В поисках царства русалок (СИ) - Дубровин Николай - Страница 18

Упоминания о Крымской войне очень быстро вернули меня к истории Петра Исааковича, Генриха Шлимана и, главное, пострадавшего Павла. Поэтому я решила на всякий случай не проявлять своей осведомленности в предмете и постаралась перевести разговор на другую тему.

- Откуда вы так хорошо знаете русский язык? – подозрительно поинтересовалась я у моего нового знакомца.

- О! Здесь в Крыму когда-то проводил исследования мой учитель знаменитый немецкий археолог Герберт Янкун. Он мне очень много рассказывал о тайнах Крыма, и еще с той поры я всегда мечтал покопаться здесь, ну и в качестве подготовки выучил ваш язык. С раскопками пока, правда, не получается, а с языком многие хвалят.

- Ты поосторожней с этим фашистом, – шепнул мне Сергей, когда мы уже садились в автобус.

- Почему с фашистом?! – поразилась я. Он же вроде не немец, а француз! У него, говорит, только учитель был немец.

- И не просто немец, – добавил Сергей, а истинный ариец, между прочим – оберштурмбанфюрер СС.

- А ты откуда знаешь? – не поверила я ему.

- А меня, вон, товарищ просветил, – мой оператор указал в глубину автобуса, где на заднем сиденье сидел и делал нам знаки какой-то благообразный старичок. Мы быстренько пробились к нему.

Старичок оказался необычайно подкован в обсуждаемом вопросе, и очень скоро мы узнали о чрезвычайном интересе, которое проявляло гитлеровское «Аненербе» к тайнам Крымских гор и подземелий.

Немцы начали археологические раскопки в Крыму сразу после взятия Севастополя войсками своей 11 -ой армией в июле 1942 года. Занимались ими параллельно как ведомство Розенберга, так и это самое таинственное «Аненербе». И если с Розенбергом все более или менее понятно – перед ним стояла задача доказать, что эти земли принадлежали германцам еще со времен готов, то цели «Аненербе» значительно более туманны. Последних особенно интересовали пещерные города Севастополя и Бахчисарая и район Мангупа, столицы древнего княжества Феодоро. Ходили слухи, что на эти раскопки осенью 1942-го года приезжал сам Гиммлер, когда был в своем подземном бункере в Житомире. Судьба найденного там (если они что-нибудь нашли) неизвестна. Вроде бы археологические материалы из музеев Бахчисарая, Керчи и Феодосии были вывезены группой «Крым» специального штаба «Древняя история» куда-то под Краков, но там их следы теряются.

Нас же в крымском эпизоде деятельности «Аненербе», – продолжал наш собеседник, – особенно настораживает, что они шли аккурат по следам не менее загадочной экспедиции Александра Барченко, организованной Спецотделом ОГПУ в конце 20-х годов.

- А кого это «нас»? – поинтересовалась я.

- Группу советских ветеранов черноморского военно-морского флота, исследующих древние тайны Крыма, – веско ответил он и, не давая мне возможности развить эту тему, продолжал:

- Об этом Барченко, Спецотделе и его начальнике Бокии слухов бродит не меньше чем об этой самой «Аненербе». Даже попытка упорядочить их неизменно упирается в какую-то чертовщину. Но с некоторыми натяжками выстраивается следующая цепочка: еще до революции Барченко серьезно увлекся эзотерикой и ясновидением и после 17-го года устроился в Институт мозга и высшей нервной деятельности Бехтерева. В 21-22 годах он организует экспедицию на Кольский полуостров, где местное население периодически впадало в какое-то измененное состояние сознания. Что он там обнаружил выяснить уже, видимо, так и не удастся. По официальной версии все архивы Барченко и Спецотдела были сожжены при подготовке к эвакуации ГПУ осенью 1941 года. Но ходят упорные слухи, что под Петрозаводском он встречался с каким-то таинственным старцем и после этого некоторое время был озабочен попытками поймать якобы обитающего в тамошних озерах человека-амфибию.

Тут я насела на него, требуя подробностей, но он их, к сожалению, не знал. Из дальнейшего же рассказа следовало, что уже в 1926-м году по прямому распоряжению Дзержинского Барченко возглавил совершенно секретную экспедицию в пещеры Крыма. Поскольку экспедиция секретная, то о ней тоже практически ничего не известно. Вроде бы ее целью были поиски остатков древних цивилизаций, владевших неким универсальным знанием. Как бы то ни было, впрок это универсальное знание, похоже, не пошло, потому что в 1938-ом году Александр Барченко вместе с начальником Спецотдела ГПУ Глебом Бокием был расстрелян за организацию антисоветской масонской ложи «Единое трудовое братство» и шпионаж в пользу Англии.

- Но вернемся к «Аненербе», – продолжал наш просвещенный попутчик. – Его деятельность в Крыму была связана с именами двух высокопоставленных офицеров СС. Одним из них был учитель этого вашего нового знакомого (тут старичок с укоризной посмотрел на меня) – Герберт Янкун, о котором известно, что он, помимо археологии и руководства одним их отделов «Аненербе», выполнял какие-то таинственные поручения Гиммлера в Норвегии и состоял в личном штабе рейхсфюрера. А другим – Отто Олендорф – группенфюрер СС, фанатичный антропософ, как он сам называл себя «Рыцарь Грааля», и руководитель айнзатцгруппы «Д», занимавшейся «окончательным решением еврейского вопроса» на юге СССР. И если этот Олендорф был, в конце концов, благополучно повешен в Нюрнберге, то Янкун уже через несколько лет после разгрома Германии вернулся к преподавательской работе в университете.

В последние годы жизни он был тесно связан с организацией «ГРЕЦЕ», некой исследовательской группой изучения истории европейской цивилизации, отвергающей главную роль христианства в становлении европейской культуры и ищущей ее истоки в кельтской, германской и скандинавской мифологиях. Они полагают, что в неолите на территории Европы существовала высокая древняя цивилизация, во многом даже превосходящая нашу, и оставившая неверный след о себе в легендах об Атлантиде и Гиперборее. Ее следы в Крыму, видимо, и искали и Барченко, и гитлеровское «Аненербе».

Мы категорически протестовали против приглашения на эту конференцию делегатов «ГРЕЦЕ», – горестно вздохнул наш собеседник, – но организаторы и спонсоры нас не послушали.

- А сейчас что, по-вашему, он здесь делает? – заинтриговано спросила я, донельзя увлеченная этим захватывающим рассказом. Тут старичок еще более понизил голос и уже почти шепотом поведал нам, что в начале двухтысячных годов в Крыму были найдены семь подземных пирамид, протянувшихся прямой линией от Севастополя к Балаклаве. Они находятся настолько глубоко под землей, что видны только со спутников, сканирующих местность на десятки метров вглубь. Силами энтузиастов-любителей, которых он здесь представлял, были начаты раскопки, и существование крымских пирамид уже было почти доказано, но местные власти внезапно запретили исследования, а всё раскопанное залили бетоном.

По твердому убеждению нашего спутника именно эта тайна и привела сюда посланца европейской группы. И теперь есть серьезная опасность, что секретные знания, скрытые в глубине крымских пирамид, уйдут от российских к западным посвященным, и мы проиграем эту гонку за сокровищами исчезнувшей цивилизации.

- Ну, ни хрена себе интрига, – уважительно протянул Сергей, когда мы вернулись в отель. – Да мы с тобой на острие международной борьбы с атлантической гидрой. На наши пирамиды позарились! – увещевать его, что пирамиды, так сказать, не совсем наши, было бесполезно. Я давно знала, что в глубине души Сергей отказывался принимать геополитическую реальность нового века.

- Как, ты говоришь, его зовут? Гюстав Франк. Подозрительный иностранец! Ну, будем брать твоего Гюстава за вымя!

Подозрительный иностранец был обнаружен тем же вечером в баре нашего отеля, где мы записывали несколько интервью участников конференции. Презрев все каноны разведки, он радостно замахал руками при моем появлении, приглашая за свой столик.

– И что будем делать? – поинтересовалась я у Сергея.

- Перво-наперво, как увидишь иностранного агента, надо сразу кричать «караул», но есть и другие способы – буркнул мой верный оператор, и, прихватив на барной стойке большую бутылку коньяка, направился в сторону гостеприимного шпиона.