Розы во льдах - Лейкер Розалинда - Страница 4

С юных лет Бет унаследовала от матери нечто большее, чем пробудившийся интерес к природе и умение говорить на двух языках с одинаковой легкостью. Она научилась любить Норвегию, которую никогда не видела сама, но о которой много узнала из рассказов матери, впитала ее историю, радовалась, что в начале века стране удалось освободиться от датского владычества и снова стать полностью независимой, каковой она была в прошлом. Теперь ее флаг портили лишь символы Швеции, которые тоже должны были исчезнуть со временем, когда престол Норвегии перейдет норвежскому королю и она не будет склоняться перед шведским троном. Но чаще всего девочка обращалась в мыслях к той долине, где родилась ее мать и которую она заранее полюбила как родную Шотландию, несмотря на странное имя, звучавшее почти угрожающе: «Тордендаль» означало «Долина Грома». Это название возникло много веков назад и было связано с тем, что шум мощного водопада, находившегося в долине и питавшего глубокое озеро, в сердце которого он ниспадал, не умолкал ни днем, ни ночью. Бет выросла с верой и надеждой, что когда-нибудь она увидит все своими глазами. Теперь долгое ожидание подходило к концу. До долины Тордендаль было всего три дня пути.

Бет надеялась, что ненависть и предрассудки, поселившиеся в сердцах ее предков, не отразятся на отношении к ней нынешнего поколения членов семьи. Она написала в родовое поместье Холстейнгаард в Тордендале, адресовав письмо старшей кузине, но ответа не получила. Решив, что послание могло не дойти, она подождала до того дня, когда время отъезда окончательно определилось, и написала снова, посвятив родных в свои планы и выразив уверенность, что ей удастся повидаться с кузинами во время пребывания в Тордендале. Но и на этот раз ответа не последовало, хотя этот факт свидетельствовал о том, что письма дошли по указанному адресу.

Прибыв в отель «Брэнд», первое, о чем Бет осведомилась, – это о почте на ее имя. Писем не было. Бет логично предположила, что молодые хозяйки Холстейнгаарда не хотят иметь ничего общего со своей заморской сестрой.

К обеду Бет спустилась в шелковом платье цвета морской волны с драпировкой из тонкого кружева. Колин уже ждал ее внизу у лестницы. Черный вечерний костюм с белоснежной рубашкой был ему очень к лицу. Они вышли во двор, где струился фонтан. Официант подвел их к одному из столиков, где уже стоял серебряный сосуд с кусочками льда. Зелень окружавших столик растений смягчала духоту вечера, ибо северное норвежское солнце заходит поздно, и последние его лучи еще бросали багровый отблеск и проникали под бледно-зеленый навес, весело играя у их ног.

Когда они заняли свои места, до Бет донесся шепоток знакомых им по пароходу людей, сидевших за соседними столиками. Внезапно возникшая дружба между молодыми людьми уже во время плавания стала предметом досужих домыслов корабельного общества, и Бет предполагала, что, поскольку ее ошибочно считали писательницей, не слишком щепетильной в выборе тем, отношения с Колином, по всей вероятности, тоже были неправильно истолкованы. Колин, должно быть, думал о том же, потому что улыбнулся ей улыбкой заговорщика, от чего ей захотелось расхохотаться.

Они завершили день посещением театра; она шепотом переводила ему реплики, прикрывая рот программкой, когда действие принимало крутой оборот. После театра они пешком вернулись в отель, наслаждаясь прозрачной свежестью северной ночи. Колин попросил Бет называть его по имени.

– Хорошо, Колин, – ответила Бет серьезно, – и вы можете тоже называть меня просто Бет.

Колин остановился, взял обе руки Бет в свои, посмотрел по сторонам, чтобы убедиться, что никто не видит, и робко спросил:

– Можно поцеловать вас, Бет?

Она недолго колебалась и повернула к нему лицо. Это был очень чистый и мягкий поцелуй. Ощущение его теплых губ было приятно Бет и скрепило печатью начало нового этапа их отношений, что бы они ни сулили.

Когда на следующее утро Бет вышла из ресторана после завтрака, вестибюль уже был заставлен багажом; среди других вещей она увидела свои чемоданы и картонки. Пока она надевала перед зеркалом шелковый жакет своего дорожного костюма сизого цвета, прилаживала шляпку и натягивала перчатки, первые экипажи, которые должны были доставить путешественников на вокзал, уже прибыли. Бет спустилась по широкой лестнице; в одной руке она держала сумочку, а с другой свисало саше с альбомом для зарисовок, набором карандашей, иллюстрированным путеводителем по Норвегии, флакончиком освежающего одеколона и билетами.

Места для всей группы были зарезервированы в длинном вагоне первого класса, каждое купе вмещало четырех человек, посадка проходила без лишней спешки. Бет прошлась по платформе, чтобы взглянуть на паровоз с высокими трубами, окрашенный в черный и желтые цвета и отделанный медными украшениями, сверкавшими на солнце.

Когда она возвращалась к вагону, Колин поспешил ей навстречу.

– Осталось пять минут, – сказал он. – Багаж уже погрузили, все вещи на месте. Пойдем в вагон?

В поезде оказалось просторно и удобно, мягкие сидения были отделаны красивым полосатым гобеленом, на окнах висели приятные занавески, на столике стояли бокалы с водой и кусочками льда для ее охлаждения. Бет и Колин удобно устроились в четырехместном купе, и Колин настоял, чтобы Бет села спиной к паровозу, чтобы сажа не испачкала ей лицо, если случится, что копоть из трубы проникнет через окно. На платформе еще суетились поздно прибывшие пассажиры. Они озабоченно проходили мимо мест, предназначенных для группы английских туристов. Начались рукопожатия, прощания, объятия. Проводник развернул зеленый флажок и вынул из кармана свисток.

– Сейчас тронемся, – заметил Колин, откинувшись на спинку кресла напротив Бет и скрестив длинные ноги.

Проводник поднес к губам свисток, но тут у входа на платформу возникло какое-то замешательство, кто-то в отчаянии жестикулировал, умоляя подождать опоздавшего, и на платформе появился незнакомец с рыночной площади. Он сделал величественный знак проводнику, подняв серебряный набалдашник трости и приближаясь к поезду. Бет невольно подалась вперед, она вся напряглась и жадно смотрела в окно, испытав то же любопытство, которое охватило ее накануне при виде этого импозантного человека, только на этот раз высокомерие пришельца вызвало ее явное неодобрение. Он двигался не спеша, попыхивая тонкой сигарой, прищурив глаза от паровозного дыма, и, казалось, был нимало не смущен тем, что заставляет ждать поезд и всех пассажиров.

– Кто бы это мог быть? – тихо спросила дама позади Бет.

– Бог знает, – раздраженно ответил ее муж, которому не нравилось в Норвегии все и который пребывал в отвратительном настроении с того самого момента, как сошел на берег.

– Черт бы его побрал! Проклятый иностранец! Все они нахалы, никого и ничего не уважают, видишь ли! И меньше всего расписание…

Незнакомец прошел мимо окна Бет, взгляд его был устремлен вперед, следом за ним поспешал носильщик с чемоданом. Через вентилятор в окне проник аромат дорогой сигары; она нагнулась ближе к стеклу, чтобы видеть, куда он направляется.

Незнакомец не спешил занять первое же свободное место в вагоне, которое можно было разглядеть через стекло. Так бы сделал кто угодно, только не он. Не этот гордец, напоминавший недоброго красавца-язычника. Вместо этого он прошел чуть ли не до самого паровоза, там остановился, заплатил носильщику. Раздался свисток, проводник махнул флажком. Выбрасывая клубы дыма, паровоз зашипел, поезд тронулся.

Бет наблюдала в окно, как Кристиания осталась позади, началась сельская местность, мелькали фермы, но мысль о незнакомце в другом конце поезда не покидала ее. Было ясно, что это могущественный и властный человек, знающий себе цену. С ним никто не осмелится шутить. Такой может испортить жизнь кому угодно. Вот уже дважды он встретился на ее пути. Бет стало не по себе, снова появилась безотчетная тревога, пережитая ею в отеле «Брэнд». Теперь она поняла, что это чувство, в сущности, не покидало ее все это время.