Страна желанная(изд.1955)-без илл. - Бражнин Илья Яковлевич - Страница 26

Дед оборвал рассказ, потом сказал, опустив голову:

— А деревня Светлые Ручьи звалась, милок, Светлые Ручьи.

Старик всё повторял: «Светлые Ручьи, Светлые Ручьи» и, казалось, не мог остановиться. Губы его дрожали, слезы давно бежали по изрезанному морщинами, бурому лицу и падали на длинную спутанную бороду. Он не унимал слез и не вытирал их. Они бежали и бежали вниз двумя тоненькими прозрачными ручейками, и Глебке вдруг подумалось, что вот они светлые ручьи, и странным показалось название деревни.

— Деда, — сказал он негромко. — А как же ты назад пришёл в деревню? Они же придут опять рыжие-то шубы и стрелять опять будут. Они ж не велели.

— Не велели, — усмехнулся старик. — Кто ж мне заказать может на той земле селиться, на которой и деды мои и их деды испокон веку сидели.

Он выпрямился, снял порыжевшую старую рукавицу с правой руки, вытер мокрое от слез лицо, снова надел рукавицы и взялся за топор.

— Вот срублю новую избу, вместо порушенной. И другие, дай срок, воротятся.

Старик сильно ударил топором по затёсу. Потом скомандовал Глебке:

— А ну, взялись, малый! Положим, благословясь, первое брёвнышко.

Глебка снял лыжи и помог уложить бревно на расчищенный подстенок. Его прошиб пот. Он вдруг почувствовал страшную усталость и без сил опустился на только что положенное бревно.

Старик покачал головой.

— Видать, издалече идёшь. Притомился да и оголодал, верно. И мне-то невдомёк старому. Ах ты, господи. Ты вот что, ты пойди, давай, вот этой тропкой вниз под угор, она тебя к подполу приведёт под избой горелой. Там картошки чугунок найдёшь. Потолкуй с ним с глазу на глаз и вались на лавку спать.

— Ага, — кивнул Глебка, облизывая губы при одном упоминании о картошке. — А ты скоро, деда, избу свою кончишь?

— То не моя. То Родивона Дятлова пепелище. После него, вишь ты, старуха осталась. Ей лажу избу. За обчество, старый, первым жизнь ведь положил. Его старухе и избу первую от обчества.

Старик уверенно ударил топором по новому бревну, и длинная желтоватая щепа с хрустом отвалилась насторону.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ. РЫЖИЕ ШУБЫ

В Светлых ручьях Глебка пробыл весь следующий день. Он помог старику, назвавшемуся Аниканом Поповым, положить в дятловскую избу ещё несколько брёвен. От старого Аникана Глебка узнал дорогу на Шелексу. Когда рано утром Глебка уходил из Светлых Ручьёв, старик дал ему на дорогу полную торбу картофеля и несколько пригоршней печёной репы-опалихи. Глебка, уходя, оставил Аникану полкоробка спичек.

— Вот удружил, — обрадовался старик спичкам. — Дом-от без огня, сам знаешь, как человек без души.

Он проводил Глебку до околицы и сказал на прощанье:

— Ну, добра делу твоему.

Глебка, отдохнувший за день, ходко зашагал на своих широких лыжах. Буян затрусил сзади по пробитому им следу. Пройдя метров двести, Глебка оглянулся. Аникан Попов стоял у околицы, словно сторожил свою деревню.

Глебка припустил к лесу, а когда снова оглянулся, позади не было уже ни старика Аникана, ни Светлых Ручьёв, ничего, кроме одинокой лыжни.

Вскоре Глебка, как и сказал ему старик, вышел на наезженный зимник. Он пошёл по нему на восток, но не успел пройти и полкилометра, как бежавший впереди Буян вдруг остановился, принюхиваясь.

Глебка сошёл с дороги и быстро углубился в лес. Отойдя метров на пятьдесят, он спрятался за сугробом и подозвал к себе Буяна. Через несколько минут послышался скрип снега, топот множества ног, И Глебка увидел приближающийся отряд белогвардейцев. Они были в рыжих шубах и в белых парусиновых шекльтонах, надетых поверх ботинок.

При виде рыжих шуб Глебка насупился и часто задышал. Губы его сжались, сердце заколотилось сильно и неровно. Он не мог спокойно смотреть на эти рыжие шубы. Каждый раз, как они попадались на его пути, случалось что-нибудь подлое и жестокое: они убили батю, убили Василия Квашнина, избили Ульяну, стреляли в воронихинцев, замучили насмерть Родивона Дятлова и его односельчан, спалили Приозерскую, спалили Светлые Ручьи и жителей выгнали в лес на мороз, как выгнали самого Глебку из его собственного дома. При взгляде на них у Глебки сжимались кулаки.

Глядя на ненавистные рыжие шубы, Глебка вдруг стал думать, что путь на Шелексу лесами дальний и окольный, а в семи верстах отсюда, как говорил Аникан, бежит железная дорога и находится большой разъезд. Вот эти рыжие шубы идут, верно, к железной дороге, а по ней, как пить дать, поедут на фронт. По железной дороге к фронту мигом можно долететь, а там сойти с дороги, углубиться в лес и перейти линию фронта в лесной глухомани.

Этот план показался Глебке очень заманчивым. Он был прост и быстро вёл к цели, во всяком случае гораздо быстрее, чем блуждание по глухим непролазным лесам.

Глебка заёрзал за своим сугробом: так захотелось ему немедленно начать действовать, чтобы привести в исполнение мгновенно созревший план.

Отряд прошёл по зимнику мимо. Глебка дал ему отойти шагов на триста, снял сыромятный ремешок, которым подпоясан был ватник, обкрутил им Буянову шею и, взяв пса на поводок, пошёл лесом вдоль дороги позади отряда.

Часа через полтора отряд вышел к какому-то разъезду. Разъезд был большой, больше иной станции. Он превращён был интервентами в прифронтовую перевалочную базу. На путях стояли вереницы теплушек. Много вагонов было снято с колёс и поставлено рядами вдоль путей. В них жили солдаты прифронтовых частей. Вокруг двух служебных домиков, стоявших возле главного пути, разросся целый посёлок из дощатых бараков, пакгаузов и других строений.

Глебка остановился на опушке леса. Показаться на путях с ружьём за плечами и с лыжами было нельзя. Глебка решил спрятать ружьё и лыжи. Он прошёл лесом до линии больших бараков, поставленных, словно по линейке, один подле другого, и выбрал заметную ель. Она была стара и широка внизу, но чуть повыше середины перешиблена снарядом или крупным осколком. Отбитая вершина лежала тут же рядом, уже подсохшая и полузанесённая снегом. Глебка отмерил от ели сорок шагов в глубь леса и закопал ружьё с лыжами глубоко в снег, предварительно обложив ружьё лапником, чтобы предохранить от сырости, и вынул из ствола патрон. Вынутый патрон он бережно завернул в тряпку, которой, уходя из дому, обернул хлеб, и сунул в карман ватника.

Только покончив с этим, Глебка свистнул Буяна и пошёл на разъезд.

Рыжие шубы, вслед за которыми он пришёл, толпились около теплушек или слонялись между вагонами, пока их офицер вел переговоры с комендантом перевалочной базы. Переговоры эти длились очень долго. Потом комендант и два офицера долго толкались на путях и о чём-то спорили. Короткий зимний день уже потух, когда, наконец, пришёл состав и отряд стал грузиться в теплушки. Он занял только половину эшелона. В другую половину грузились солдаты с каким-то хозяйственным и канцелярским имуществом. Глебка стал вертеться возле вагонов, грузившихся хозяйственными предметами. В такой вагон при погрузочной суматохе да ещё в темноте можно было скорей проникнуть, чем в теплушку, в которой ехали люди.