих — круглые лица с необычным, кошачьим разрезом глаз. Девочка на коленях женщины удивленно смотрела в камеру, мальчик стоял рядом, лицо его было насуплено. Все трое удивительно похожи — семейное фото. Чужая память, в одночасье ставшая не нужной…

Я поднес перстень к глазам, рассматривая узор, затем вытянул руку к странной стене, чтоб разглядеть находку на расстоянии. В лицо ударил дневной свет. Я зажмурился, затем осторожно приоткрыл глаза. Стена исчезла! Я стоял на дне неглубокой расщелины, по обеим сторонам высились каменные стены, а сверху сияло жаркое солнце! Я отчетливо видел трещины в каменных склонах, редкую растительность на дне расщелины, недалекий выход из нее. Я испуганно отдернул руку — видение исчезло. Не сразу. Вначале оно померцало, а после стало темно. Твою мать!

Я отступил назад, потряс головой, затем глянул перед собой. Там была все та же стена с пятном от сбитой штукатурки. Я потрогал ее: шершавая, холодная. Вчера я явно перебрал.

— Сим-сим, откройся! — съязвил я, вытягивая руку с перстнем.

Стена, будто издеваясь, снова исчезла. Я видел ту же расщелину и чахлый куст, примеченный еще в первый раз.

С галлюцинацией надо было кончать. Я шагнул вперед, затем еще и, ощущая подошвами кроссовок неровности каменного дна, прошел с десяток метров. Остановился и потрогал большой валун. Он оказался теплым и шершавым. Я поднял камешек и запустил в склон — он отскочил с характерным звуком. Я сорвал листок с кустика, пожевал и, скривившись, выплюнул — горький! Дабы развеять последние сомнения, я протопал к выходу из расщелины. Передо мной расстилалась каменистая долина, поросшая травой и редкими купами кустарника. Слева и справа возвышались невысокие горы, а в отдалении виднелась зубчатая полоска леса. Пейзаж никоим образом не напоминал тот, что окружал знакомый райцентр. Да и где, скажите на милость, взять горы в Нечерноземье?

Я оглянулся и похолодел: входа в подвал не было! Вместо черного проема виднелась каменная стена, превратившая расщелину в тупик. Спотыкаясь на одеревеневших ногах, я побежал обратно, пока не уткнулся в камень. Он выглядел неодолимо и оказался таким же на ощупь.

«Спокойствие, только спокойствие!» — вспомнил я слова героя мультфильма.

Пещера Али-Бабы открывалась и закрывалась одним и тем же способом. Я сглотнул, вытянул руку с перстнем к каменной стене и собрался сказать «сим-сим», как передо мной возник черный прямоугольник. Я увидел сдвинутые стеллажи, забытый мной фонарь и, не раздумывая, сиганул туда. Когда оглянулся, на месте расщелины была стена…

Я не пью по утрам даже в чрезвычайных обстоятельствах. Не стал пить и в этот раз, хотя очень хотелось. Вместо этого плотно пообедал, сложил в рюкзачок пару чистого белья, мыльно-рыльные принадлежности, подумав, добавил несколько бутербродов. Путешествие в неведомый мир могло затянуться. Страха я не ощущал. Чего бояться? Покойный дядя ходил этим маршрутом много лет и без ущерба для здоровья. Если старик мог, то молодой и подавно.

Я сходил к соседке и попросил присмотреть за домом.

— Надолго уезжаешь? — поинтересовалась Глафира.

— Может, на день, а может, и неделю. Как дела пойдут.

— Скрытный ты! — погрозила пальцем соседка. — Как покойный Павлович. Тот, бывало, исчезнет на несколько дней, а потом говорит: командировка! А я, не будь дурой, спроси у сослуживцев: что это вы человека в командировки гоняете? Чай, не двадцать ему! Знаешь, что ответили? Никто не посылал! Отпуск берет — законный или за свой счет. Вот так! Знаешь, — Глафира понизила голос, — думаю: к женщине он ездил!

— Неужели? — изумился я.

— Точно! Он из этих поездок всегда радостный возвращался. Бывало, ходит по огороду и поет. Негромко, но мне-то слышно. Так что была женщина, не сомневайся!

— Что ж он не привез ее сюда?

— Может, не захотела? Но всего вернее: замужняя была! Грех так говорить о покойнике, — Глафира поспешно перекрестилась, — но я в том уверена. Наверное, муж уезжал в командировку, а он тем временем — к ней!

Я осуждающе покачал головой.

— Ты только не думай на дядю! — спохватилась соседка. — Золотой человек! Кто знает, как там было? Может, дети ее связывали, может, муж болел, а она бросить не могла. В жизни всякое бывает.

Я вспомнил странное фото. Если Глафира права, то вкус у дяди был своеобразный.

— За домом присмотрите? — спросил я.

— Чай, не в первый раз! — сказала соседка.

…Я запер дом и дверь в подвал. Никому в здравом уме не придет в голову запирать подвал изнутри, но засов для этого имелся, и я им воспользовался. Открыв проход, я запер и тайные ворота — на всякий случай. Отойдя десяток шагов, оглянулся — каменный тупик был на месте. Я подавил желание немедленно вернуться и проверить, откроется ли проход. Открылся раз — и в другой никуда не денется. Оставив за спиной расщелину, я зашагал к дальнему лесу, выбирая дорогу поровнее. Никакой определенной цели у меня не было, как и направления; я шел туда, куда несли ноги.

Лес оказался дальше, чем мне представлялось, — обман зрения, обычный в горах. Я достал смартфон и наушники. Сети здесь не было, я это сразу проверил, так хоть музыку послушать! Воткнув в уши затычки, я нашел скачанный в Интернете альбом и ткнул в «play». Оркестр грянул «На прекрасном голубом Дунае», я добавил звук и сунул смартфон в боковой карман.