Великое таинство - Жак Кристиан - Страница 29

Потрясенный Собек молча сидел над своим завтраком.

— И что ты предлагаешь?

— Мы с товарищами по корпусу отборной стражи подали жалобу визирю Хнум-Хотепу. Факт установлен, вещественные доказательства налицо, дело ясное. Мы требуем юридического разбора вопроса о Сехотепе и его вызова в трибунал по обвинению в покушении на умышленное убийство.

— Это означает смертную казнь…

— Разве это не справедливое наказание для преступника такого ранга?

О боги! Какой позор ляжет на Дом царя! К тому же ослабление фараона и потрясение для всей страны! Нет, последствия такого приговора были бы разрушительны… Однако положительным могло быть то, что террористическая организация Мемфиса, лишившись своего мозгового центра, своего лидера, оказалась бы на грани развала или начала бы лихорадочные необдуманные действия. А это легко было бы отследить…

В этом случае рассеялся бы кошмар последних лет…

Никаких больше сомнений: слежка за собственным домом Медеса была снята. Это победа! Благодаря талантам супруги и ловко подброшенному анонимному письму все подозрения пали на Сехотепа. Стража сосредоточила свое внимание именно на этом высокопоставленном чиновнике, обвинение которого делало ненужными продолжение слежки и расследования в отношении прочих…

Медес праздновал свой триумф. Разве Сехотеп не станет для властей отличным козлом отпущения и не заведет расследование в тупик, дав заговорщикам выиграть время и укрепить позиции?

А уж собратья по организации, горевшие жаждой отомстить Собеку-Защитнику, не выпустят свою жертву из когтей.

Сам же Медес, как ни в чем не бывало, продолжал изображать честного чиновника и преданного слугу монарха.

Он несколько раз недоверчиво перепроверял, действительно ли возле его дома не бродят стражники, и с этой целью неоднократно выходил даже ночью. Но все вокруг было спокойно.

Уверившись, Медес решил отправиться по своим темным делам. Он дождался, пока все в доме уснут, набросил на себя темную тунику — в отличие от той, что надевал обычно, — и прикрыл голову капюшоном. Как это ни было рискованно, но ему просто необходимо сегодня переговорить с ливанцем.

Мемфис спал.

Медес, крадучись, шел по улице, но вдруг… Шаги! О боги, патруль!

Медес словно врос в дверь какого-то амбара и замер. Сердце бешено колотилось, с лица катился обильный пот. Вот солдаты вышли из-за поворота, вот они идут мимо…

Медес закрыл глаза, срочно придумывая какие-нибудь объяснения на случай, если его окликнут.

Тягостные минуты кажутся бесконечными…

Но патруль дошел до следующего угла, постоял и пошел по боковой улице. Медес сполз на землю и какое-то время сидел, не в силах двигаться дальше.

Потом он раз десять менял свой маршрут, пока наконец-то не убедился, что за ним никто не следит. Успокоившись, он отправился к ливанцу.

Обычная процедура опознания заняла несколько минут.

Однако, войдя в дом, Медес увидел еще троих бородатых мужчин. Они его окружили.

— Хозяин приказал всех обыскивать, — сказал один из бородачей.

— Какие могут быть разговоры!

— Ты прячешь оружие?

— Разумеется нет.

— Тогда не сопротивляйся. А то мы тебя поколотим.

На лестнице появился ливанец, и Медес успокоился.

— Пусть от меня отойдут эти грубияны! — потребовал секретарь Дома царя.

— Они исполняют мои инструкции, — сухо отозвался толстяк.

Пораженный Медес подчинился.

Войдя в гостиную, где больше не было ни сладких пирожных, ни дорогих вин, Медес обратился к ливанцу.

— Ты что, сошел с ума? Обращаться со мной как с подозреваемым!

— Обстоятельства требуют от меня чрезвычайной осторожности.

В первый раз за время своего знакомства с ливанцем Медес заметил, что имеет дело с человеком очень нервным.

— Неужели решительные действия должны развернуться немедленно?

— Это решать Провозвестнику. Со своей стороны я готов. Наконец мне удалось, правда не без усилий, собрать воедино свои наступательные силы.

— Благодаря моей стратегической операции стража обратила свою ненависть на Сехотепа, которого обвиняют в том, что он возглавляет террористическую сеть в Мемфисе, и в том, что он предпринял покушение на жизнь Собека-Защитника.

— А что, разве он выжил?

— Он тяжело ранен. Но нам послужит ярость моих ближайших соратников. Обвинив Сехотепа, нам удастся подорвать устои Дома царя, самые его основы. Даже если Сесострис и верит в невиновность своего друга, визирь поступит по закону, и тем самым часть действенных сил фараона будет парализована.

Ливанец успокоился. Он облегченно вздохнул и тяжело опустился на диван.

— Прекрасный момент… Лишь бы не опоздал приказ Провозвестника! Медес, мне нужна твоя помощь.

— Что я могу сделать?

— Моим людям нужно оружие. Кинжалы, ножи, мечи и копья. В большом количестве.

— Это трудно. Это очень трудно…

— Цель близка, и нам нужно напрячь все силы.

— Я обдумаю эту проблему, но результата не гарантирую.

— Это приказ, — сухо и высокомерно произнес ливанец. — Его неисполнение будет рассматриваться как предательство.

В дверях тут же возникли двое бородачей, мрачно уставившихся на Медеса.

Медес не стал относиться к угрозе пренебрежительно. Он немедленно смекнул, что в данный момент ему гораздо выгоднее подчиниться.

Но… после победы он сумеет отомстить…

— Мне кажется, что подкуп часовых у главного оружейного склада невозможен. Я предлагаю подготовить нападение на амбар в порту: туда стекается продукция из мастерских, а уже оттуда она попадает в армию. Жергу наймет каких-нибудь забулдыг, они отвлекут внимание часовых. Ну а затем черед твоих людей…

— Это слишком явный ход. Найди другое решение.

— Отвести в сторону поток поставок для какого-нибудь провинциального города… Что ж, возможно. Подмена накладных, а следовательно, изменение характера груза… Глупо надеяться, что к такого рода манипуляциям можно прибегать бесконечно! Подлог будет обнаружен, и ответственные лица понесут соответствующее наказание. И мне удастся отвести обвинение от себя только один раз! Только один раз я смогу обелить себя, переложив вину на невиновных.

— Выкручивайся, как знаешь, но дело сделай. Одной из моих групп угрожала не стража, а армия! И раз Собек-Защитник нам больше не помеха, перед нами остается только одно препятствие, которое требуется убрать с дороги. И тогда защита Мемфиса падет! Лишившись своего легендарного генерала, высшее армейское командование впадет в панику и распадется.

— Неужели ты осмелишься напасть на Несмонту?!

— А что это ты так восхищаешься нашим самым заклятым врагом?

— Что ты! Он заслуживает самого тяжкого наказания, но у него сильная охрана!

— А вот и нет. Он верит в собственную неуязвимость, и к тому же старый Несмонту ведет себя, как незаменимый военачальник. В этом его слабость. Его уничтожение будет сродни землетрясению. Представляешь? Армия и стража Египта в полном развале… Можно ли мечтать о лучшем?

Верный своим привычкам Несмонту пригласил на торжественный обед молодых солдат. Они недавно поступили на военную службу, и ему хотелось, чтобы они поскорее почувствовали себя членами большой армейской семьи.

Красное вино, запеченная говядина, овощи, козий сыр и сладкая выпечка в пальмовом вине — все эти деликатесы украшали меню обеда. Генерал рассказал несколько случаев из своей полной приключений военной жизни и похвалил новобранцев за их стремление соблюдать воинскую дисциплину. Он назвал ее ускорителем побед. Ему было задано множество вопросов, и на каждый Несмонту старался ответить исчерпывающе. Он ободрил солдат и пообещал быстрое продвижение по службе тем из них, кто будет старательно овладевать военной наукой, неустанно тренироваться и не пасовать перед трудностями, какими бы опасными они ни казались.

Пир завершился пением армейских песен, слова которых могли показаться грубоватыми, но весьма веселили захмелевших новобранцев.