Голубая стрела - Черносвитов Владимир Михайлович - Страница 6

Человеку, сидящему за штурвалом самолета-пирата, было жутко. Пересечь первоначально советскую границу ему помог буксировщик, отвлекший внимание ПВО на себя. А вот удастся ли сейчас вырваться обратно — вопрос!..

…Невдалеке от места падения Петрова находился район боевой подготовки кораблей флота. Тяжело переживая аварию машины, летчик за себя не беспокоился ничуть: он знал, что корабли или самолеты не замедлят прийти к нему на помощь.

Действительно, едва Петров устроился в своей лодочке, как поблизости, вспахивая обводами синюю зыбь, показалась рубка подводной лодки. Она, видимо, уже нацелилась уйти под воду, но, заметив яркооранжевое пятно, взяла курс на потерпевшего аварию. Через минуту лодка была рядом — над крохотным мостиком показались голова и плечи офицера средних лет. Сняв фуражку, он помахал ею летчику.

— Не пострадали?.. Слава богу!..

Двое матросов, один маленький, в синем берете, другой рослый, в бескозырке с золотым тиснением «Черноморский флот», ловко и бережно помогли Петрову выбраться из вертлявой «резинки». На мостик он взошел сам. Капитан третьего ранга — командир лодки — улыбнулся Петрову со всей радостью, какую только могло выразить его властное, выбритое до синевы лицо.

— Прошу, — крепко пожав руку спасенному, указал он вниз и, спустившись следом, задраил за собой рубочный люк.

5. В РАЙОНЕ МАЛЫХ ГЛУБИН

Струя воды из брандспойта с силой хлестала по якорной цепи, смывая с нее ил и грязь. В лучах солнца искрились тысячи брызг, веселые ручейки бежали по светлой крашеной палубе. Чистая, поблескивающая цепь, роняя капли воды, сматывалась лебедкой брашпиля.

— Якорь чист! — громко доложил на мостик боцман Агеев.

С высоты мостика капитан-лейтенант Карев придирчиво оглядел еще раз весь корабль и передвинул ручку телеграфа левой машины на «малый вперед». Сторожевой пограничный корабль «БО-555» стал отходить от стенки, направляясь к выходу из бухты Незаметной.

На береговом посту подняли сигнал «добро». «БО» ускорил ход, и вскоре зеркальногладкая вода бухты сменилась сине-зеленой зыбью моря.

Кроме капитан-лейтенанта Карева, на мостике находились вахтенный офицер — штурман корабля лейтенант Кокорин, заместитель командира корабля по политической части майор Сушко и двое сигнальщиков.

Корабль стало мерно покачивать — шли лагом к волне. Горизонт терялся за легкой дымкой, которая в непосредственной близости не ощущалась совершенно и не мешала волне играть яркими, теплыми бликами солнца. Очень высокий, худощавый Карев с наслаждением вдохнул всей грудью морской воздух и тут же, согнав с лица благодушие, приказал Кокорину:

— Товарищ лейтенант, боевая тревога!

— Есть, боевая тревога! — лихо, с удовольствием отчеканил тот, надавив кнопку.

По всему кораблю раздался громкий, требовательный сигнал. На палубу стремительно высыпали матросы в робах — пробарабанили ботинками по гулким листам палубы, быстро заняли свои места, расчехлили орудия.

Приняв рапорты, лейтенант доложил Кареву:

— Товарищ капитан-лейтенант, корабль к бою изготовлен!

Карев посмотрел на часы:

— Хорошо… Товарищ Сушко, пройдите по боевым постам.

— Есть! — приложил Сушко руку к виску и сбежал по трапу на палубу.

После короткого обхода механиков, радистов, комендоров Сушко вернулся на мостик и доложил командиру корабля, что на боевых постах все безупречно.

По знаку командира лейтенант объявил: «Отбой боевой тревоги. Второй смене заступить на вахту».

Даль задергивалась синей дымкой. Кокорин взял пеленг на едва видимый свинцовый силуэт Хораса и на более близкий мыс Фиолетовый. Корабль продолжал мерно покачиваться с борта на борт.

Карев приказал лейтенанту:

— Определитесь без береговых ориентиров, проложите курс и идите на линию дозора. Как будем выходить — доложите. Прокладку я проверю.

— Есть, — отдавая честь командиру, ответил Кокорин и широко улыбнулся. Эта постоянная улыбка убедительно свидетельствовала, что море, корабль, лейтенантские погоны и двадцать два года от роду — прекрасное сочетание.

Капитан-лейтенант Карев и майор Сушко направились вниз. На третьей ступеньке трапа командир обернулся. Лицо его оказалось почти на одном уровне с лицом лейтенанта.

— Поставь-ка акустика, — неофициально, вполголоса сказал он лейтенанту и, вдруг подмигнув его улыбке, пошел дальше.

Кокорин нагнулся к переговорной трубе:

— Открыть гидроакустическую вахту! Начать поиск в секторе шестьдесят градусов левого и правого бортов.

Искорки этакого мальчишества изредка проявлялись в отношениях между командиром корабля и лейтенантом. Карев был всего на шесть лет старше Кокорина, а кроме того, их связывала давняя дружба. Оба они были сыновьями офицеров, погибших на войне, оба учились в одном Нахимовском училище, затем год — в военно-морском (Кокорин пришел на первый курс, когда Карев закончил третий), встретились уже офицерами, а теперь служили на одном корабле, командовать которым не так давно стал капитан-лейтенант. Карев спрашивал службу со своего «корешка» строже, чем прежний командир, особенно — по штурманскому делу, в каком сам был мастак изрядный. Зато наедине, вне службы, Кокорин подшучивал над рано облысевшим Каревым, называя его «товарищ бывший блондин», чего никогда не позволил бы себе с прежним командиром.

Перешагнув через высокий порог двери в офицерский отсек, майор Сушко на ходу пожал капитан-лейтенанту руку:

— Спасибо.

— За что? — удивился Карев.

— За то, что поднатаскали меня по гидроакустике: сегодня я уже уверенно подошел к этому посту.

— Да полно, — сказал Карев.

Сушко был старше Карева и годами, и партстажем, и даже по званию, что в начале их совместной службы весьма смущало молодого командира корабля. Но теперь Карева и Сушко уже связывала хорошая, хотя и невысказанная дружба и взаимное уважение. Прежде майор служил в подразделениях береговой обороны. Не имея специального морского образования, он охотно перенимал знания у культурного, умного, видящего перспективу Карева, а тот в свою очередь многому учился у Сушко.

Слова русского флотоводца Макарова «в море— дома» как нельзя более относятся к советским морякам-пограничникам. Зимой и летом, в зной и в стужу, в штиль и сильную бурю, когда на береговых постах вывешиваются штормовые сигналы, запрещающие плавание, а все корабли укрываются в бухтах, выходят в море сторожевые корабли пограничного флота. С потушенными огнями идут они на линию дозора и патрулируют морские границы своего Отечества. День и ночь в боевой готовности не смыкают глаз матросы, старшины, мичманы и офицеры — скромные и отважные стражи морских рубежей Родины. Смело ведут они свои корабли, бдительно вглядываются вдаль, стерегут советские воды. Мины, «блуждающие» на пути наших пароходов, «рыбаки» с кольтами за пазухой, воздушные шары с мерзостными листовками, «унесенные ветром» шлюпки, а то и вылезающий из воды «курортник» — со всяким приходится сталкиваться морским пограничникам.

…Обсудив с Сушко план занятий личного состава, капитан-лейтенант Карев на полчаса прилег отдохнуть, затем поднялся на мостик. Погода по прежнему радовала: солнце, легкий морской бриз. Зыбь постепенно исчезала.

Засвистела переговорная труба из радиорубки. Карев выслушал доклад и скомандовал лейтенанту:

— Право на борт, курс сто двадцать!

Лейтенант громко повторил команду рулевому

и вместе с майором подошел к командиру.

— Радио с берега: ориентировочно в квадрате 47–95 потерпел аварию военно-морской летчик капитан Петров. Мы идем на линию дозора через Малые глубины, — пояснил им Карев.

— Впритирку к району флотских учений, — подумал вслух Кокорин. — А зачем? Ведь их корабли скорее нас подойдут — там рядом.

— Эх, моряк! — прищурился на него командир. Лейтенант покраснел.

Вопреки ожиданиям в Малых глубинах военных кораблей не оказалось. На горизонте, правда, сигнальщик заметил силуэты двух кораблей, но и они скрылись. До пограничников донеслись лишь раскаты орудийных залпов. «БО» взял курс на линию дозора.