Отважные(изд.1962) - Воинов Александр Исаевич - Страница 12

Телефонный звонок вывел Мейера из раздумья. Звонил дежурный по гестапо. Он сообщил, что Михаил Юренев просит срочно вызвать его на допрос.

Через пятнадцать минут Курт Мейер уже входил в свой служебный кабинет, небольшой и очень скромно обставленный. Письменный стол с массивной чернильницей, графин воды на столике, в углу несколько стульев и несгораемый шкаф. Мейер не любил на службе излишеств.

Никто, кроме самых ближайших сотрудников Мейера, не знал, каковы подлинные отношения у арестованного с начальником гестапо, поэтому Юренева привели под строгой охраной.

Когда он вошел в кабинет, растрепанный, небритый, в порванной шинели с чужого плеча, у него был вид много претерпевшего заключенного.

— Ну, — сказал по-немецки Мейер, — я вижу, вы быстро освоились с новой ролью.

Юренев опустился в кресло и протянул руку за сигаретой — раскрытая пачка лежала на столе.

— Это все же лучше, чем чувствовать, что тебе стреляют в спину, — произнес он с хмурой усмешкой.

— Да, но ведь пули летели мимо?

— К сожалению, мои конвоиры оказались плохими стрелками и чуть меня не ухлопали.

Мейер весело засмеялся:

— Мне говорили, что самым главным вашим противником оказалась собака!

— Будь она проклята! — кивнул головой Юренев. — Из-за нее я и попался.

— А трудно вам было проникнуть во двор?

Юренев глубоко затянулся дымом.

— Мне повезло, — сказал он. — Рядом оказался какой-то мальчишка. Он помог мне оторвать доску в заборе, пролез во двор сначала сам, а потом втащил и меня.

Мейер оживился:

— Вот как! У вас появился союзник?

— Да, и очень активный.

— Кто же он такой? Кто его родители?

— Как мне удалось установить, он сын недавно казненной Екатерины Охотниковой!..

— Сын Охотниковой? — удивленно поднял брови Мейер. — Что же он делал во дворе Борзова?

— Борзов ему дядя… Двоюродный брат отца…

— Вот как? Вы сообщили мне интересные новости! И дядя любит своего племянника?..

— Вот этого я не знаю, но зато знаю другое…

— Что именно?

— Племянник ненавидит дядю…

— Ненавидит? За что?..

— Он считает его предателем. И не может ему простить, что он меня выдал.

Мейер промолчал. Казалось, он был растроган:

— Мальчишки всегда мальчишки! Они полны благородных порывов… Очевидно, ваш спаситель совсем неплохой парень?

— Да, — устало улыбнулся Юренев, — этот мальчишка не из трусливых.

— Сколько же ему лет?

— Лет тринадцать-четырнадцать…

Мейер вздохнул:

— Что ж, мальчик остался сиротой — куда же ему было идти, как не к своему дяде. — Он побарабанил пальцами по краю стола. — Но странно, на допросе Охотникова сказала, что у нее родственников в городе нет!.. Почему же она скрыла Борзова?

Юренев поправил сбившиеся на глаза волосы:

— Это не удивительно — с тех пор как он пошел работать к нам, все от него отказались.

Мейера невольно покоробило это «к нам», сказанное спокойно и вскользь, но как бы поставившее между ним и Юреневым знак равенства.

Он раздраженно повысил голос.

— Тем более! Что же тогда помешало ей скомпрометировать его в наших глазах? Ведь, назвав его имя, она тем самым ставила его под подозрение. А это лучший способ мести…

Юренев подумал.

— Мне это трудно объяснить. Но я знаю только одно: Борзов пытался удержать мальчишку у себя, но тот от него сбежал.

Мейер остановился перед Юреневым и испытующим взглядом посмотрел ему в глаза. Он выработал это умение — глядеть пристально, словно стараясь заглянуть человеку в душу.

— Я не могу понять только одного, — сказал он: — вы рассказываете об этом мальчишке так подробно, словно вам хорошо известна его дальнейшая история. Неужели он успел рассказать вам все, что с ним случится в дальнейшем, когда вы пролезали в дырку забора?..

Юренев засмеялся; вопрос был действительно колкий.

— Давно я не курил таких хороших сигарет, — сказал он, закуривая новую. — Так вот, господин Мейер, все дело в том, что мальчик находится со мной.

— Как — с вами? — удивился Мейер.

— В подвале.

Брови Мейера вновь подскочили кверху:

— Как же он туда попал?

— Его привел Борзов!

— Собственного племянника? Но ведь вы сказали, что мальчишка от него убежал.

— Да… Однако он не сумел хорошо спрятаться… Борзов разыскал его у старика фотографа и притащил к нам…

— Зачем же он это сделал?

— К сожалению, мне он этого не объяснил, — усмехнулся Юренев, — но думаю, что он это сделал из служебного рвения.

— Я бы не хотел иметь такого дядю, — сказал Мейер. — Что же, вы пришли сообщить мне только об этом?

— Нет, господин Мейер, — ответил Юренев, — у меня возник интересный план.

Мейер возвратился на свое место и тяжело оперся руками о стол. Он о чем-то напряженно думал.

— У какого фотографа скрывался мальчик? — спросил он.

Юренев кивнул головой в сторону окна:

— У того, что работает на базарной площади. Помните, наверное, — седой, беззубый старик. Он любит снимать детей в лодке…

— Как будто я его видел, — наморщил лоб Мейер, — а впрочем, не в нем дело. Рассказывайте о плане.

Юренев придвинулся ближе к столу и, хотя в кабинете никого не было, стал говорить вполголоса.

— Видите ли, господин Мейер, я не верю в то, что мальчишку оставят одного.

— Кто? — насторожился Мейер.

— Друзья Охотниковой. Несомненно, кто-то его приютит.

Мейер откинулся на спинку кресла.

— Так! Так! — сказал он. — Любопытная мысль.

— Но это еще не все, — продолжал Юренев. — В разговоре мальчишка несколько раз упомянул деревню Малиновку!.. Она в пятнадцати километрах от города — в сторону от шоссе…

«Черт подери, — подумал Мейер, — второй раз сегодня я слышу о Малиновке!» Но он ничем не выдал своего удивления и даже несколько скептически улыбнулся:

— А что у него может быть в Малиновке?

— Возможно, там кто-то его ждет.

Мейер задумчиво посмотрел в окно, на котором лежали мягкие солнечные лучи.

— Ну хорошо, — сказал он, — мы отпустим мальчишку. А где гарантия, что он пойдет именно туда? Нельзя же его тащить за руку.

— Вот в этом-то все дело! — оживленно воскликнул Юренев. — Надо, чтобы он сам тащил кого-нибудь за руку… Меня, например!..

— Вас?! — Мейер громко рассмеялся, столь нелепым показалось ему это предложение. — Вы уже однажды неудачно бежали… Если вам удастся это во второй раз, то даже самый круглый дурак поймет, что вы за птица!.. А что, если вас расстрелять? — вдруг спросил Мейер. — Да, да, расстрелять! — Юренев побледнел и отшатнулся. — Потом, ночью, вы выберетесь из ямы… Нет, конечно, не мертвый, — мрачно пошутил Мейер, — и постучитесь в ближайший дом. Вас увидят окровавленного, в одном белье. Слух об этом сразу же разнесется по городу.

— Ну, а потом куда я пойду? — Голос Юренева дрогнул.

— Потом на дороге вы случайно встретите мальчишку, которого выпустят в это же время на все четыре стороны… — Мейер заложил ногу на ногу и с откровенной насмешкой посмотрел на Юренева. — Куда вы желаете получить пулю? В ногу или в руку?

— Лучше в руку, выше локтя, так, чтобы пуля не задела кости.

— Скромное желание! Теперь давайте подумаем, где все-таки гарантия того, что мальчишка приведет нас на явочную квартиру. Если он что-нибудь знает, мы сможем заставить его говорить гораздо более простыми средствами!..

— Боюсь, что он ничего не знает.

— Тогда какая же польза от этой затеи?

— Есть польза, — упрямо сказал Юренев. — Ни у кого не останется сомнений, что я — жертва гестапо. И тогда подпольщики сами будут меня искать… Мальчишка — прекрасный свидетель. Он спасал меня во дворе Борзова, вместе со мной сидел в подвале…

Мейер задумчиво пожевал губами. Что-то все же ему в этом плане не нравилось. Слишком громоздко. А большой опыт подсказывал ему, что лучший план всегда самый простой.

— Забирайте сигареты, — сказал он грубовато, — и отправляйтесь назад. Я подумаю.