Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Трудное счастье - Холт Виктория - Страница 2


2
Изменить размер шрифта:

— Да, очень, — ответил он мне. — Но я никак не могу решить, покупать ее или нет. Можно мне зайти к вам еще раз?

— Конечно, — ответили мы с отцом в один голос. На следующий день наш новый знакомый действительно появился вновь, а затем стал приходить ежедневно. По своей наивности я было решила, что Рок Пендоррик действительно раздумывает, стоит ли покупать Венеру, но затем поняла, что студия отца просто привлекала его своей богемностью с налетом итальянского колорита, то есть тем, чего не было у него на родине. Конечно, мы никогда не рассчитывали на то, что посетители будут всякий раз что-то покупать, заходя к нам. Мы просто были рады, что люди забегают к нам, чтобы поболтать, выпить немного вина, потолкаться в студии. И все же порой, зайдя, как говорится, на огонек, они действительно покупали приглянувшуюся им вещицу.

В визитах Рока Пендоррика, казалось, не было ничего необычного, но меня беспокоило то, с каким нетерпением я стала ждать очередного визита этого человека. Иногда я была просто уверена в том, что он приходит к нам лишь для того, чтобы увидеться со мной, в другие же дни все это казалось мне выдумкой, отчего на душе, признаюсь, становилось грустно.

Однажды, спустившись утром на один из небольших пляжей, я застала там Пендоррика. Мы много плавали вместе, валялись на песке. Я спросила, доволен ли он своим отдыхом на острове.

— Вне всяких сомнений.

— Наверное, вы уже многое осмотрели здесь?

— Нет. Мне бы очень хотелось побродить по окрестностям, но одному скучно осматривать остров.

— В самом деле? Обычно люди жалуются на то, что на острове слишком много туристов.

— Послушай, я ведь тебе уже говорил, — подчеркнул Рок, обращаясь ко мне на «ты», — что мне не нужен любой, первый попавшийся спутник.

Его продолговатые, чуть приподнятые к вискам глаза, казалось, о чем-то просили меня. Конечно, как мужчина он просто неотразим и прекрасно осознает это. Мне стало не по себе. Его мужское обаяние уже действовало на меня, и я опасалась, что мои мысли, как всегда, написаны на моем лице. Как можно безразличнее я сказала:

— Сегодня утром один из посетителей интересовался бронзовой Венерой.

В его глазах появились озорные огоньки.

— Ну что ж, если я действительно упущу ее, то ничего не поделаешь. Винить будет некого, кроме самого себя.

Он недвусмысленно намекал на то, что не собирается покупать статуэтку. Я вдруг страшно разозлилась на него. Конечно, студия для того и существует, чтобы сюда приходили люди и покупали работы отца. А на что, по его мнению, мы должны жить?

— Если бы эта Венера действительно понравилась тебе, ты бы ни за что не упустил ее, — Я всегда получаю то, что мне нравится, — просто ответил он, — но мне больше по душе фигурка той, юной Венеры.

— В самом деле?..

Ладонью накрыв мою руку, Рок Пендоррик заметил:

— Она просто очаровательна. И я предпочитаю заполучить ее.

— Ну что ж, пожалуй, мне пора домой, — не к месту заметила я.

Он лишь улыбнулся в ответ. У меня было такое чувство, словно он прекрасно понимает, что творится у меня в душе. Что скрывать, мне действительно нравилось его общество, я хотела как можно чаще видеться с ним. Я уже давно призналась себе, что для меня этот человек был не просто потенциальным покупателем работ отца.

Рок Пендоррик небрежно сообщил:

— Мистер Фарингтон сказал, что ты своеобразный коммерческий директор его студии. Теперь я и сам вижу, что это так.

— За художником всегда нужен присмотр, — ответила я. — Особенно сейчас, когда моей мамы больше нет в живых…

Несмотря на то, что после смерти матери прошло уже три года, как всегда при упоминании о ней, мой голос невольно дрогнул. Рассердившись на себя за эту слабость, я быстро добавила:

— Она умерла от туберкулеза. Мои родители переехали сюда в надежде, что здесь ей станет лучше. Мать была прекрасным менеджером и вела все дела отца.

— Так значит, свои деловые качества ты унаследовала именно от нее? — Его глаза были полны сочувствия, и это растрогало меня.

Или мне показалось?.. Несмотря на растущую привязанность к Року, я чувствовала, что в нем есть нечто загадочное, словно он намеренно что-то скрывал от меня. Это ощущение хотя и приводило меня в полное замешательство, тем не менее все больше разжигало мое любопытство.

— Надеюсь, что это действительно так, — ответила я.

— Должно быть, твоя мать прекрасно разбиралась в бизнесе?

— Да.

Короткий ответ помог мне скрыть предательскую дрожь в голосе. Сцены из прошлого замелькали у меня перед глазами. Я вспомнила свою мать, такую изящную и женственную, с красивым румянцем на щеках — явным свидетельством ее болезни, ее неуемную энергию, благодаря которой она до последнего дня жила полноценной жизнью. Когда мама была жива, даже остров, и тот, казалось, был совсем другим. Именно она научила меня читать, писать и хорошо считать.

Я вспомнила и долгие, полные ленивого безделья дни, когда я часами валялась на пляже, плавала в прозрачной, голубой воде или просто, лежа на спине, качалась на волнах. Я росла в мире красоты и гармонии окружающей природы и отголосков древней истории этого края. Мое детство было по-настоящему счастливым. Хотя, конечно, живя здесь, я слегка отбилась от рук. Иногда я вступала в разговоры с туристами, иногда по тропинкам взбиралась наверх, к старинным виллам, и, сидя на скале, любовалась прекрасным видом на Неаполитанский залив. После этого я возвращалась домой и подолгу слушала бесконечные разговоры взрослых, которые велись в студии. Я полностью разделяла чувства родителей — гордость отца своими работами и радость матери в те минуты, когда ей удавалось выгодно продать какую-нибудь из них.

Родители много значили друг для друга. Они были похожи на двух красивых бабочек. В радостном ощущении жизни они танцуют на солнечном свету. Но в этом танце без устали есть и некая обреченность, будто они знают, что скоро солнце зайдет и их счастью, как и самой жизни, наступит конец…

Известие о том, что я непременно должна отправиться в Англию, в школу, было воспринято мной с негодованием.

— Это просто необходимо, — настаивала мама.

Она больше не могла учить меня сама. Я довольно прилично знала несколько языков, ведь дома мы говорили по-английски, с соседями — по-итальянски, кроме того, в студии отца постоянно бывали французы и немцы. Но настоящего, систематического образования у меня, конечно, не было. Мать очень хотела, чтобы я поехала учиться в старую, хорошо известную школу в самом сердце Суссекса, где когда-то училась она сама. И настояла на своем.

Постаревшая уже директриса, знакомая матери, по-прежнему руководила этим учебным заведением. Думаю, что и все остальное здесь осталось таким же, как и в далекие дни маминой юности. Проучившись семестр или два, я постепенно смирилась со своей участью. Отчасти потому, что подружилась с очень приятной девочкой по имени Эстер Макбейн, и, конечно, потому, что Рождество, Пасху и летние каникулы я проводила дома. Моя непритязательность и покладистый нрав помогли мне полюбить Англию, а периодические поездки на Капри — пережить разлуку с родными.

После смерти матери все изменилось. Я узнала о том, что мое образование оплачивалось благодаря продаже тех драгоценностей, которые когда-то принадлежали ей. Мать хотела, чтобы после школы я продолжила учебу и поступила в университет. Но драгоценности были проданы за меньшую сумму, чем та, на которую она рассчитывала. Да и плата за обучение в школе оказалась выше, чем она первоначально предполагала. Все же после смерти мамы я еще два года продолжала учиться в суссекской школе, ведь таково было ее предсмертное желание.

Все это тяжелое для меня время дружба с Эстер Макбейн скрашивала мое существование. Эстер хорошо понимала мое состояние, ведь она была сиротой и воспитывалось у тетки. Чтобы хоть как-то отвлечь нас от тяжелых переживаний, на летние каникулы отец всегда приглашал Эстер к нам на Капри. Лето после окончания школы мы тоже провели вместе. Мы много рассуждали о жизни, строили планы на будущее. Моя подруга всерьез намеревалась посвятить свою жизнь искусству. Что же касается меня, то я просто не могла бросить отца одного и вынуждена была занять в студии место матери.