Действуй, Принцесса! - Климова Юлия - Страница 5

– Ой, извините! – воскликнула я и отскочила.

Бриль чуть наклонился, повел черными кустистыми бровями и серьезно спросил:

– Анастасия, не так ли? Ни за что бы не поверил, что такое юное очаровательное создание способно убить родную бабушку. Чужую – ладно, но свою… – Лев Александрович достал из нагрудного кармана голубой медицинской рубашки очки с толстой роговой оправой, нацепил их на нос и посмотрел на меня. Мы перестали быть воробьем и слоном, я превратилась в муравья, а он – в энтомолога с огромной лупой в руках. – Бабушка бегает по Москве, ищет тебе достойного мужа, а ты нос воротишь. Не стыдно?

Голос Льва Александровича был сердитым, и я от волнения растерялась.

– Скажите, пожалуйста, как чувствует себя Эдита Павловна? – наконец задала я нужный вопрос.

– Я частенько бываю в моргах, моя милая, и вот что тебе скажу… – Бриль помолчал немного и продолжил: – Честно говоря, мне не знаком ни один труп, который сейчас бы не позавидовал твоей драгоценной бабушке. – Его губы медленно растянулись в улыбку, а глаза за толстыми стеклами блеснули лукаво и хитро. Лев Александрович наклонился и шепнул: – Не волнуйся, эту трагедию твоя бабушка переживет. И еще двести таких трагедий тоже.

– Спасибо. – Я улыбнулась в ответ и подавила неожиданное желание подпрыгнуть и повиснуть на шее этого великана. Уж в следующий раз я буду готова к его шуткам!

Бриль выпрямился, подмигнул мне и непринужденно направился к лестнице. А я смотрела ему вслед, недоумевала и одновременно понимала, почему Эдита Павловна не откажется от услуг этого необычного врача. Да, Лев Александрович не был человеком, которого можно испугать фамилией Ланье, в нем не было угодливости и послушания (что так ценила бабушка), но он нес жизнь, и совершенно не верилось, что рядом с ним кто-нибудь когда-нибудь может умереть. И ради этой иллюзии бессмертия бабушка, да и многие другие были готовы терпеть громоподобного Льва Александровича Бриля целую вечность.

Если бы я работала журналистом и мне бы предстояло наспех поделиться своими впечатлениями с диктофоном, я бы начала рассказ так: «В этом доме иногда бывают нормальные люди…»

Впрочем, нельзя забывать о моей тете Нине Филипповне. Она всегда была очень добра ко мне, и я чувствовала: мое деревенское прошлое и сходство с мамой ее ничуть не смущают и не нервируют. Она и внешне отличалась от Эдиты Павловны, Карины Филипповны и Валерии, а уж сравнивать ее с моим дядей, Семеном Германовичем Чердынцевым, казалось вообще невозможным и глупым.

В Нине Филипповне не было высокомерия, снобизма, едкой насмешливости и многого другого, чем давным-давно пропитались стены этого дома. И именно поэтому, увы, моя бабушка не гордилась своей младшей дочерью (впрочем, старшей, по-моему, тоже) – слишком незаметна для фамилии Ланье. Нина Филипповна не стремилась блистать в обществе, ее мало интересовал Ювелирный дом, она занималась хозяйством и работала у Эдиты Павловны вечным помощником-секретарем.

А Карина Филипповна являлась ее полной противоположностью – яркая, эффектная владелица глянцевого журнала «Цвет стиля», вечно пропадающая на светских мероприятиях, любящая только себя… При знакомстве Карина Филипповна сразу потребовала называть ее Корой, и я довольно быстро привыкла, потому что это имя ассоциируется со словом «кобра»…

Справа раздалось шуршание, и я обернулась. Около большого глиняного горшка с сочной зеленой пальмой стояла Нина Филипповна и тоже смотрела вслед Льву Александровичу Брилю.

Ближе к ужину я уютно устроилась на кровати с телефоном. Набрала сначала номер Симки, затем Кати, а потом Тани. С девчонками я подружилась в частной школе и теперь скучала и мечтала поболтать хотя бы с кем-то из них. Я никогда не рассказывала им о Павле и сейчас радовалась этому (что-то объяснять и отвечать на вопросы я совершенно не хотела, да и не могла, пусть уж совсем отболит, а уж тогда…).

Сима, Катя, Таня… Мы разные, но три года назад нас объединило одиночество: мои мама и папа погибли в автокатастрофе, а родители девчонок работали день и ночь, и, как шутила Симка, приходилось записываться на прием заранее, чтобы их увидеть («Причем помощник отца все равно обойдет меня на повороте и пролезет вперед!»).

Но меня ждало разочарование – подруги разъехались кто куда, и я трижды услышала одно и то же: «Позвоните позже, в июле». Не успела я положить трубку на тумбочку, как раздался звонок, и в душе появилось холодное предчувствие.

– Привет… Нам необходимо поговорить. – Голос Павла был тихим и грустным.

Но я больше не нуждалась в словах.

– Вряд ли…

– Я люблю тебя. Особенно такую, как сейчас… Почему ты не хочешь понять… Я не могу поступать предательски по отношению к своей семье.

– А по отношению ко мне можешь?

– Настя, дело во многих вещах. Ты еще не забыла прежнюю жизнь, но здесь все иначе…

– Мы слишком разные, вот и все, – спокойно произнесла я, прячась за стандартную фразу, но, не удержавшись, добавила: – Твоя любовь слишком избирательна, а я хочу, чтобы человек, которому я готова отдать всю себя, за которым пойду в огонь и в воду, не стыдился меня, даже если вдруг окажется, что на моей ноге вовсе не хрустальная туфелька, а лапоть. Понятно?! – Нервы не выдержали напряжения, и вопрос я выкрикнула (вернее, это сделала за меня вселенская обида).

– Ты так говоришь, – тяжело вздохнул Павел, – потому что никогда не была на моем месте. Тебе не приходилось делать выбор, учитывая многие обстоятельства. Ты – Ланье. Подумай об этом. Не нужно меня судить сейчас, уверен, завтра или послезавтра ты иначе посмотришь на ситуацию. Ничего не поделаешь, люди делятся на тех, у кого есть достаток, и на тех, у кого его нет, и глупо отрицать, что это не влияет на чувства и отношения.

– Я не хочу это слушать!

– Настя, я люблю тебя. Мы должны встретиться…

– Но я больше не люблю тебя, извини… Прощай, – ответила я и нажала кнопку.

«Не нужно меня любить, Павел. Так любить не нужно…»

В столовой сидела Нина Филипповна. Она пила чай и делала пометки в пухлом ежедневнике. Один взгляд на нее успокаивал: длинные каштановые волосы, частично собранные на затылке, глаза цвета корицы (глубокие, внимательные), прямой нос, бледно-розовые губы, покрытые лишь блеском, тонкие руки, как у пианистки (почему-то мне подумалось, что у всех пианисток должны быть именно такие). Из украшений – лишь круглый плоский медальон на серебряной цепочке и маленькие сережки с коричневыми камушками.

– Как у тебя дела? – оторвавшись от записей, с мягкой улыбкой спросила она.

– Так себе, – честно ответила я.

– Дела сердечные… – щеки Нины Филипповны порозовели. – Я понимаю. Но ты не расстраивайся, все образуется.

– В общем-то, уже образовалось, потому что я начала новую жизнь, – усаживаясь напротив, ответила я. И моей твердости в тот момент позавидовала бы даже бабушка.

Слова Павла оставили неприятный осадок в душе. Мысли-пчелы кружили в голове и жужжали: «Он считает, будто вжившись в почетную роль наследницы Ланье, я и сама на многое стану смотреть иначе. Нет, я не предам. Никогда. И если мне придется выбирать, я не струшу».

– Ты молодец, – кивнула Нина Филипповна. – Я бы так не смогла.

Вновь улыбнувшись, но теперь чуть грустно, она сделала глоток чая.

– Наверное, уже все наслышаны о моем… м-м-м… плохом поведении. – Я подперла щеку кулаком. – Хотя я ничего особенного не сделала.

– Ты сказала «нет», а это слово не так часто звучит в стенах нашего дома, – объяснила Нина Филипповна. – Но мама уже не сердится, потому что… – Она замолчала и бросила на меня быстрый взгляд.

– Потому что считает, что все равно будет так, как она скажет. Да?

– Приблизительно.

– А как считаете вы?

– Ты должна решить сама, с кем тебе встречаться, а с кем нет, – Нина Филипповна положила ручку на стол и посмотрела на меня участливо. – Все это очень сложно…

Я чуть подалась вперед и сдержала вопрос, вертевшийся на языке: «А вы когда-нибудь любили по-настоящему?» Мне хотелось услышать подробную историю с хороводом чувств, сомнениями, отчаянием и обязательно со счастливым концом. Но, во-первых, мой вопрос никак нельзя было счесть тактичным, а во-вторых, конец истории не мог быть счастливым, потому что моя тетя не выходила замуж и ни с кем сейчас (да возможно, и никогда) не встречалась. Кора изредка поддевала сестру на эту тему, но Нина Филипповна лишь молчала в ответ…