Отважные(изд.1962) - Воинов Александр Исаевич - Страница 26

— А часто вы на станцию коров водите?

— В первый раз.

— И вас там никто не знает?

— Нет, — сказал Сема.

— А вы не боитесь — вдруг вас арестуют?

— Костыль сказал, что раз мы идем с коровой, то нас пропустят. Да и пропуск комендант дал…

— Сколько времени вы уже идете?

— Утресь вышли.

— Когда должны вернуться?

— Как немцы отпустят.

Колесник улыбнулся.

— Мудро сказано!.. У вас есть родители?

— У меня — дедушка, — сказал Сема, — а у Васьки — мать.

— Как же они вас отпустили?

— Попробуй не отпусти! У Костыля палка — во! — И Сема помахал сжатым кулачком, показывая, какая у старосты большая палка.

— Доберемся мы еще до него! — зло прищурился Колесник. — Скоро вашему старосте каюк будет.

План Геннадия Андреевича был принят с небольшими поправками. Ребят пока задержали. Колесник написал своему заместителю приказ и вручил его Куликову, который привязал наконец корову к дереву.

— На, — сказал он, — на все дело тебе два часа. Обратно скачи на лошади. Помни, от тебя все зависит!..

Куликову не нужно было повторять дважды. Он засунул приказ в карман гимнастерки, тщательно застегнул карман и бросился бежать в лагерь.

Глава пятнадцатая

ВАЖНОЕ ЗАДАНИЕ

С того самого момента, как Никита и Клавдия Федоровна решили переправить ребят к Геннадию Андреевичу, в судьбе Коли наступил резкий перелом. За последние недели он так много пережил, столько раз чувствовал себя одиноким!

В новом товарище, Вите Нестеренко, Колю раздражали его вялость и нерешительность. По всякому поводу он бегал советоваться к Клавдии Федоровне. Мая невзлюбила его за оттопыренные уши и прозвала лопухом. Витя во всем старался подражать Коле, но у него ничего не получалось. Коля нарочно заманивал его на крышу сарая, а потом прыгал вниз. Витя долго собирался с духом, примериваясь, куда бы прыгнуть, чтобы не налететь на дерево, и где земля помягче, но так и не решался. Эти минуты доставляли Мае большое удовольствие; она стояла внизу и осыпала Витю насмешками.

Когда Коля узнал, что Клавдия Федоровна отправляет их всех троих к Геннадию Андреевичу, он очень обрадовался. Теперь он сможет передать ему то, о чем говорил Степан Лукич. Да и быть рядом с Геннадием Андреевичем! — чего же можно желать лучшего! Он наверняка поможет отцу бежать. А как хорошо будет, когда они все вместе уйдут к партизанам!

Коля долго не мог привыкнуть к мысли о том, что дядя Никита не предатель. Ему мерещился автомат в его руках в тот самый вечер, когда гестаповцы пришли за матерью… Ну, а если дядя Никита свой, то кто же тогда Михаил?.. И вдруг Коля вспомнил, с каким презрением говорили о Михаиле старики партизаны. Но как же так: ведь на его глазах Михаил убежал от полицаев! Значит, он свой! А выдал его дядя Никита! И он тоже свой! Есть отчего закружиться голове. Во всяком случае, после того как старики отнеслись к Михаилу с презрением, у него уже не было к нему того беспредельного доверия, которое возникло после первой встречи.

Все эти мысли стали беспокоить Колю уже тогда, когда он оказался в партизанском лагере, и события недавнего прошлого как бы отодвинулись от него.

Только два дня прошло с тех пор, когда на рассвете дядя Никита вывел их закоулками на окраину города, предварительно рассказав, куда надо идти. С биржи труда им дали направление на работу в деревню Чернизовку. В действительности они должны были, не доходя до деревни пяти километров, свернуть налево и направиться к лесу. Затем Коля должен был оставить ребят в глубине лесной опушки и пойти на розыски Геннадия Андреевича.

Ребята благополучно добрались до леса, — несколько раз, когда они проходили по деревням, полицаи проверяли их документы, а один даже приказал развязать мешок. Но их не задержали. Мало ли подростков направляется из города на работу…

В партизанском лагере ребята впервые за много времени почувствовали себя в безопасности. Здесь им сразу же нашлось дело. Маю определили в санитарную часть, к фельдшеру Михееву, который давно уже требовал себе помощника. Витю направили на кухню, в распоряжение повара Потапыча, когда-то служившего в лучшем ресторане города; раньше у него был толстый живот, который, как Потапыч любил говорить, был его «фирмой», а теперь повар на партизанских харчах сильно похудел. Он тут же посадил Витю чистить картошку. Витя орудовал большим ножом добросовестно, но медленно, и Потапыч, посмеиваясь, называл его «старым одром»… Больше всех повезло Коле. Помощник командира партизанского отряда Дудников, кавалерист, страдавший от того, что живет в лесу, вдалеке от степных просторов, приставил мальчика к лошадям. Коле вручили щетку и скребницу.

Жизнь в лагере шла своим чередом. Партизаны укрепляли блиндажи, отправлялись на посты, ходили в разведку. Три дня назад группа партизан совершила налет на колонну автомашин, груженных боеприпасами. Часть боеприпасов взорвалась, а ящиков тридцать с патронами для автоматов принесли в лагерь. Теперь эти патроны распределяли между теми, у кого были трофейные автоматы.

В штабном блиндаже начальник штаба Великанов и командиры двух рот составляли сводку о действиях отряда за последние три месяца — ее ожидали в штабе партизанского движения. Они подробно перечисляли все операции: был подорван железнодорожный мост, и на целую неделю прекратилось железнодорожное сообщение; совершили нападение на немецкий гарнизон в поселке Крутой Яр и забросали гранатами дома, где жили солдаты; после короткого, стремительного боя партизаны отошли, а гитлеровцы два дня хоронили своих убитых; диверсионная группа взорвала склад с боеприпасами и три склада с горючим; эшелон с войсками и техникой был пущен под откос. Не случайно теперь так строго охраняли гитлеровцы железную дорогу.

Уже перевалило далеко за полдень, когда Куликов добрался до лагеря. Ватную стеганку он тащил на руке, ворот гимнастерки был расстегнут. Автомат, висевший на ремне, он крепко прижимал к груди, видимо находя в этом какую-то опору. Он тяжело опустился на пень около бочки с водой, но у него даже не было сил зачерпнуть ее ковшом. Так он просидел одну или две минуты, потом поднялся и пошел искать Дудникова. Он нашел его у коновязи, где Коля под его наблюдением самостоятельно чистил толстопузого конька коричневой масти с черной гривой.

— Копыта, копыта почисть, — наставительно поучал Дудников. — Стань справа, теперь поднимай ему ногу… Да не бойся, не тронет… — Увидев приближающегося Куликова, он встревожено обернулся: — Что случилось?

Куликов устало оперся о дерево, вытащил из кармана пакет и протянул его Дудникову:

— Антон Мироныч прислал! Срочно…

— Ты пойди отдохни, — сказал Дудников, разрывая пакет.

Куликов покачал головой.

— Должен вернуться назад! Готовь коня!..

Дудников поднял глаза от бумаги.

— А ты знаешь, что здесь еще написано? — спросил он.

— Нет. Приказано передать вам, а вы уже сами решите…

Дудников обернулся к Коле и строго сказал:

— Брось скребницу! Позови сюда своего дружка. Поедете на задание… Да побыстрее!..

Коля удивленно взглянул на своего командира. Нет, он не шутил.

Дудников смотрел на Колю с каким-то новым, сосредоточенным выражением, словно стараясь понять, для какого еще дела может пригодиться этот щуплый мальчишка.

Коля бросил скребницу в траву и вихрем полетел к кухне. По дороге он чуть не сбил с ног Маю, которая несла в блиндаж к Михееву пузырьки с лекарствами.

— Мы на задание идем! — крикнул он и побежал дальше.

Мая с достоинством отошла в сторону и проводила его строгим взглядом, в котором, однако, таилась обида…

Повар не задержал Витю Нестеренко. Вернее, он отпустил его даже с некоторым облегчением. Этот парень в течение двух часов умудрился испортить по крайней мере полмешка картошки. Он отхватывал так много кожуры, что большая картошка становилась величиной с грецкий орех.

Услышав, что его вызывает Дудников, Витя оживился. У него уже заломило спину от долгого сидения над большим медным котлом, среди кучи картофельных очисток. Он даже не успел скинуть белый поварской колпак — с такой энергией потащил его за собой Коля.