Друг - Лем Станислав - Страница 8

– Пойдем? – спросил я. Я был весь собран и напряжен больше всего меня раздражало поведение Хардена. Все в нем было неестественно: слова, голос, движения.

– Отдохнем минутку, очень холодно, а мы разогрелись, – бросил он с необъяснимой живостью. – Можно мне… кой о чем вас спросить?

– Слушаю…

Я все еще стоял у стола, стараясь подробно запомнить форму подвала – хотя еще не знал, зачем мне это может понадобиться. Внезапно я вздрогнул: на дверце трансформатора поблескивала слегка окислившаяся латунная табличка с паспортом. На ней был проставлен фабричный номер. Этот номер необходимо было прочесть.

– Что бы вы сделали, обладая неограниченной силой… получив возможность сделать все, чего бы вы только ни захотели?..

Я оторопело смотрел на Хардена. Трансформатор мерно гудел. Лицо Хардена, полное напряженного ожидания, дергалось. Он боялся? Чего?

– Н… не знаю… – пробормотал я.

– Пожалуйста, скажите… – настаивал Харден. – Скажите так, словно ваше желание могло бы исполниться немедленно, сию же минуту…

Мне показалось, что кто-то смотрит на меня сзади. Я обернулся. Теперь мне была видна приоткрытая железная дверь и тьма за нею. Может о н стоит там? Казалось, это сон нелепый сон.

– Очень прошу вас… – прошептал Харден, запрокинув лицо, полное вдохновения и страха, словно он решался на что-то неслыханное. Вокруг царила тишина, только непрерывно гудел трансформатор.

«Безумен не он, а его друг!» – пронеслось у меня в голове.

– Если бы обладал неограниченной… силой? – повторил я.

– Да! Да!

– Я постарался бы… нет, не знаю. Ничего не приходит мне в голову…

Харден крепко схватил меня за руку, тряхнул ее, глаза у него сверкали.

– Хорошо… – прошептал он мне на ухо. – А теперь пойдем, пойдем!

Он потянул меня к дверям.

Мне удалось прочесть номер трансформатора: F 43017. Я повторил его про себя, когда Харден подошел к выключателю. В последний момент, прежде чем погас свет, я заприметил нечто особенное. На листе алюминия возле стены стоял ряд стеклянных чашечек. В каждой, погруженная в подстилку из мокрой ваты, покоилась, как в инкубаторе или гнезде, подушечка мутного желе, вздутая, пронизанная темными нитями, тонкими, как волосы. На поверхности этих комочков виднелись следы той характерной гофрировки, какая бывает обычно на листках сухого желатина. Я видел алюминиевый лист и стеклянные сосуды лишь секунду, потом наступила темнота, в которую я, ведомый за руку Харденом, унес эту картину. Мы вновь стали кружить и лавировать между опорами призрачных лесов. Холодный, влажный воздух принес мне облегчение после душной атмосферы подвала. Я все время твердил про себя номер трансформатора, пока не почувствовал, что не забуду его. Мы долго петляли по пустынным переулкам. Наконец показалась светящаяся изнутри стеклянная колонка остановки.

– Я подожду с вами… – предложил Харден.

– Вы поедете со мной?

– Нет, знаете ли… может быть, вернусь… То есть… поеду… к нему.

Я сделал вид, что не заметил обмолвки.

– Еще сегодня произойдет нечто необычайно важное… и за вашу помощь, за вашу доброту и терпеливость…

– О чем тут говорить! – прервал я в сердцах.

– Нет! Нет! Вы не понимаете, что если вы – как бы это выразить? – вы были подвергнуты некоторому… следовательно… Я буду ходатайствовать, чтобы завтра же вы сами… И вы поймете, что не было обычной услугой, оказанной неизвестно кому, человеку вроде меня или любому из нас, вы поймете, что речь идет о… обо всем мире… – закончил он шепотом.

Харден смотрел на меня, быстро мигая; я плохо понимал его, но сейчас он по крайней мере больше походил на себя самого – на того Хардена, которого я знал.

– О чем вы, собственно, намереваетесь ходатайствовать? – осведомился я. На остановке все еще никого не было.

– Я знаю, вы не питаете к нему доверия… – печально отозвался Харден. – Вы думаете, что это… существо, способное к чему-либо низкому… А для меня то, что я, по сути, случайно первым, первым смог… я был одинок, совсем одинок и вдруг – пригодился такому… Ну, да впрочем, что там… а ведь сегодня наступит первое…

Он прикрыл рот дрожащими пальцами, словно боясь произнести то, о чем не смеет говорить.

В тумане вспыхнули фары подъезжавшего автобуса.

– Кто бы там ни был этот ваш друг – мне ничего от него не надо! – крикнул я, перекрывая визг тормозов и шум мотора.

– Вы увидите! Сами увидите! Только прошу вас прийти ко мне завтра после полудня – кричал Харден. – Вы придете? Придете?!

– Хорошо, – бросил я, стоя уже на подножке. Обернулся в последний раз и увидел, как он в своем куцем пальтишке робко махал поднятой рукой в знак прощанья.

Когда я вернулся, мать уже спала; я разделся в темноте. Но едва заснул, как что-то заставило меня встрепенуться. Сидя на кровати, я пытался вспомнить, что мне приснилось. Я блуждал в непроглядной тьме лабиринта среди металлических стен и перегородок, с растущим ужасом бился о какие-то запертые двери, слыша все более мощное урчание, чудовищный бас, который непрестанно повторял одни и те же такты мелодии: татити-та-та… Татити-та-та…

Это была та самая мелодия, которую я слышал в бетонированном подземелье. Только теперь я узнал ее: начало адажио Дален-Горского.

«Не знаю, в своем ли уме Харден, но сам я, вероятно, рехнусь от всего этого», – подумал я, переворачивая нагревшуюся подушку. Странное дело: в эту ночь, несмотря ни на что, я спал.

Не было еще восьми часов утра, когда я направился к знакомому технику, работавшему в фирме электрических установок. Я попросил его позвонить в управление городской сети и узнать, где установлен трансформатор F 43017. Я сказал, что речь идет о предприятии.

Он даже не удивился. Он без труда получил подробную информацию, поскольку звонил от имени фирмы. Трансформатор находился в здании объединения электронных предприятий на площади Вильсона.

– Какой номер дома? – спросил я. Техник усмехнулся.

– Номер не нужен. Сам увидишь.

Я поблагодарил его и поехал прямо в техническую библиотеку. В отраслевом каталоге, лежавшем в зале, я нашел Объединение электронных предприятий. «Акц. общ. с огр. отв. – гласил каталог, – специализирующееся по услугам в области прикладной электроники. Сдает в аренду почасово или аккордно электронные вычислительные машины, машины, переводящие с языка на язык, а также машины, перерабатывающие всевозможную, поддающуюся математизации информацию».

Большая реклама, помещенная на другой странице, возвещала, что в центральном здании объединения строится самая мощная электронная машина в стране, которая может решать одновременно несколько задач. Кроме того, в здании на площади Вильсона помещается семь электронных мозгов меньшего размера, которые можно арендовать по стандартизованному ценнику. За три года своей деятельности фирма решила 176000 задач из области атомных и стратегических исследований, в которых было заинтересовано правительство, а также банки, торговые и промышленные круги в стране и за рубежом. Кроме того, фирма перевела с семи языков свыше 50000 научных книг по всем отраслям знаний. Арендованный мозг остается собственностью фирмы, которая гарантирует успех в случае, «когда решение проблемы вообще находится в пределах возможного». Уже сейчас можно делать по телефону заказы на работу самой большой установки. Пуск ее – дело ближайших месяцев, в настоящее время она находится в стадии отладки.

Я записал все эти данные и покинул библиотеку в каком-то лихорадочном состоянии. Я шел пешком в сторону площади Вильсона, натыкаясь на прохожих; два или три раза меня чуть не переехал автомобиль.

Номер действительно оказался ненужным. Еще издали я разглядел здание ОЭП, его одиннадцать этажей и три крыла, сверкающие вертикальными полосами алюминия и стекла. На паркинге перед входом стояла армада автомобилей; за ажурными воротами виднелся обширный газон с бьющим фонтаном, а дальше – огромные стеклянные двери с каменными статуями по бокам. Я обошел здание вокруг; за восточным крылом начиналась длинная узкая улица. Дальше на протяжении нескольких сот метров тянулись заборы, я нашел ворота, в которые непрерывно въезжали автомобили. Подошел к ним; за забором простиралась обширная площадь. В глубине стояли приземистые бараки гаражей, был слышен рокот моторов, заглушаемый по временам тарахтеньем бетономешалок, работавших в стороне: груды кирпича, разбросанные листы железа и трубы говорили о том, что здесь идут строительные работы. Над бараками и лесами, со стороны площади Вильсона, вздымался сверкающий массив одиннадцатиэтажного здания.