Отважные(изд.1962) - Воинов Александр Исаевич - Страница 8

Так! Если пес окажется в сенях, то из этой ловушки ему самому не выбраться.

Оставалось самое главное — заманить в дом овчарку, а самому успеть скрыться за внутренней дверью. Но как это сделать? Бросить еще мяса? Пес не съел и того куска, который до сих пор валяется в пыли у нижней ступеньки. Нет, нужно придумать что-то другое.

Коля постоял, подумал. Кто бы мог, смотря со стороны на этого худенького мальчика с бледными щеками и большими серыми глазами, предположить, что он готовится вступить в борьбу с большой, сильной и злой овчаркой, специально натренированной на ловлю людей!

Коля вышел на крыльцо и остановился на верхней ступеньке. Собака лежала невдалеке, на тропинке, ведущей к воротам, и, вытянув вперед лапы, внимательно смотрела на него. Казалось, она устала и теперь в сознании своей силы заняла наивыгоднейшую позицию. Попробуй, пройди мимо!..

Коля постоял немного, собираясь с духом. То, на что он решился, могло кончиться для него ужасно. Вчера его спас дядя Никита. Теперь, если пес его настигнет, помощи ждать неоткуда.

Вдруг Коля тряхнул головой, сжался, словно бросающийся в ледяную воду пловец, спрыгнул с крыльца на тропинку и опрометью бросился к собаке.

Овчарка вскочила, испуганно отпрянула, но тут же, оскалив зубы, сжалась для прыжка вперед. Коля пробежал еще шагов десять, повернулся и кинулся назад к крыльцу, чувствуя за своими плечами тяжелое дыхание…

Не помня себя он вихрем взлетел на крыльцо, вбежал в сени, заметив, как мелькнула вслед за ним длинная черная тень, захлопнул внутреннюю дверь и почти в беспамятстве прислонился к косяку.

Разъяренный пес злобно царапал лапами дверь. Придя в себя, Коля чуть приоткрыл ее и потянул веревку. Наружная дверь хлопнула. Ловушка закрылась.

Пес с воем метался в узком пространстве, но теперь он не был страшен. Через несколько минут Коля уже перелез через забор в том же месте, где и вчера. Вот он и на соседнем дворе. Сквозь калитку выйти не решился, боясь, что на его пути окажется дядя Никита, и дворами перебрался на соседнюю улицу. Почувствовав себя в безопасности, он присел на груду сваленных бревен.

Ну, вот и свобода! Что теперь делать? Он целый день был так одержим стремлением бежать из дома дяди Никиты, что не подумал о том, куда же ему потом деваться…

Возвращаться домой не хотелось. Слишком памятна та тяжелая ночь, которую он провел в одиночестве после казни матери… Надо скорее добраться до деревни. Какой пароль? «Нельзя ли воды напиться?». Если он пойдет быстро, то к ночи уже будет на месте.

Коля направился к воротам, за которыми виднелась улица. На тротуаре он на всякий случай оглянулся. Как будто никакой опасности. Прошли какие-то женщины, очевидно с базара. По другой стороне улицы медленно прогуливается полицай. С ним лучше не встречаться.

Коля повернулся и пошел в противоположную сторону.

На перекрестке улиц он услышал за собой шаркающие шаги, оглянулся и хотел бежать, но было уже поздно. Чья-то рука цепко схватила его за плечо.

— Куда ты, куда ты, мальчик? — проговорил мягкий мужской голос. — Да не рвись! Не бойся меня. Смотри, какой ты несчастный! Замученный… Идем со мной. Тебе нельзя оставаться на улице. Ты погибнешь.

И мужчина, крепко сжав Колину руку, силой повел его за собой. Нелегко старику нести в левой руке треногу, а правой тащить упирающегося мальчишку. Но фотограф с базарной площади не мог бросить ни треногу, ни руку мальчика. Без треноги он не смог бы зарабатывать на жизнь, а без мальчика?.. Он не представлял себе, как проживет на этой мрачной земле маленький, покинутый всеми человек.

Глава шестая

НОВЫЕ ИСПЫТАНИЯ

Якушкин шел, тяжело волоча ноги и глубоко вздыхая. У него был вид до последней степени изнуренного, больного человека. Вдруг он остановился.

— Ну, Коля, — сказал он, — не буду больше тащить тебя силой. Если хочешь, уходи — вот дорога, но у меня тебе будет хорошо. А один останешься — погибнешь!.. Пойдем лучше со мной. Ты об этом не пожалеешь. — Его выцветшие, прищуренные глаза смотрели ласково, и во всей сутулой фигуре было что-то располагающее к доверию.

— Дайте мне треногу, — сказал Коля. — Я ее понесу.

— Неси, неси! — Якушкин с готовностью протянул ему деревянный штатив, — только осторожно! Не урони…

Такого доверия к себе Коля не ожидал. Сколько раз ему хотелось дотронуться до аппарата, вокруг которого священнодействовал старый фотограф, но это казалось ему настолько невозможным, что он даже и не пытался это сделать. А тут вдруг он сам несет треногу. На вид она такая тяжелая и массивная, а на самом деле совсем легкая, из сухого ясеня.

Коля шел рядом с Якушкиным, воображая себя его оруженосцем.

— Будешь жить у меня, — говорил Якушкин, — я тебя многому научу…

— И фотографировать?

— Конечно.

— А это очень трудно?

— Трудно, но вполне возможно, если только ты будешь трудолюбив…

Коля внимательно взглянул на Якушкина — не шутит ли он, но тот легонько похлопал его по плечу:

— Станешь хорошим фотографом… Мы с тобой такое дело развернем!.. Я буду сидеть в кассе, а ты фотографировать…

— Большим аппаратом?..

— Ну да, самым большим!

Они спокойно добрались до дома Якушкина, стоявшего на одной из окраинных улиц, за покосившимся древним, когда-то зеленым, а теперь грязно-серым забором. Домик был небольшой, словно вросший в землю. Построенный еще в середине прошлого века, он переменил много хозяев, которые, как видно, не очень-то о нем заботились. Стены побурели от времени, расшатанное крыльцо угрожающе скрипело, как только на него становилась нога, а на входной двери торчали клочья войлока. Внутри дом также был запущен и жалок. Странно, но почти ничего не выдавало в нем профессии хозяина. На стенах не было больших фотографий, не видно было и альбомов, только в темной каморке, примыкавшей к кухне, стояли банки с растворами, фиксажем и прочими принадлежностями, без которых не может обойтись фотограф.

В этой хибарке Коля почувствовал себя удивительно легко и свободно. Якушкин поставил аппарат на столик перед потускневшим зеркалом в черной раме и отобрал у Коли треногу.

— Ну, сынок, — сказал он, — вот мы и пришли. Сейчас я тебя накормлю и напою чаем…

Но Коля почувствовал прилив деятельности.

— Вы уж сидите, — сказал он деловито. — Где у вас тут самовар? Я сам его поставлю…

Якушкин усмехнулся:

— Самовара у меня нет. Есть только чайник. Вода в ведре за дверью, а керосинка на плите… Ты, я вижу, умник. Ну, помогай, помогай деду…

Пока Коля возился с чайником, Якушкин накрывал на стол. Он достал из шкафа кусок сыра, хлеба и немного масла.

— Ты зови меня Иваном Митричем, — сказал Якушкин, заметив, что Коля испытывает неловкость, обращаясь к нему, — да особенно не суетись, присядь, отдохни… Где же ты целые сутки пропадал? Я тебя искал, прямо с ног сбился. Думал, ты совсем пропал…

Коля рассказал ему все, что произошло с ним с того момента, как его с площади увел к себе дядя Никита. Не сказал он только о подслушанном ночном разговоре. Хотя Якушкин и вызывал у него доверие, но что-то подсказывало ему — эту тайну он никому открывать не должен.

Молча выслушав историю о том, как дядя Никита предал убежавшего пленного, Якушкин долго сидел молча, о чем-то напряженно думая.

— Какой подлец! — вдруг сказал он. — Какой предатель! Продался за банку консервов!.. Ты хорошо сделал, что убежал от него.

— А если дядя Никита придет сюда? — спросил Коля.

— Не придет, — с уверенностью ответил Якушкин, — он трус. Тебя-то он к себе тайком привел?..

— Сказал, чтобы я не подходил к нему близко, а шел позади…

— Вот видишь!.. Он тебя из дома не хотел выпускать, боялся, что полицаи пронюхают, кому он приходится родственником… Ну, ничего, есть люди, которые всему ведут счет…

— И вы знаете их? — спросил Коля; по своему простодушию он уже считал, что старик знает Геннадия Андреевича, говорит именно о нем.