Славянский сокол - Самаров Сергей Васильевич - Страница 7

– Что, господа бояре, предательство гадкое, говорят, вы задумали?

– Как можно, княже Дражко… – за всех ответил Мистиша. – Мы же тебя с младенчества знаем. И ты всех нас знаешь. Как можно…

Дражко злобно, как дикий камышовый кот, пошевелил усами. При всей его внешней военной прямолинейности хитрости ему было не занимать, и с Мистишей, при случае, потягаться мог. И потому, изображая эту известную всем прямолинейность, задал вопрос, который косвенно подтверждал боярский заговор:

– Кто данам сообщил об отъезде Годослава? Ты?

Можно было в ответ просто удивиться: как, а разве Годослав уехал? И тогда у воеводы не было бы причины, чувствуя предательство, допрашивать их с пристрастием. Но бояре были слишком напуганы. Даны далеко. Годослав далеко. И все решает здесь Дражко. И потому Мистиша сразу постарался переложить груз на чужие плечи.

– Это не мы… Это слуга герцога Гуннара с Фрейей разговаривал. Она сказала, а он побежал докладывать.

– А кто вам разрешил привести во Дворец Сокола слугу герцога Гуннара? Кто, я спрашиваю…

Мистиша не нашел, что ответить. Не мог же он сказать, что взять с собой жалтонеса приказал герцог. Это значило бы сразу подписать себе приговор. Но они уже и без того приговор подписали.

– Почему вы пришли сюда с вооруженными слугами? Готовились захватить и убить Годослава? Или меня? Говори! Кто приказал прийти сюда? Говори!

Мистиша опять не ответил.

– Стража! – крикнул князь-воевода.

Через главные двери с шумом ввалились стражники с копьями наперевес. Они все слышали, они уже знали о заговоре. Бояре осмелились на князя руку поднять! Бояре данам продались! Предателей всегда ненавидят больше, чем врагов.

– В подвал их. К хозарину. Пусть для начала плетью каждого с душой отходит, потом разговаривать с ними будем всерьез. И пусть Чернобогу молятся, он их с удовольствием примет… Слуг пока оставьте. С этими я сам сначала поговорю.

Бояре пытались сопротивляться, начали возмущенно вопить, угрожать. Перед стражей они хотели воспользоваться авторитетом своего звания, чего не могли перед князем-воеводой, но стражники тоже были озлоблены.

– Да как смеешь, чухло неумытое, на боярина руку поднимать!..

Одного ударили в лоб тупым концом копья так, что язык чуть не проглотил. Мистише, когда сам ударил стражника, проткнули острием плечо и кулаком, боевой рукавицей скованным, нос расквасили. Кровь сразу произвела впечатление. Воздух вышел, и гонор кончился. Замолчали и дали себя увести. Поняли, слишком далеко уже зашел Дражко, чтобы остановиться. Лучше вести себя тише. Может, все и утихомирится. Воевода отходчивый.

– Княже, Сфирка прибыл…

– Пусть сюда идет.

А сам подступил к боярским слугам. Эти не бояре, попроще, без гонора, сразу при приближении к ним упали на колени. Молча, с сознанием вины. Для слуг это не зазорно. Особенно, когда и сами бояре готовы к тому же. Князь смотрит сурово, топорщит усы.

– Зачем пришли оружными?

– Бояре велели.

– А боярам кто?

Молчание. Им, конечно, и известно мало. Кто слугу посвящать будет. Разве что сдуру… Слугам только приказывают и не требуют от них думу думать. Думающих слуг метлой со двора гонят.

Но Дражко внезапно сказал с усталостью:

– Вы люди подневольные… Вам приказал хозяин, вы пошли. Потому на первый раз, может быть, и прощу.

– Подневольные мы… – подтвердил сиплый голос.

За спиной князя остановился Сфирка.

– Я забираю вас у бояр. Сами бояре из подвала больше не выйдут. А вы еще княжеству послужить должны и вину свою искупить. Ждите здесь, вот он вам прикажет, что будете делать, – показал Дражко на Сфирку. – Заслужите прощение, живите… Не заслужите, уж не обессудьте… Даны вам не помогут, покуда вы не бояре. И будете ими вряд ли.

– Вряд ли… – согласился тот же сиплый голос.

В полумраке комнаты Дражко и не рассмотрел толком, кому этот голос принадлежит.

Он вышел во двор, чтобы поговорить со Сфиркой. Подниматься на этажи дворца не хотелось, да и времени не было бегать вверх-вниз.

– Где жалтонес?

Сфирка посмотрел виновато, как побитая собака.

– Не знаю, княже, что мы натворили… Шум лютый из-за нас поднялся! Догнали бояр уже у посольского двора. Прямо у самых ворот. Кинулись к жалтонесу, а тут из калитки выскакивает посольская стража и на нас. Драться даны, сам знаешь, княже, умеют. А нас не много… Еле отбились. Но в посольстве переполох вызвали небывалый. Сам герцог на шум вышел. Жаловаться теперь будет. Что делать?

– Гонцов перехватывать, вот что делать, – не на Сфирку, а на обстоятельства разозлился Дражко. – Они сейчас гонца погонят в Хаммабург к Сигурду. Охоту объявят на нашего князя Годослава. Знают уже, что он там.

– Посты никто не снимал. Гонцов перехватим, не впервой. Постами на западе Скурлата ведает, на севере Годион. Они свое дело знают.

– А если не перехватите?.. Сколько людей у Ставра?

Сфирка пожал плечами:

– Не знает никто. Думаешь, бывало, вдвоем с ним пошел, приходишь куда след, а там еще добрый десяток по лавкам сидит, ждет. У него везде люди есть. И в Хаммабурге есть. Я был там с ним раз. Думаю, вместе с нашими десятка два наберет.

– Возьми еще десяток и гони туда сам. Хотя, подожди… Ты и тут понадобишься на случай моего отъезда. Доверю тебе княгиню охранять. Есть кто надежный под рукой?

– Лют-пращник. Только утром от переправы прискакал.

– Молод.

– Самый сообразительный. И умом, и делом быстр…

– Добро. Мы с тобой тоже молодыми были. Пусть берет десяток – Ставру в помощь, и гонит хоть всю ночь без передыху в Хаммабург. Только одно скажет: «Сигурд знает». И побыстрее. И подумай, как боярских слуг использовать. Они в твоем распоряжении. Гоняй по всем делам, чтобы волосы на голове задымились, пусть с потом из них дурь выходит. Они же бодричи… И… И весть пусти, что князь-воевода слуг помиловал, а боярам предательства не простил. Слуг и дворовых у бояр много. Они нам понадобятся…

Сфирка торопливо убежал, сам запыхавшийся и потный, но почти сразу же и вернулся. Лицо, обычно хитрое, как у лисы, совсем тучи мрачнее. Но Дражко от такого облика разведчика только просиял и усы расправил. Там, где следует быстро решать и так же быстро действовать, он себя лучше всего чувствует. А действовать уже надо в самом деле быстро и решительно. Ощущается приближение грозы. Не природной, небесной, от богов идущей, а человеческой. Она пострашнее бывает любой бури.

– Вестовой прибыл. Из догляда, что у посольского двора сидел. Говорит, герцог Гуннар сюда едет. Вместе со всеми своими дружинниками.

– Сколько их там, полусотня?

– Около того.

– Он что, с умом разругался?

– Похоже на то.

– Добро. Ты беги свое дело делать. Мы их тут встретим.

Дражко вызвал сотника стражи. Оказалось, тот уже в курсе дел.

– Дозволь, княже, стрельцам галерею занять. Обзор хороший, все подходы перекроют.

– Пусть занимают. Только пусть сразу не показываются Гуннару. За парапетом посидеть есть где. Сколько у тебя еще людей наготове?

– Две сотни еще.

– Полусотню распредели по первому этажу. Перекрыть входы и окна, что без ставен. Остальных по окружности площади. И бегом… Как только даны подойдут, пусть сжимают кольцо. И побольше факелов наготовить. Чтобы видно их было, если совсем дотемна время протянут. Действуй!

Теперь осталось ждать. Но ожидание противника – это не ожидание вестей. Ждать противника привык каждый воин. Привык и Дражко. А если Гуннар идет вместе с полусотней воинов, идет в преддверие ночи, когда его не должны ждать, это уже война.

Сфирка влетел в комнату запыхавшийся, с разинутым ртом.

– Беда, княже! Недосмотрели мы…

– Что опять, вестник ненастья, случилось?

– Бояре…

– Что – бояре?

– За боярами недосмотрели. В боярских дворах дружины собраны. Сейчас они по городу идут, людей собирают, в дома колотятся. Говорят, что ты убил Годослава и объявил себя князем бодричским. И хочешь взять Рогнельду себе в жены. Потому герцог Гуннар, отец Рогнельды, и выступил против тебя.