Пиар во время чумы, или Кому на Руси жить? - Задорнов Михаил Николаевич - Страница 2

Во время недавних гастролей по Сибири проезжали с нашей концертной группой мимо какой-то деревеньки, не помню названия, что-то типа Верхней Передрыгайловки. Смотрим, посреди большака — суши-бар! Называется «Часть суши». Видимо, не всю сушу подают, а только ее часть. Если учесть, что единственное предприятие во всей округе — лесопилка, можно себе представить, как лесорубы перед обеденным перерывом друг у друга интересуются: «Ну чё? Пойдем к япошкам? Мисо-суп — он оттягиват».

Хоть бы кто-нибудь задумался, что японская кухня — это прежде всего пропиаренный мировой бренд. Всепланетному стаду обывателей кувалдой пиара вбили в бошки, что именно японская кухня — самая полезная для человека. И человеки повелись, как и положено стаду, — поголовно! При этом даже пацаны-качки из крутой братвы, и те порой в реальной непонятке: «С утра до вечера хаваем суши, а раздуваемся, как дирижабли! Что за хрень?» Потому что все японские соусы, которые подают в японских едальнях России, Европы и Америки, приготовлены из никогда не портящихся концентратов с ядрёным замесом модифицированной соли. Из школьного учебника но химии известно, что соль впитывает воду. Съела крутая бизнес-вуменша вечером пару сушик, запила их зеленым, вроде бы омолаживающим чаем — наутро передутая резиновая баба! Попробуйте провести такой эксперимент: выпейте на ночь японский мисо-суп, разведенный в России из пакетиков с загадочными иероглифами, глядя на которые все лохи верят, что, отведав содержимое, получат силу самурая. А проснувшись, подойдите к зеркалу. Глаза точняк будут как у самурая! Причем у самурая с похмелья. Не щелки — трещинки. Щеки — целлюлитные коленки торговки-одесситки. И во рту конечно же… суши!

Как точно кто-то назвал суши-бар между Хабаровском и Владивостоком: «Сушняк»!

Обдолбанные пиаром мне возразят: почему тогда японцы худые, как щепки, а мы полнотелые, как чурки? Да потому что японцы едят свою родную японскую еду, которая сделана в их родной Японии, а мы — ту, которую готовят в нашей родной России с добавками из отходов родной химической промышленности. Недаром ни в одном японском ресторане России среди посетителей вы не увидите настоящих японцев. Если же они случайно попадают в наши сушняк-бары, удивляются до еще большего узкоглазия тому, что в их японской кухне, которая не менялась веками, оказывается, есть пельмени с креветками, чебуреки с устрицами, суши с золотыми рыбками и блины с лакедрой! Лакедра, кто не знает, — экзотическая рыба. В одной из очень нашенских менюшек сделали ошибку: вместо «блины с лакедрой» написали «блины с лахудрой». У пацанов блюдо пользовалось конкретным спросом — хоть одно слово реально оказалось понятным.

Забавнее всего, по-моему, отражает весь этот лавинный процесс японизации нашего общепита название дальневосточного суши-бара «Суши весла!»

Далекое гористое Забайкалье. Между деревнями типа Верхнее Выхухолево и Нижне-канавкино — придорожная перекусочная. Название никого не оставляет равнодушным. Над входом крупно, как на стадионном табло: КАФЕШКА «ДЕТЕПЕШКА». Архитектура, близкая к сарайной. Зашли, сели… Читаю меню. Полный антисорняковый набор: чипсы, сникерсы, кола, фанта… и множество других разноцветных напитков, похожих на растворенные в воде краски для заборов. Официантка — тетенька, похожая на чайную бабу. Спрашиваю:

— А что есть из вашей местной натуральной еды?

— Суши и калифорния-роллс… Да, еще футомаки.

— А кто же у вас их готовит? Неужели наняли японского повара?

— Да не… Нюркин хахаль.

— Он что, японец?

— Да не… Просто чернявый такой… а лицо желтоватое. Раньше думали, дед — китаец. Оказалось, в детстве желтухой переболел. Ну, мы его за глаза и кличем Япошкин Кот.

— Ну ладно… А из местного все-таки что есть?

— Японский салат из водорослей.

— А откуда водоросли?

— Да из пруда за околицей. Япошкин Кот сам их как-то достает… с маской ныряет… весь потом в пиявках возвращается, противно смотреть.

— Понятно. А суши с пиявками?

Чайная баба посмотрела на меня глазами человека, который проглотил небольшой полиэтиленовый пакет. Из кафешки «Детепешки» меня не выгнали лишь потому, что признали и решили, что я пошутил. А я не очень-то и шутил. У нас все возможно. Мы способные! И не просто способные, а общеспособные. Если чему у Запада научимся, то через пару лет сам Запад у нас за углом постоит. Причем с протянутой рукой. А мы ему в эту руку — суши с пиявками!

Все рекорды, я считаю, побил ресторан в одном из очередных российских провинциальных аппендиксов под названием «Японская харчевня — «Харя Кришны»!

P.S. Между русскими и японцами много различий. К примеру, русским важнее результат, а японцам — процесс. Японцы из секса могут устроить чаепитие, русские — наоборот!

СВОБОДНАЯ КАРТОШКА

С НЕЗАВИСИМОЙ СЕЛЕДКОЙ

Как в таких случаях у нас говорят, «за державу обидно»! Ведь исконно российская еда — природная, чистая. Наше крестьянство к земле своей относилось всегда как к матушке — не оскверняло ее ингредиентами химического метаболизма. Извините, удобрениями демократической цивилизации. Почему мы чураемся отечественных блюд? Да потому что они не пропиарены! А мы на пиар подсели, как на иглу. Что телевизионный останкинский шприц в нас вонзит, от того и тащимся.

К примеру, наша родная картошка в мундире… При одном воспоминании о ней у большинства начинается слюноотделение, как у собачек Павлова. Но на Западе ее не едят — значит, не круто. А что круто? Картошка фри! И запивать ее надо не богатырским квасом, а ред-буллом, от которого каждый лох может почувствовать себя тореадором перед коровой-буренушкой.

В одном из ларьков на ценнике для тех, кто тупит в английском, перевели картошку фри как «свободная картошка». Надо было еще добавить: «с независимой селедкой».

Еще один глубинный поселок с колоритным названием Мочилы. Кафе назвали, не мудрствуя лукаво, «Мочилово». Прямо скажем, не самое аппетитное название. И настораживает. Но мы все равно зашли — дело было днем, вроде не время мочить посетителей. Официантка с отечественным металлическим ртом и западной улыбкой, по Карнеги — шире плеч, бросила в меня, как в старшого, меню. С первых же строчек я начал его зачитывать вслух с выражением, как учили еще в школьной самодеятельности:

— Багет чесночный, салат «Капрезе», колбаски «Мерседес-Бенц», каре ягненка по-флорентийски!

Последнее название всех привело в восторг. Это ж надо было приехать в кафе «Мочилово» в деревне Мочилы, чтобы попробовать «каре ягненка по-флорентийски»! Но когда я дочитал до «шмельмопсов в бордюре», тут же попросил серебрянозубую как можно скорее мне их принести, поскольку я жить не могу без шмельмопсов в бордюре. Ради них, собственно, и ехал из Москвы в Мочилы.

Когда официантка, довольная тем, что мы восхищены их меню, принесла мне шмельмопсы, я не поверил своим глазам. Клецки! Точь-в-точь такие подавали на обед в пионерском лагере.

— Но это же клецки! — не сдержался я.

Зубометаллистка посмотрела на меня взглядом самого дорогого в мире адвоката шмельмопсов:

— Как вам не стыдно! Это шмельмопсы!

В ее глазах была искренняя обида — как я мог настолько унизить шмельмопсы, обозвав их клецками?! Это же… это же все равно, что атомный реактор назвать… динамомашиной!

Сколько же за свою гастрольную жизнь я перепробовал блюд с опереточными названиями! Даже в столовых при заводах, фабриках и других производствах теперь значится не «запеканка», а «лазанья», не «килька» — «анчоусы»! Килька — для тех, кто щи лаптем хлебает. Анчоусы — для избранных! Кто не хлебает, а отведывает, и не щи, а консоме, и не лаптем, а ботфортом. Хотя если к этим анчоусам приглядишься — точь-в-точь выкидыши кильки. Правда, я выкидышей кильки никогда не видел. Но уверен, что они выглядят не хуже анчоусов.