Когда завидуют мертвым - Цормудян Сурен Сейранович "panzer5" - Страница 52

— Ну и что вы еще от нас утаили?

— Да ничего мы не утаиваем. Ты спрашивай, а мы ответим, — хмыкнул Яхонтов. — Хотя мне, конечно, интересно, что вы о нас еще узнали.

Усатый достал из кармана несколько сложенных листков пожелтевшей бумаги и, развернув их, хитро посмотрел на Яхонтова.

Николай медленно поднялся со своего ложа и взглянул на этого человека, затем на картину на стене за его спиной. Там была изображена островерхая гора из человеческих черепов, над которыми вилось черное воронье. Гора отбрасывала зловещую тень в сторону видневшегося на горизонте города, лежащего в руинах. Какой-то художник весьма красноречиво изобразил все то, что представлял собой нынешний мир. Но ясный солнечный день на картине и сухая пустыня были словно издевка над выжившими людьми, обитающими под серым и беспросветным сводом туч, среди холода и снега.

— А пока вы тут палитесь, много чего интересного произошло, — продолжал усатый. — Во-первых, со стороны Киевского вокзала к нам пришел парламентер от бандитов и передал нам их ультиматум. Отдавайте, дескать, нам тех рукопомойников, что наших братков завалили. И еще сказали, что вы ходили в метро. Это так?

— Я. Я ходил в метро, — устало произнес Николай.

— Вот как? А зачем?

— Какие-то твари захватили где-то девушку и тащили ее туда. В метро. Я пытался спасти ее. Она на помощь звала. — У Васнецова больно кольнуло сердце, когда он снова вспомнил ее крики и зрелище ее истерзанного тела.

— Спас?

— Нет…

— А ты знал, что в метро ходить нельзя? Ты знал, что если каким-то чудом выберешься оттуда, то можешь подвергнуть смертельной опасности людей на поверхности?

— Нет. Не знал.

— И как тебе удалось вернуться оттуда?

— Я не так уж глубоко и заходил. Когда понял, что девушку не спасти, то вернулся.

— А что с ней стало? — Усатый снова усмехнулся с издевкой.

— Ее какие-то людоеды загрызли.

— Ну ладно. Допустим. Однако этим дело не кончилось. Сразу после бандитов со стороны Садового кольца приперлась делегация от душманов. И очень интересную вещь рассказали. И тоже с ультиматумом, кстати. Они сказали, что миссия по спасению Земли может быть возложена Всевышним только на правоверных. А нечестивые неверные не имеют права брать на себя ответственность за судьбу выживших людей. Но и это еще не все. После духов пришли представители одной из фашистских группировок. Они сказали, что нынешний мир есть чистилище для людей, которые, пройдя все эти испытания, должны очиститься от слабых и немощных, и тогда Земля достанется новому, совершенному и сильному человеку высшей расы. И поэтому нельзя допустить, чтобы вы выполнили свою миссию и прервали естественный отбор для сверхчеловеков. Потом пришли парламентеры от сектантов, которые потребовали вас казнить, так как земной Армагеддон есть божий промысел и вы не имеете права идти против воли Бога, и посему они запросили ваши головы, как, впрочем, и все остальные отморозки. Ну и что вы скажете на это?

— А что сказать? — спросил в ответ Яхонтов.

— Что за миссия?

— Мы направляемся на Аляску. Там есть спецустановка ХАРП. Ее запустили еще до ядрены. Вероятно, что-то там не так пошло, но выключить ее уже никто не смог. Она продолжает работать. И она медленно, но верно уничтожает планету. И еще есть мнение, что облака сконденсированы ею. Пыль после ядерной войны давно должна была осесть. Но облака сковали всю Землю, как на Венере, и конца этому не видно. Мы решили уничтожить ХАРП и дать остаткам человечества еще один шанс. Во всяком случае, мы надеемся, что это поможет.

— Однако, — хмыкнул человек в черном. — Не перевелись еще на земле русской богатыри, да? Надо быть либо кончеными идиотами, либо настоящими героями, чтобы пойти на такое.

— А каков все-таки окончательный вердикт вашего руководства? — Варяг выжидательно посмотрел на него.

Человек бросил сигарету на пол и медленно растер ее каблуком ботинка.

— Мы можем вас отдать. И выполнить условия ультиматума, тем самым отведя от нашей конфедерации беду. Но ультиматум нам поставили четыре группировки. Отдав вас одним, мы тем не менее можем все равно вызвать гнев остальных. Однако есть кое-что, делающее этот первый вариант невозможным. Во-первых, мы постоянно в состоянии войны с фашинами, которым не по нутру, что у нас в общине люди десятков национальностей, проживавших когда-то в России и даже за ее пределами. Мы всегда в состоянии войны с духами, для которых мы все нечестивые кафиры и потенциальные рабы. Мы всегда воюем с сектантами, которые хотят насаждать среди всех людей какие-то дикие культы и стремление к ритуальным самоубийствам. Мы воюем с бандитами, просто потому, что они бандиты и ничем не лучше ни первых, ни вторых, ни третьих. Тем не менее сейчас против нас готовы выступить все четыре группировки. Это плохо. Но, будучи непримиримыми врагами, они вполне могут вступить в бой и между собой. Такую возможность упускать нельзя. И наконец, здесь, в конфедеративном союзе, есть еще люди, которые помнят, что такое честь русского офицера. Так что никто вас просто так на растерзание зверью не отдаст. Тем более если учесть, что ваша миссия — не выдумка.

— Откуда они все могли узнать о нашей миссии? — Варяг по очереди взглянул на своих товарищей.

— Дыбецкий, сука, слил! — воскликнул Сквернослов. — Точно говорю. Мы только ему говорили! Вот падла!

— Тихо, Славик. — Николай мотнул головой. — Туда могли прийти бандиты, чьих людей мы убили. И эти бандиты могли сунуться в подвал. Милиционер мог не выдержать пыток или издевательств над своими близкими. Ведь может такое быть, а, Варяг?

— Очень может быть, — кивнул Яхонтов. — В таком случае очень мы подвели людей.

— Атаки можно ожидать в ближайшую пару часов, — заявил человек в черном. — Вы способны держать в руках оружие?

— С этим как раз проблем нет, — кивнул Варяг, затем указал рукой на картину. — Это ведь работа Верещагина, так?

Человек обернулся, взглянул на висящий холст, затем вновь обратил свой суровый взгляд на искателя и кивнул.

— Да. Василий Верещагин. «Апофеоз войны».

— А подлинник, кажется, в Третьяковской галерее был. Верно?

— Подлинник перед тобой. От Третьяковки мало что осталось. Мы перетащили сюда все, что смогли. Включая и это. Как-никак, культурное наследие былого. — Усатый опять усмехнулся, показывая крупный клык.

Яхонтов прислонился лбом к решетке и пристально посмотрел на гору черепов.

— Вы специально ее тут повесили? Для душевного смятения задержанных? — Варяг грустно улыбнулся. — Мне пятнадцать было, когда я побывал в Третьяковской галерее. Я помню ее. Я ее видел там. Странно. Мне почему-то казалось всегда, что она зовется «Квинтэссенция войны». Разве нет?

— «Апофеоз войны». — Он мотнул головой и распахнул решетку, отперев ее большим флажковым ключом. — Идем. Вам вернут ваше оружие.

— Слушай, ты нам так и не представился. — Варяг внимательно посмотрел в черные глаза усатого.

— Меня обычно называют Людоед, — зло улыбнулся он и поправил свой берет, сместив его к затылку. — Да ты не очкуй, Яхонтов. Это меня не из-за гастрономических пристрастий так зовут. Просто характер у меня такой. А вообще я Илья. Фамилия Крест. Идем. Скоро время ультиматума выйдет.

— Эй! Ундерменыши! Ультиматум кончился, продавшиеся вы краснопузым и черномазым свиньи! Не слышим ответа! Недочеловеки хреновы!

Этот крик, усиленный рупором, донесся со стороны Рочдельской улицы и эхом пронесся над пустынной и широкой улицей с тыльной стороны Белого дома.

Не успели рассеяться в воздухе отголоски этого выкрика, как со стороны Садового кольца донесся другой возглас, также адресованный тем, кто был в Доме Советов:

— Урус! Ванючька! Сейчас ми вам башька рэзат будем как баранам, иншалла! Кафиры паганые!

Как и следовало ожидать, это была не последняя угроза.

— Овцы заблудшие! Да сметет вас пламя гнева Иеговы! Во грехе живете и подохнете как собаки! Кто смеет усомниться в промысле Божьем?! Смерть еретикам! Смерть богоотступникам! Ваше время вышло!